Глава третья. Часть 3 (1/1)

Ужасно хотелось спать, но сон не шёл из-за погоды: за окном лил унылый скучный дождь и, закутавшись в одеяло с головой, Кларисса уткнулась носом в подушку. Она всегда так делала, когда боялась, и теперь сквозь внезапный смутный сон ей чудилось, что она находится дома с папой, что идёт гроза, и ставни хлопают на ветру, а в постели хорошо: она большая и тёплая, и в ней ничего не страшно.Проснувшись Кларисса почувствовала что что-то не так, она села на постели совершенно разбитая и сонная, с непониманием оглядываясь по сторонам и силясь узнать, где находится. Комната с белыми обоями в мелкий синий цветок почему-то стала скучно однотонной и слишком неуютно широкой.—?Ах, да. Я же не дома, я выросла. Это не Вирджиния, это наш с Ади другой дом. Нет, уже не только наш…На Старлинг накатили неприятные ощущения последних дней. Работа с её бесмысленностью, дом, где теперь жили не только они с Ади, но и жених Мепп Марк. Кларисса везде теперь чувствовала себя лишней, иной раз специально задерживаясь в офисе, чтобы молодые могли трапезничать без неё, но стены офиса без Джека давили на мозг своей тишиной. К счастью Марк много работал, и периодически Клер с Ади оставались вдвоём, смеясь, дурачась и сплетничая по-старинке, но и эти вечера, приносящие тревогу, становились для Старлинг мукой, предсмертной агонией уходящему укладу жизни.На полу некрасиво лежала раскрытая папка со снимками, словно потерявшая свои внутренности, прямо как труп из Канзаса, который нашли пару дней тому назад. Бе, мерзкое было дело, снова подражатель Лектера. Но одно фото приковало внимание Старлинг. Фото доктора в тюремной робе. Кларисса взяла его в руки, потом одну за одной пролистала все фото.Ей сегодня снилось, что он бродил по её комнате, неторопливо, по-хозяйски, поливал цветы и со странной хитрой улыбкой смотрел куда-то вдаль на улицу, отодвигая занавеску. Эта нарочитая домашность, понимание на уровне мысли между ними и особая доверительная интимность. Никому бы Кларисса не позволила поливать свои цветы в своей комнате в особой зоне её личного пространства тайного сада за занавеской на подоконнике, ему, да. Никто и не знал о её малом мирке, он знал. Каким-то образом Кларисса тоже вписывалась в интимный мир Ганнибала, но почему она не знала, чувствовала взаимосвязь, но не знала.Он перестал быть для неё классическим убийцей ещё шесть лет назад во время второго свидания в больнице. Уже тогда появилось странное чувство дежавю и комфорта от того, что они мыслят на одной волне и находятся словно в едином общем пространстве, недоступном для других. Кларисса вспомнила чувство досады после первого визита к доктору Лектеру, но, по прошествии времени, не только его ядовитые слова остались с нею, ощущение близости осталось тоже. В этом Верже был прав.Забавно, Лектер похож на звезду-вампира, которая своим мощным притяжением захватывает пролетающие мимо планеты, ты можешь быть дальше от него, можешь быть ближе, тебе может повезти и ты пройдешь мимо, а может и не повезти, и тогда это светило просто поглотит тебя, но если ты попал в зону его внимания, то перестать вращаться на орбите взаимоотношений с этим человеком?— никогда.Странная, и до сих пор понятная только для него самого идея Кроуфорда пустить в отделение к буйным женщину, то что ни по каким канонам опроса больных на самом деле не оправдано. Когда голодные псы смотрят на кусок мяса и истекают слюной, смотрят, а достать не могут, они от этого только злятся. Да, её подсунули Лектеру в качестве интересного объекта, но не как женщину?— слишком это было грубо для Кроуфорда?— земля ему, засранцу, пухом. Нет, он долго подбирал человека с необходимой психической совместимостью. Их с Лектером орбиты должны были не просто проходить рядом, они должны были пересечься. Она должна была быть вхожа в зону интимного комфорта убийцы, но по какому принципу Джек выбирал? Наверняка он знал про Лектера нечто такое, до чего ей ещё придётся дознаваться. Чего тогда Джек добивался, заставляя её самостоятельно искать все материалы на Лектера, делать сопоставления и выводы? Ведь мог сэкономить время? Но ему было важно, чтобы она сама поняла что-то о их тайной с Лектером взаимосвязи. Детский дом? Потеря родных? Наведение порядка в жизни в соответствии со своими представлениями о морали и чести? Наведение порядка… Базовый внутренний дискомфорт… Для чего это, Джек? Неужели ты знал что-то о нашей с ним схожести и просто скрывал это?Лектер. Кларисса потерла место, где доктором к горлу был приставлен нож. Где-то она допустила ошибку, где-то нарушила дистанцию, раз он вошел в её мысли так плотно, что кажется, что она ощущает его присутствие.Кларисса закрыла глаза. Методично шаг за шагом она шла вглубь воспоминаний, кадр за кадром проматывая моменты общения с доктором. Это была своего рода специальная техника восстановления точной хронологии событий, но чтобы ей пользоваться нужна была долгая и терпеливая практика, впрочем, времени у Клариссы благодаря Крендлеру было навалом, поэтому осваивать новые методы работы над сознанием у неё выходило хорошо. Возможно, именно эти умения и не дали ей свихнуться после отправки в психушку.Кадры разматывались как на пленке в обратную: ангар, парк, кафе, театр, магазин, пока не наткнулись на эмоциональную ловушку.Судорожный вздох, выход, холод, мурашки, глоток воды. Опасность такого метода?— заново ярко переживаемые негативные моменты. И снова по кругу: парк, кафе…Боль внизу живота, тепло в животе, тепло в руках. Вдох, выдох, сначала.И так много-много раз пока восприятие не стало безэмоциональным и отрешенным, словно она наблюдала картинки чужой хроники: парк, кафе, театр, магазин. В этом и была суть техники и её терапевтическое назначение?— вычленить затертые эмоциональные травмы, привязки и прочее. Почему она раньше этого не сделала в отношении доктора? Банально из-за страха. Даже сейчас, углубляясь в хронику давно минувших дней, она наталкивалась на свою острую физическую реакцию.Уже отрешенно наблюдая свое недавнее общение с Лектером, она заметила, что док вел себя неестественно, все было изменено: манера двигаться и говорить, жесты, мимика. То есть при максимальном приближении, где нельзя допускать и намёка на ошибку, он сумел убедить её в том, что это не он, расположить к себе выдуманной трагедией, которая делала их схожими в личной потере. Да, как всё грамотно выверено и продумано! Это глубоко не спонтанные действия. Он разыграл перед ней образ, который она бы приняла со стопроцентной гарантией?— отец, потерявший семью, а теперь жаждущий заботы о той, кто ему напомнил о былом. Хм, он же ей и подсказку дал: ?Не накладывайте лица умерших на лица живых?. И вышел он с ней на прямой контакт, как раз после её отказа синьору Ринальдо, хотя это скорее всего была вынужденная мера после действий Крендлера. Интересно, а чтобы он предпринял, если бы их не выследили? Хотя по сути, что за безумная идея? Он ведь знал, что за ним рванет вся полиция штата. Чего тогда хотел? Неужели действительно искал смерти? Ведь это должна была быть необычная смерть, не скучная, не в постели с грелкой и памперсами. Он проверял её, наблюдал, вышел на контакт под маской.Снова вспышка, картинкой пронеслась сцена, где Лектер в образе парфюмера целует её в парке.Бырррр… Старлинг потрясла плечами и головой, стряхивая приевшийся морок.Нет, граница была нарушена много раньше.Воспоминания ушли в далёкий год её учебы в Академии. Подвал, страшные звуки и запахи, страшные взгляды, и вот стоит он, пугающе вежлив. Он контролирует все перемещения: её, свои. Стоп. Вот он, этот момент. За мнимой преградой прозрачного стекла она потеряла дистанцию первой, подойдя к его камере непозволительно близко.?Ближе, ещё ближе?А затем перестала замечать это расстояние, хотя по сути, если бы не преграда, они никогда бы и не заговорили на такой дистанции. Она ведь даже запомнила запах его тела, ощущение его тела, тогда на это было некогда обращать внимание, все оно было сфокусированно на глазах заключенного, настолько Кларисса в тот миг боялась его, боялась утраты контроля над ситуацией, хотя она с самого начала ей не владела. Жаль, понимание пришло только теперь. Тогда казалось важным смотреть ему в лицо неотрывно, чем он и воспользовался, сокращая и сокращая между ними дистанцию. В амбаре же он свел её до минимума.Амбар. Это уже было то, что Кларисса всеми силами хотела забыть. Все бессонные больничные ночи она мыслями была в том злосчастном амбаре. Шок, пережитый там, был такой силы, что Клариссу трясло до сих пор. Ощущение ножа у горла, скользящего поцелуя и шепота над ухом?— это отныне её личный ад. Она проиграла Лектеру в самом главном поединке, это было так унизительно, как и его снисходительность. Да, это было стыдно признать, но она жаждала реванша. Что это? Брачные игры маньяков? Старлинг улыбнулась залетной мысли. Нет, без юмора в этой работе нельзя?— свихнешься.Брачные игры. А почему нет? Он доказал ей, что умен, силён, ловок, не просто умнее и хитрее её, нет, именно показал, что она к нему небезразлична. Здесь уж надо быть полной дурой, чтобы не понимать, что он хочет её, но судя по тому с какой легкостью он кружил голову женщинам, соблазнение для него всего лишь игра, в её случае игра пикантная, острая, с огоньком так сказать, необычная.Кларисса, имевшая малый опыт в амурных играх, снова насупилась, терпеть уже неосознанно почесывая место, где губы Лектера соприкоснулись с её кожей.Великий манипулятор. Если это так, тогда ему вообще пофигу кем и как манипулировать. Ему из принципа нравится затаскивать в сети, запутывать, причинять боль, заставлять испытывать эмоции. Он всё это делает и в её случае, но есть одно но… Непонятное, неуловимое. То ли он ей и впрямь любуется, то ли помогает ей с высоты своей мудрости, опыта и знания, имея корыстные цели. Потому что если любуется и помогает, то тогда она ничего так и не поняла о нём.Кларисса снова посмотрела на фото, прямо в глаза Ганнибала, и чувство дома возникло вновь, окутывая теплом и спокойствием. Забота… Она в его присутствии всегда чувствует заботу, хотя это очень сложно идентифицировать как заботу, но это она и есть, он одновременно проверяет её на прочность, но и заботится о ней, он и отстраняется от неё, и одновременно манит к себе, он хотел бы заботиться о ней, но понимает, что она не может принять этого, и он, возможно, уже не способен на полноценные человеческие чувства. Он приехал к ней в Вашингтон, чтобы понять готова ли она принять его, готов ли он. Он проанализировал ситуацию и предложил: хочешь уедем, я готов на этот шаг, не хочешь живи как знаешь, впрочем, ты и сама все прочувствовала и увидела. Да, Мейсона он убрал не из-за личной мести, из-за неё. Это была его забота о ней. Мейсон сам по себе был ему не нужен, он вычислял кому Мейсон платил в ФБР. И как только попался Крендлер?— капкан захлопнулся. Да, теперь всё сходится. Это и месть, это и не месть. Это предложение:—??Тебе плохо здесь, пойдем со мною. Ты чувствуешь себя лишней, ты никак не приспособишься. Я ем мертвую пищу, тебе нечего опасаться в моей компании, ты живая, я буду твоей защитой, ФБР и твоя подруга предали тебя, а я нуждаюсь в тебе, мне осталось так мало?.Кларисса запустила в волосы обе руки. И снова этот голос, и снова страх нырнул сковывающей холодной судорогой в живот, и снова, чтобы избавиться от этого состояния, Кларисса приняла горячий душ и решила забить голову работой. ***Польша, перелет, билеты и материалы дела, чтобы в сотый раз перечитать показания свидетелей, дневник Эйбмана, словно там изменилось хоть что-то с того момента, как Кларисса заглядывала туда в последний раз. Нельзя ничего забывать. Агент Старлинг хорошо знала свойство человеческих глаз упорно не замечать ответ там, где он лежал на самом видном месте. Перечитывать показания, досье и книги её хорошо научили её учителя: доктор Лектер, Баффало Билл, Джек Кроуфорд, Мейсон Верже. Кларисса была им благодарна за полученные пусть и суровые уроки. Действительно странная вещь восприятие. Прочитаешь досье пять раз увидишь одну картинку, через время ещё пять?— другую. А если чуть дать делу отлежаться, и вновь перечитать материал?— словно впервые его видишь. Вот и сейчас, перечитывая показания Мурасаки Сикибу, Кларисса словно заново входила в дом Лектеров сорокалетней давности. Воспоминания об их беседе с тётей Ганнибала постоянно изменялись, а вот беспристрастная бумага всё фиксировала досконально. Читать в самолете было приятно: легкий шум моторов и плавное ощущение скольжения в темноте ночи, когда все вокруг мирно дремали, всё это настраивало на размеренный рабочий лад и спокойно-сосредоточенное состояние, совершенно отличное от того, когда кошмары и мысли словно один за другим вытягивают жизненные силы.?—?Когда мы забирали его из замка Лектер, он неожиданно выбежал из машины, чтобы попрощаться с одним мальчиком. Я не совсем была уверена, но, кажется, тот маленький мальчик держал игрушку Ганнибала, во всяком случае я смутно помнила такую куклу в детской до войны. Каким чудом он сохранил её, непонятно, видимо вытащил из какого-то тайника, и то, что он отдал её этому малышу, это было и трогательно, и необычно, и тревожно. Мы забрали племянника страшно страдающего по неизвестности, что стало с его сестрой и родителями. Он был нем. Он ненавидел то, что стало с его домом. Он чувствовал себя чрезмерно потерянным и одиноким. В Шато он пытался находить себе занятия, но я ясно видела, что он страдает потому, что не может ни о ком заботиться. Поэтому его заботой стала я. Рассказав ему свою страшную тайну, я доверила ему ключи от своего сердца, он это глубоко оценил. А когда не стало его дяди Роберта, то его забота возросла стократ. Его забота носила несколько вычурный и одновременно болезненный характер. Он очень боялся, что мне что-либо причинит боль, но при этом не смог предвидеть, что причинит её сам. Он искал врагов, где только можно, но позабыл заглянуть в себя. Мне было сложно покинуть его, не могу даже представить насколько больно это было ему, но он стал преступником, он выбрал свой путь. Я предупреждала его, что не пойду с ним, если он решит идти по пути убийства и мести, но он застрял в своих воспоминаниях и чувствах к сестре, даже о мертвой он думал о ней как о живой. Для него она была живее чем я, хотя такая же одержимость была по началу и по отношению ко мне. Он словно накладывал свое отношение на всё через призму болезненной заботы. Я знала, что так и оставалась частью его понятий о том, что надо защищать, и всю жизнь провела в ожидании его визита. Но он так и не приехал. Видимо понял, что совершил фатальную ошибку, и теперь ему только и остается, что бесчинствовать и пировать на костях у собственной могилы. Он мёртв, я не думаю, что он научился избавлять свое сердце от пустоты. Судя по тому, что я читала о нем, ему всегда было и будет тоскливо и холодно, и он всегда будет бичевать себя и страдать о том, что не смог защитить и спасти тех, кого должен в том числе и от себя. Один из тех подонков, что убил сестру Ганнибала Мишу, сказал ему, что он тоже ел её вместе со всеми… Эти слова тогда сильно изменили его… Словно слетели последние путы, сдерживающие страшного бездушного зверя. Вы просто не можете себе представить какая это боль. Он сошел с ума от этой боли и ушел от неё в сон разума, ведь в одночасье он оказался не только тем, кто не уберег самое дорогое, но и тем, кто сам это уничтожал. Человек заснул, и в нём на месте пустоты проснулся дракон, так говорят у нас в Японии.—?А сможет ли заснуть дракон?—?Об этом знает только человек, вырастивший его?.—?Человек заснул, пробудился дракон… Болезненная забота…Клариссу как пробило током. Быстрый взгляд на себя в темноту черного иллюминатора. Правильно ли всё это? Навострив уши и напряженно вслушиваясь в тишину, не заметив приближающихся тихих шагов стюардессы, Старлинг медленно достала из-под сидения рюкзак и с тоской глянула на те вещи, которые она уже успела туда убрать, словно взвешивая по ним свое сложное решение.Остаться?— заморозить душу, задушить на корню те вопросы, что навязчивыми комарами каждую ночь долбятся в голову. Уехать?— чистой воды безумие: без оружия, без тыла рвануть к тому, чья опасность равна ласке медведя. Но с другой стороны она уже не может жить в старых масках, Лектер скинул их вновь, обнажая порочный круг ада, которому подвержен каждый человек?— прятать своё сердце под личинами. Хм, сам он, имея знания, снимал одни и надевал другие весьма виртуозно, но сути своей он все же не скрывал никогда. Он?— игрок.—?А кто я?Бог ты мой, какое это малодушие?— бежать из элиты элит вслед за риторическими вопросами и мифическими ответами. Надо же такому случиться, что в словах серийного маньяка она правды почувствовала больше чем в во всей своей жизни и деятельности ФБР.?Вам не надо иметь Лектера в своей голове?Пророческие слова Кроуфорда.А вдруг её пророк окажется ложным, а она верит ему не хуже, чем Магдалина поверила Христу? Но Лектер дважды уже помог ей. Хотя свои цели он тоже преследовал. В случае с Биллом обрел свободу, в случае с Полом Крендлером и Верже свел счеты с давнишним врагом. Какой же прок ему от того, что она явится к нему одна вне защиты бюро? Болезненная забота или удовлетворение собственной гордыни, новое ли испытание для неё? Кларисса не верила самой себе до конца, что это она сейчас обдумывает свой побег из ФБР к разыскиваемому маньяку.Кларисса нервно прикусила губу и посмотрела на свое отражение в черном стекле. В этом бесстыдном и беспристрастном лгуне отразилась маленькая женщина с глубокими темными кругами под глазами, морщины на её лице сделались резче, она сидела на узком сидении в окружении обычных мирно спящих людей, обложенная листами и фотографиями, которые посторонние видеть не должны. Её взгляд злой, сонный и нервный смотрел с вызовом казалось самой себе. Что может это существо хрупкое и невзрачное? Однако блуза, свободно показывающая руки, не скрывала ни шрамов, ни тренированных мышц, да и за сонным злым взглядом проглядывали уверенность и цепкость, ибо Кларисса знала, что она не одна, что бюро по-прежнему за ней, и пусть некоторые люди льют на неё дерьмо ведрами, пусть рутина и пусть предательство?— это лучше, чем бояться и звать в темноте имена тех, кто уже не придёт.Кларисса захлопнула папку с делом и пиннула рюкзак подальше под сидение. Будь что будет. Вдох, выдох, пусть решение придёт после сна. Кларисса читала в одной из научных работ, что во время отдыха мозг обрабатывает и сопоставляет всю информацию, полученную за день, поэтому решения лучше всего принимать с утра.***В документах значилось, что опрашиваемого свидетеля зовут Поль Винтарус проживает в Польше, профессия?— ветеринар, родился в Литве в 1935, в ФБР обратился сам, узнав о том, что ищут свидетелей довоенной жизни Лектеров.Клариссу тепло и дружелюбно встретил полноватый человек с бородою и в очках. Взгляд его карих с веселым огоньком глаз быстро и бегло осмотрел визитера, и без долгих вступлений доктор сразу заговорил на английском.—?Наверное удивлены?—?Есть немного,?— честно призналась Кларисса.—?Мой отец был сторонником всестороннего образования, поэтому меня с детства учили четырём языкам: литовскому, польскому, немецкому и английскому. Позже я посещал уроки в замке Лектер. Там были я, сын графа Лектера, сын священника и дочка учителя музыки Петроса Дивса. Собственно местная интеллигенция. Мой отец был личным врачом графа и его жены. Я был младше сына графа на полтора года, поэтому был призван ему в сокомпаньоны для игр и учебы. Но если честно, то я не очень любил общество юного Лектера. Мне он всегда казался слишком холодным и надменным, а ещё он мнил себя очень умным и часто считал себя вправе поучать нас. Мне это жуть как не нравилось, но пожаловаться отцу я как-то не решался, только с дочкой учителя музыки Лектер вёл себя подчеркнуто вежливо.—?А каким он был вообще?Поль поджал губы, вспоминая.—?Наверное излишне педантичным, серьёзным не по возрасту, строгим. Мы его боялись. Он почти никогда не улыбался, разве что только своей сестре на которой был, казалось, помешан. Отчего-то он очень боялся, что с ней что-то может случиться. Он никого к ней не подпускал, не разрешал нам играть с ней. Это выглядело странным.—?А что он любил и наоборот?—?Он очень любил внимание. Его таланты часто хвалились взрослыми. Он пел, рисовал, удивлял всех познаниями математики и языков, играл на рояле. Эдакий самовлюбленный вундеркинд. По сути все дети его немного недолюбливали и побаивались, на его фоне мы все выглядели идиотами.Нас часто приглашали на праздники в замок.Это было весьма весело. Убранство парадной залы очаровывало. Помню на новый год нас подвели к большой ели, украшенной мандаринами, конфетами и орехами. Ганнибал всегда старался держаться не как ребенок, но ему недоставало взрослой широты взглядов, ему, как и нам, хотелось достать с ёлки орех или конфету, но он делал вид, что это не его уровень. Он демонстративно предпочитал общению со сверстниками беседы со взрослыми. Ему очень нравилось, когда восхищались его знаниями. Однако порядок обязывал его находиться с детьми, чему ни мы, ни он сам были не рады. Ему было скучно в нашей компании, он не умел быть снисходительным, в нем жила эдакая детская жестокость, которая произрастала не то от гордыни, не то от одиночества, к которому он питал склонность, не то от того и другого вместе. На любое слово, которое ему не нравилось, он не задумываясь отвечал остротами, зная, что мы не в состоянии ответить ему чем-то подобным. Однажды, он ударил меня линейкой, лишь за то, что посчитал мои действия лишенными уважения и такта по отношению к младшим. Меня это тогда сильно ужалило и заставило сильнее присмотреться к нему. Я увидел его крайним зазнайкой и тайно возненавидел. Что ж обратная сторона медали гения?— чрезмерная требовательность во всём. Когда смотрели не на него или открыто восхищались другими детьми, он становился бледным и злым. Мы боялись вызвать его неодобрение, но если играли по его правилам, то он становился даже… добродушным. У него было сильное обаяние. Несмотря на страх, который мы все испытывали перед ним, он нас очаровывал. Взрослых он конечно очаровывал сильнее, но и мы дети, несмотря на страх и зависть были в некой зависимости от его общения. Нас пугали и притягивали его знания. Они были для нас непостижимы, и казалось совсем невозможным то, что он в столь юном возрасте знал многое…Уже уйдя из теплого и радостного дома Поля, Кларисса встала на уличном перекрёстке.—?Да, как это похоже на вас, доктор.Показания Винтаруса внесли определенную ясность, но не прибавили Клариссе ни уверенности, ни смелости, чтобы решиться на дерзкий план.Из гостиницы Кларисса отзвонилась сначала в контору, а потом домой.—?Да, ещё приходил почтальон,?— буднично и деловито вещал такой щемяще родной голос Ади из трубки,?— у него для тебя какой-то пакет, но он сказал, что подождёт когда ты вернешься, ему надо вручить тебе это лично в руки.Чёртов пакет. Да и страх… и сожаление, нет, не готова она сейчас. Впрочем, с таким ответом можно всю жизнь прожить.Кларисса посмотрела на хмурое польское небо.***Помятого и усталого вида почтальон протянул Мепп кипу газет, письма, попросил расписаться и поинтересовался, вернулась ли соседка по дому.—?Эй, детка, это к тебе,?— зевая сказала она, сидевшей с поджатыми ногами в кресле Клариссе, и, проходя мимо, бросила кипу газет на стол.Кларисса лениво потянулась и пошла к двери. Вымытая после более чем часового перелета, но все ещё с мокрыми волосами, быстро расписываясь Кларисса обратила внимание, что пакет был совершенно лишён каких-либо записей, штампов или пометок.—?От кого это? —?спросила она.—?Внутри все указано, хорошего дня, мем.Почтальон вежливо кивнул и развернулся.Кларисса простояла ещё мгновение в растерянности, но потом зайдя внутрь дома, тотчас вспорола белую бумагу, и увидев имя адресанта, чуть не выронила конверт из рук. Джек Кроуфорд. Письмо с того света.