секрет ; кихен, минхек (1/1)

—?Научи меня курить. Кихен вздрагивает, едва не роняя сигарету?— он был уверен, что Минхек спит, но поворачивается на подоконнике и видит перед собой улыбающееся лицо, озарённое светом фонаря за окном. Как будто только что пришёл?— выдаёт очевидно кихенова рубашка на костлявых плечах и опухшие глаза. —?Минхек-а, ты же спал,?— в голосе Кихена вся нежность, на которую он только способен. —?Я почувствовал как ты встал и ушёл. Я сделал что-то не так? —?Конечно нет,?— Кихен отвечает моментально, даже слишком быстро, потому что это чистейшая правда?— что-то не так здесь сделал только он. И этого ?что-то? чертовски, чертовски много. Минхек продолжает улыбаться?— растянутые уголки губ вот-вот дадут трещину?— и садится напротив Кихена прямо на стол?— край рубашки тонет в кружке с недопитым чаем. Кихен не выдерживает?— тянется к нему свободной рукой и проводит ладонью по щеке и волосам. Минхек поддаётся движению, как щенок похвале хозяина. По крайне мере с точно такой же животной преданностью в глазах. Кихен допускает ошибку за ошибкой; подсаживается ближе, выбрасывает глупую сигарету в пепельницу и обхватывает лицо Минхека руками?— большими пальцами оглаживает острые черты лица, приоткрытые губы и полуприкрытые веки, обхватывает руками шею и плечи. Минхек у него в руках?— кусок тёплого пластилина, до дрожи податливый и доверчивый?— Кихен уверен, они узнали бы друг друга по прикосновениям даже с завязанными глазами среди миллиона разных вариантов. Кихену хочется больше, каждое новое прикосновение?— нарушение самого первого правила, а Кихену эгоистично плевать. У Минхека дрожат колени и кожа на животе отчего-то горячая. —?Кихен-и, пожалуйста… я очень хочу… Они оба знают?— даже если бы Кихен в этот момент подставил к горлу Минхека нож, он бы сам сделал движение навстречу. И самое ужасное в этом то, что только один из них считает это неправильным. —?Кихен-и, так ты научишь? Кихен к сигаретам больше не притрагивается, но, на удивление, даже задумывается. Ему глубоко насрать, какими словами и как далеко пошлёт его Хенвон после этого и ещё больше плевать, врежет ли ему Чангюн по лицу или нет?— он думает только о том, как почувствует себя Минхек. Если ему отказать?— разочарованный тяжёлый взгляд, миллионы вопросов о том, что он сделал плохого?— миллионы осколков стекла в область сердца. И снова слезы?— не успели высохнуть прошлые. Кихен не позволяет себе думать ни секунды дольше. Искренний взгляд светящихся ярким светом глаз?— красный сигнал разбитого светофора на пересечении улиц переключается на зелёный. —?Давай лучше я научу тебя кое-чему другому? Минхек теряется, даже еле заметно вздрагивает и кивает?— все что угодно, только пусть с Кихеном. Без Хенвона и его приторных попыток успокоить, его печали в глазах, которая лавиной способна убить кого-угодно, без Чангюна, который от чего-то решил, что знает Минхека лучше него. Никто на самом деле не знает Минхека. Все знают его, как кучку внешних раздражающих факторов, закорючки в рецептах врача захудалой местной больницы и отголоски звонких истерик. Но Кихен пытается его узнать, Минхек перед ним, как на ладони?— а если точнее, в его ладонях?— целиком и без остатка. Кихен подаётся ближе в поспешном и рваном движении, на полу образуется озеро из недопитого чая, остатки разбитой кружки?— словно кораблики, готовые пойти на дно. Руки на шее, сердце?— одним прыжком в чужую грудную клетку?— Кихен заглядывает в щенячьи глаза напротив и тихо-тихо проговаривает ?прости?. И целует в приоткрытые губы, которые уже давно за все простили. Прикосновения Минхека?— ногтями и мёртвой хваткой?— он учится быстро, повторяет движения Кихена, дрожащие ладони перемещает на шею, на плечи, на бёдра, пугается, но все равно поддается, забывая дышать. Волосы у него мягкие после душа и трогательно пушистые, Кихен зарывается в них ладонями, позволяет им двоим сделать вдох, шепчет на ухо ?тише, все хорошо, ты молодец?, когда дрожь в руках перестает быть нормальной. —?Только это будет секрет, хорошо? —?Наш с тобой секрет? —?Да. Только наш с тобой. И ничей больше. Кихен проводит руками по телу слишком жадно и откровенно, чувствуя, как под пальцами прорезаются шрамы, которые не заживут никогда, а Минхеку?— эйфория вперемешку со страхом?— кажется, что прикосновения Кихена успокаивают лучше всех выписываемых ему лекарств. Минхеково сердце заходится в ритме ведьминских проклятых песен, а сердце Кихена… если когда-то у него было, то уже давно ему не принадлежит. Руки на бёдрах, дыхание на шее, губы?— на влажных соленых щеках. —?Кихени, пожалуйста… —?Что ?пожалуйста?? Пожалуйста, останься со мной, пожалуйста, отдай мне себя без остатка и навсегда, пожалуйста, не разбивай мое собачье сердце. Пожалуйста, не допускай тех ошибок, которые невозможно будет исправить. На костлявых плечах рубашка Кихена?— она тонет в чайном озере тоже. —?Пожалуйста… продолжай.