тревога ; кихен, минхек (1/1)

Кихен оставляет свой велосипед у палатки с цветами и размеренно шагает в сторону шелеста листьев, сухое и пожелтевшее море которых сегодня утром бережно сгребали в кучи работники церкви. Сейчас же оно штормовыми волнами разлетелось по всей дорожке, вплоть до ворот. Дети старались оставаться тихими?— все-таки на этой территории нужно было соблюдать порядок?— поэтому могли позволить себе только громкий топот ног по могильным плитам и обсуждение шепотом того, что они только что увидели. Кто-то попытался ухватиться за самокат, но тут же шмякнулся на колючем асфальте и начал выкрикивать что-то о страшном проклятье. Кихену, откровенно говоря, было смешно, но он решает обойти их толпу, чтобы не напугать еще больше. Лучи заходящего солнца цвета спелого персика едва прикасаются к витражам колокольни, а до надписей на могильных плитах не достают совсем?— помехой становится туман, который для этого места давно стал таким же извечным, как и детские страхи. Кихен думает?— ?это уже пятый раз за неделю??— и идет к нужному месту без надобности смотреть под ноги. —?Поверить не могу, дети все еще верят во все эти городские легенды о призраках? —?спрашивает Минхек вместо приветствия, как только Кихен замечает его между плитами. На одной из них он невозмутимо сидит и пьет коллу, и в его голосе слышится разочарование. —?Ужасно! Когда нам в детстве это рассказывали, я перестал бояться еще в младшей школе. —?Попробуй сейчас найди школьника, который на спор пойдет в хэллоуинскую ночь на это кладбище и реально пройдет дальше первого забора,?— пожимает плечами Кихен, пробегая глазами от чужой светлой макушки до грязных кед в поисках самых незначительных изменений. Ту ночь Кихен помнит отлично?— они школьники, лет по двенадцать, Хосок и Чжухон всеми силами их отговаривают, пока Чангюн прячет сладости под подушкой; Минхек готов бегать по кладбищу как ошалелый и пугать ворон хоть до рассвета, и маленький Кихен тысячу раз соглашается, что никаких призраков здесь не существует, лишь бы вернуться к ребятам и вкусным конфетам. Родители потом очень их отругали, но все-таки это того стоило, раз эта история вспоминается до сих пор. —?Продолжишь тут ошиваться чуть ли не каждый вечер?— сам станешь легендой. —?Ну и пусть! —?Минхек обижается и выкрикивает это так громко, что с соседнего клёна с возмущением улетают вороны. Кихен тяжело вздыхает и садится с ним рядом?— на соседний памятник?— специально так, чтобы соприкасались колени, и бесцеремонно отнимает газировку. С осветленными волосами, в выцветшей старой джинсовке, сливающейся с вечерним туманом?— Минхек действительно походил на призрака. —?Вот и останусь тут и буду дальше пугать детей. Все равно в этом городе развлечься иначе уже не получится, да и я ни на что другое не годен. —?Ты все еще злишься из-за того, что старый парк аттракционов закрыли? —?Это было мое любимое место. —?Маленькая девочка чуть не свалилась, когда качели застряли в пятый раз за неделю. Не думал, что ты такой кровожадный. —?Ой, заткнись. Кихен действительно решает замолчать, хотя в любом другом случае продолжил бы трещать назло как сорока. Минхек сегодня явно не в духе?— явление редкое, особенно в предхэллоуинскую ночь; обычно в этот вечер его можно найти только дома за починкой любимого костюма для колядок, заплатки на котором давно превысили допустимое количество, но от этого?— по словам самого Минхека?— он становится только страшнее. Что до Кихена?— он считает страшным только то, что в свои двадцать лет Минхек продолжает отмечать этот праздник и ни капли этого не стыдится. Из их компании пойти с ним всегда соглашается только Чангюн, который так и не научился отказывать фирменному щенячьему взгляду, как бы Кихен не пытался спасти его от неминуемой участи. —?И все же это не значит, что тебе нужно сидеть на кладбище, как у себя дома. —?А разве это не так? Я в гостях. Здесь моя мама. Кихен бросает пустую банку на землю и мнет ее пяткой, лишь бы унять внезапную дрожь в коленях. Он почти может слышать скрип шестеренок в своей голове, таких старых и ржавых, что холодок пробегает по коже?— воспоминания трехлетней давности отдают жгучей болью в затылке?— белые лилии на подоконнике и его черный пиджак от костюма, воротник которого весь пропитался солью. Пальцы у Минхека холодные, несмотря на то, что все это время он держал их в карманах, но от этого Кихен сжимает их еще крепче. —?Разве больше не было, к кому пойти в гости? Я был дома сегодня?— не мог до тебя дозвониться?— да и у Чжухона с Чангюном уже давно начались каникулы. Минхек шмыгает носом и качает головой, пряча глаза за отросшей челкой. —?Скоро вы все равно все разъедитесь, и ходить мне будет некуда?— только сюда,?— в голосе слышится улыбка, которая здесь совершенно не к месту. —?Нужно начинать привыкать понемногу. Кихен хмурит брови и думает, вскользь читая надписи на могильных плитах и ежась от осеннего холода. До лета оставалась еще целая вечность, и Минхеку еще предстояло сходить с Чжухоном и Хенвоном на пикник, напиться на вечеринке по случаю дня рождения, уволиться из магазина, в котором ему приходится работать после того, как он бросил школу, и получить подарок на рождество. Хосок сказал Кихену об этом еще прошлым летом, в середине июля, и вместе они решили взять лучшего щенка из приюта. У него большое черное пятно на спине и лает он громче всех; Кихен каждый раз представляет реакцию Минхека и изо всех сил старается сдержать глупую улыбку. До лета оставалась еще целая вечность, но Минхек бы не был Минхеком?— ходячей катастрофой без прилагающейся инструкции и возможности хотя бы временного отключения?— если бы не начал сгрызать себя изнутри уже в конце октября. Минхека нельзя оставлять одного надолго?— если бы про него писали учебник, это значилось бы первым пунктом на самой первой странице, а Кихен, скорее всего, был бы автором. И он уже ставит мысленно напоминание пересмотреть свое расписание и освободить там место для совместного просмотра парочки серий на Нетфликсе. Внезапное чувство нежности оседает на кончиках пальцев, которыми Кихен уже десять минут вырисовывает пресловутые узоры на чужих ладонях. Проходит еще немного времени?— солнце совсем прячется за деревьями и расползается сладкой мякотью по небу; мимо них проходят работники церкви, но не обращают никакого внимания, может быть потому, что и Кихен и Минхек оба выглядят как самые настоящие дети. Минхек?— потому что даже не старается выглядеть взрослым, Кихен?— потому что старается слишком сильно. В одной растянутой футболке ему становится слишком холодно, и он подсаживает к Минхеку еще ближе. —?Это разве не футболка Хосока? —?Ой, заткнись. Минхек смеется?— впервые за вечер?— из-за чего чувство нежности возвращается. Кладбище?— определенно не место для милостей, но если бы Кихену не было плевать, он бы не решился оставить на чужих щеках пару совсем робких поцелуев сухими губами. Он обхватывает лицо Минхека руками и смотрит так близко, насколько позволяют очки на кончике носа. От этого Минхек становится чуть менее заторможенным и все больше походит на человека, а не на призрака, что Кихен уже считает победой. —?Поехали домой. У меня дома есть пицца и твоя любимая часть Зловещих Мертвецов. А еще нам надо разобраться с твоим костюмом. —?Я могу поехать на багажнике? —?Ты можешь поехать на багажнике. —?И мы поедем через набережную, чтобы распугать всех чаек? Пожалуйста! Кихен отворачивается и со всей силы кусает губы. Иногда ему тоже становится сложно отказывать фирменному щенячьему взгляду, и подобные дни он ненавидит чуть меньше, чем ему самому бы хотелось. —?Хорошо, мы поедем. Но только сегодня. Может до лета оставалась еще целая вечность, но чуть позже, в декабре, после сессии?— в те аномальные дни, когда в их городе светит ясное и теплое солнце, когда растянутая футболка будет в самую пору?— Кихен обязательно вернется, а значит гостить у него можно будет еще очень долго. И на Рождество вместе с щенком Минхек получит так много поцелуев?— на этот раз более смелых?— что ему будет лень их считать.