Создатель и предок (1/1)

Северная АфрикаПобережье Средиземного моря840 год до нашей эрыПтах все-таки переехал к морю. Давно переехал.Ра-Ил молчал. Всегда молчал.Море будило в нем ужас и старую боль, но все заканчивалось, стоило киндрет пересечь порог. Так продолжалось почти две тысячи лет. Нечастые встречи, не реже, впрочем, трех раз в столетие. Приехать, поделиться новостями, обнять и уснуть без снов. Так было раньше, и лугат называл это счастьем. Сегодня все изменится.Ра-Ил шел к дворцу медленно и так ровно, словно последние годы прожил в Спарте. Ра-Ил… нет, уже Рамон. Это имя было привычнее для эпохи. Впрочем, сегодня это значения не имело.Мужчина толкнул дверь, зная, что она не заперта, и вошел в здание.Дойдя до зала, где обычно работал маг, лугат опустился на колени. —?Я прибыл, как черный вестник… Видимо, пришло твое время исполнять клятвы, шакаленок. Уже много сотен лет Рамон не называл любовника так. С момента, как тот уехал к побережью. Птах сидел за столом, перед ним лежала аккуратно препарированная крыса. Белая шерсть выдавала в ней альбиноса, а размеры превышали обычного зверька не менее, чем втрое. Услышав слова вошедшего некромант замер, на краткий миг глаза его сверкнули зеленью, и крыса собравшись в целое состояние, быстро скрылась в глубинах дома.Бывший зодчий положил руки на стол из черного, мореного дуба.—?Как? Единственное слово произнесенное магом, эхом отразилось от стен дома и улетело куда-то вверх, спугнуло стаю воронов, которые успели примоститься где-то среди крыш, но, почуяв неладное, птицы в ужасе просыпались и разлетались прочь.Ответ запаздывал. Тишину ожидания нарушал лишь шум крыльев, вечный плеск моря и жалобный скрип векового дуба, что подобно мягкой глине проминался под пальцами некроманта. Он прекрасно помнил клятву данную, тогда еще Ра-Илу, в тишине пирамиды, среди вечных песков Египта.Лугат стоял, не поднимая головы. Слова гулко отражались от пола: —?Нубити устала… Я предупреждал, просил, был готов убить этого смертного, но тщетно… —?слова мужчина не говорил?— выплевывал,?— Я предлагал обратить его. Да что там! Она давно могла сделать это сама. Но нет?— не хотела! Золотая Госпожа Нила, всегда была упряма…Рамон с размаха впечатал кулак в пол, раздался хруст и на плиты плеснул алый росчерк. —?Он умер в семьдесят три года. А на следующую ночь, девочка объявила о своем решении. Я не сумел ее удержать… Я знал об этом и не смог. Я виновен, шакаленок. А она мертва.Обычно прямая, как доска спина некроманта сгорбилась, плечи поникли, а сам маг как-будто постарел за мгновение. —?Как ты похоронил их?Птах не смотрел на бывшего лугата, все клятвы и обещания могли подождать. Сначала нужно было отдать последние почести семье… для них он умер уже очень давно, был погребен под пирамидой, по древнему обычаю, но сам Птах так до конца и не отказался от родичей. Анубис говорил ему, и не раз, что это больше не его семья. Что есть лишь два пути: либо кровь разлетится по миру, и за ней не уследить, как не уследить за песком, что сыплется с раскрытой ладони по ветру; либо похоронить их всех и сойти с ума от горя перед могилами.—?Я не хоронил… Рамон достал из складок одежды изящную урну. —?Я не знал как. Он никогда не лгал Птаху. Не солгал и сейчас. Да, киндрет чувствовал себя виноватым, но не в смерти девочки, а в том, что не исполнил слово. Не столько данное, сколько молчаливо подтвержденное.Лугат опустил голову, поскольку не хотел, чтобы друг и любовник видел сейчас его глаза. Впервые за последние сотни лет, в них снова жила безнадежность. Прошлое?— похороненное, но не забытое, подняло свою уродливую голову. Жить с осуждением Птаха Рамон не хотел.Не глядя на гостя, некромант взял урну, от мага в разные стороны разлетались зеленые искры и впитывались в стены, потолок и пол.Лугат не знал чего сейчас можно ждать от Птаха.Рамону так и не довелось на практике увидеть большую часть заклинаний, расчеты которых, некромант иногда показывал любопытствующему другу. Но в других кланах шепотом рассказывали про мага-отшельника, способного творить магию, не доступную ни одному представителю его семьи. Способного призывать из недр тварей, чьи клыки оставляют незаживающие раны на телах кровных братьев.Способного менять заклятья на ходу…Птах был занят тем, что обновлял слуг. Несмотря на их долговечность, даже вилахи иногда приходили в негодность и требовали замены. Ра-Ил удобно устроился на скамье и наблюдал за любовником. Лугату всегда нравилось смотреть, как Птах работает. Было в этом что-то от самоистязания, но лишенного магии киндрет, как магнитом тянуло к любому ее проявлению, а некромант был мастером своего дела.Запах аниса плыл по залу, ветер лениво шевелил занавески, на пальцах Птаха вспыхивали зеленые огоньки, сливались воедино, формируя плотный шар энергии, который подлетал к подготовленному телу, всасывался в него, и мертвец открывал глаза. Следующее тело и процесс повторялся.Идеальные слуги. Исполнительные, неустанные и безмолвные. Невыносимо скучные с точки зрения Ра-Ила, но Птах никогда не любил лишней суеты. Когда-то лугат пошутил, что живые слуги, хоть заговор могут состряпать?— все веселее, но некромант тогда лишь пожал плечами и ответил: —?Часть наших слуг разумна… и как твои, они тоже не всегда довольны… нанимателем…Запах аниса стал слабее. Птах застыл изваянием, и только губы почти не слышно сплетали слова. Очередное тело выгнулось дугой на столе и вместо того, чтобы послушно пополнить рядок вилахов, забилось в судорогах. Некромант внимательно посмотрел на дело рук своих и речитатив изменил ритм, а зеленое пламя потекло с пальцев уже на каплями, а ручьями.Ра-Ил в изумлении сел, и не отрывая взгляда, следил за происходящим. На его глазах происходило нечто невиданное. Части тел, несколько отбракованных мертвецов, которых еще не подготовили к погребению и даже тушки животных, сейчас складывались в единое целое, направляемые волей мага. Хруст костей и треск рвущихся мышц заполнили зал, а потом все стихло. Только в этот момент лугат понял, что все это время не дышал.Птах стоял рядом с чудовищной тварью, сотканной из нескольких исковерканных тел, пересчитать конечности существа с первого раза не получалось. Вокруг некроманта медленно гасли последние изумрудные искры.Ра-Ил сам не мог сказать, что владеет им больше: восхищение любовником, трепет перед чудом, которому стал свидетелем или ужас, который против желания, рождался в лугате при взгляде на тварь.—?Как? Что ты сделал?Маг моргнул и перевел взгляд на Ра-Ила.—?Не все духи, которых мы призываем бесформенны, у некоторых есть… очертания… назовем это так. Если подстроить тело под них, использовать возможности духа можно намного эффективнее…Лугат лишь покачал головой. В этом был весь Птах. Всегда смотревший на мир с какой-то своей особенной стороны. Живое доказательство того, что невозможного не существует… Воспоминание прервал звук шаркающих шагов. В зал сходились слуги. Невнимательный собрат принял бы за людей, но Рамон не был невнимательным. Вилахи один за другим подходили к столу и складывали на него странно скроенные куски плотной ткани, пропитанной чем-то черным.—?Вы звали, Хозяин? На лестнице ведущей вниз стоял мужчина с глазами змеи, он смотрел на Птаха бессмысленным взглядом, как и все прочие слуги некромантов. —?Босхет… Фигура мага окончательно сгорбилась. —?Мне нужен ты, а не марионетки. Помоги мне одеться,?— кивок на стол?— мы едем в Египет. Вдвоем. Без остановок. И днем тоже. Мне нужно построить пирамиду… последнюю. Маг подошел к столу, поставил урну, его пальцы дрожали, как у дряхлого старика.—?Парень, ты же еще не проверял, работает это или нет. В этом голосе были эмоции, что было непривычно, для слуг некромантов. Рамон вспомнил, что иногда Анубис общался на каком-то древнем наречии с призванным существом, и его голос был очень похож на тот, что лугат слышал сейчас. Которым говорила тварь, затягивающая его друга в странный наряд, превращая и без того тощего мага в мумию.—?Я знаю Босхет… так нужно. Я не смогу вести лошадь днем, но она будет идти за твоей, так что это будет несложно.—?Шальной юнец, ты вывел породу лошадей, которые смогут везти некромантов верхом? В голосе существа сквозили смех и веселье, неуместные и кажущиеся неправильными рядом со стариком, заживо превращающим себя в мумию, и видимо собравшимся рискнуть выйти под солнце.—?Нет, еще нет. Мы поедем на мертвых. Они не устанут, и не придется тормозить.Босхет затянул последнюю шнуровку на затылке мага и хмыкнул: —?Надеюсь оно того стоит, малыш.Рамон так и стоял на коленях. Бессмысленное, бесполезное изваяние. Слова застряли в горле. Он хотел предложить помощь?— и не мог. Он хотел просить взять его с собой?— и не мог. Он хотел сказать тысячи слов?— но все они резали горло.Лугату было мучительно больно смотреть на чужое существо, нет не на Босхета. На Птаха. То чего Рамон так боялся?— случилось, и он стал тому виной. Собрав последние силы, он все же выдавил из себя слова. —?Я тебе нужен там? Маг повернулся в сторону Рамона, из-под глухой маски раздался голос: —?Вьесчи… ее клан покорил мир людей, и подчинил своим законам мир кровных братьев, пусть и не все из них это осознали… Ты нужен, но не там. Найди место, откуда будет удобно вести торговлю, а я возведу там город, достойный великого клана. Но сначала, я похороню девочку под пирамидой, рядом с ее семьей.За дверью дома раздалось цоканье подкованных копыт. —?Босхет, помоги мне с лошадью Дух в очередной раз хмыкнул, на его лице играла неуместная кривая ухмылка. —?Это стоящее зрелище парень, но не рассчитывай, что я буду твоим поводырем каждый раз, когда тебе приспичит погулять вслепую. Рамон вышел за Птахом и еще долго смотрел вслед удаляющимся фигурам всадников. Когда они скрылись за горизонтом, лугат на негнущихся ногах побрел к порту, где его ждал корабль. Киндрет едва успел до рассвета. Мерзкий голос внутри шептал, что стоило подождать еще, пока солнечный диск не взойдет на небо, но Рамон слишком привык выполнять просьбы Птаха.Город… Символ величия и центр торговли. Памятник умершей дочери. Этот город еще не был построен, а Рамону уже хотелось стереть его с лица земли.Сейчас мужчина почти жалел, что не посадил первую Вьесчи на цепь, до тех пор, пока та не образумиться, но слишком уж хорошо он помнил, как Птах ценит свободу. А сделать для последнего потомка зодчего-то, что тот сделал для Рамона?— он не смог.Лугат сидел в каюте, перебирая карты. Город… пусть будет город. Отправная точка возвышения Клана Вьесчи, теперь уже ощутимого и видимого для всех. Торговцы выйдут из тени Клана Смерти и заявят о своих правах в полный голос. У Птаха будет на что отвлечься от скорби, а сам Рамон станет отвыкать от зодчего. Шакаленок давно вырос, у него свои дела и новые друзья, глупо ожидать, что он вечно будет нянькой древнему скандалисту.Слово ?нужен? прозвучало, а это значило?— жить. И заново учиться одиночеству. Ее клан… Птах всегда умел говорить четко, да именно ее. Рамон привык, но так и не смог полюбить приемных детей. Впрочем, с уходом дочери это больше и не было нужно. Теперь можно сделать из Вьесчи то, от чего будет толк. Инструмент власти и влияния, который послужит делу возвращения Лугат в этот мир.Рамон уверенно начертил на одной из карт круг. Достал чистый лист пергамента и сел за письмо. ?Я сделал то, что ты попросил, Птах, и больше не стану тебя тревожить. Я понимаю, почему мне не позволено было разделить твою скорбь и ничего не жду. Ра-Ил все-таки умер и лучше бы это была пирамида. Похорони и его, друг мой. И еще, если ты что-то не так рассчитал и лик Ра взглянет на тебя, а не на меня, я вытрясу из Анубиса остатки души, но найду способ в последний раз на тебя наорать. Я почти готов жить вдали от тебя, раз уж так вышло, но мне не нужен этот мир, если в нем нет Птаха. И я не уйду в небытие раньше, чем выплесну всю ярость на какую способен. Ты видел мое безумие и знаешь, что предела у него нет.Если же я ошибся в своих выводах, ты знаешь, где меня искать.Рамон?Золотой сургуч принял оттиск печати?— руку, держащаю весы. Никто так и не понял, что было избрано, чтобы стать знаменем Вьесчи. Никто, кроме Птаха, который знал любовь лугата к деталям. Весы Маат?— символ последнего и высшего суда. Момента истины, когда взвешивают все деяния умершего.Эти чаши пусты, но только для чужих глаз… На одной из них мое сердце, а на вторую, ты когда-нибудь положишь перо.Слуга поклонился принимая послание. Он будет ждать возвращения Птаха, столько сколько потребуется, а корабль уйдет из гавани с попутным ветром еще днем.Рамон лишал себя любой возможности оглядываться назад.