Пролог (1/1)

В неверный час тебя я встретил,И избежать тебя не мог?—Нас рок одним клеймом отметил,Одной погибели обрек.И, не противясь древней силе,Что нас к одной тоске влекла,Покорно обнажив тела,Обряд любви мы совершили.Не верил в чудо смерти жрец.И жертва тайны не страшилась,И в кровь вино не претворилосьВо тьме кощунственных сердец.Максимилиан ВолошинМемфисТретье тысячелетие до нашей эрыПламя в жаровнях горело ровно, лишь иногда изгибаясь под редкими струйками сквозняка. Отблески играли на фресках. Пахло пылью и кровью.В углу зала сидел мужчина. Невысокий, черноволосый и смуглый, как и большинство жителей Кеми. Только серые глаза выделяли бы его среди местных. Впрочем, тот, кто сейчас рискнул бы встретиться взглядом с сидящим, отшатнулся бы в ужасе. Отчаянье и безысходность грозили прорвать последнюю хрупкую преграду и смести любого, кто окажется на пути потока. Ра-Ил, последний из клана Лугат, выживший по ошибке или попустительством судьбы, невидящим взглядом смотрел на залитый кровью пол.Снова не сработало. Несколько веков расчетов и опытов?— впустую. Анубис ошибся?— время не лечит. Во всяком случае не лечит бессмертных. Умирающая в агонии надежда, дотянулась когтями до самых потаенных уголков души, и теперь Ра-Ил не знал, что делать с этими клочками. Ему казалось, что кровь на полу его. Впрочем, частично так и было. Силы покинули лугата. Даже крик, рождающийся глубоко внутри, вырывался наружу почти неслышным сипом. Анубис увел выжившую… тихий клекот, который никто не принял бы за смех, разнесся по залу. Ра-Ил сейчас и мышь бы не смог убить. Хоть и хотел, искренне хотел избавить девушку от того подобия жизни, что влачил сам. Старый друг решил иначе. Пусть так. Осталось собраться с силами и выйти навстречу своему божественному тезке. В арке входа возникла фигура, закутанная в плотные одежды, казалось, местами они настолько перетягивают жилистое тело, что должны стеснять движения. Взгляд пришельца, скользнул по залу, задерживаясь на фигурах и кругах, губы почти беззвучно зашевелились, в глазах, когда-то бывших зелеными, а теперь выцветших за долгую человеческую жизнь до практически пепельных, мелькнули изумрудные блики и тут же погасли. Маг тряхнул головой и направился внутрь.Если бы Ра-Ил посмотрел на вошедшего, то еще раз отметил бы, что за плечами у того долгая человеческая жизнь. Нечасто киндрет наделяли кровавым даром тех, кто прожил такой срок.Птах?— зодчий, построивший большую часть пирамидного комплекса в котором они находились. Позже доводку и отделку залов передали фэри, а он должен был вместе с тысячами рабов и слуг обрести покой в нижних залах, или быть принятым в ряды кровных братьев, которые творили барельефы и бессмертные статуи, украсившие пирамиду. Однако, по странной прихоти Анубиса, Птах шел сейчас к сидящему в углу, опустошенному бессмертному, наполненный силой бога смерти, и кровь, разлитая по полу, расходилась при его приближении. Он так до конца и не привык к новой пище, или не хотел привыкать к ней. Мысли зодчего часто были неясными для кровных братьев. Ра-Ил вскинул голову. Гнев на того, кто осмелилися нарушить уединение, поднялся на миг и исчез. Жалкая искра вместо лесного пожара. Губы сломала кривая усмешка. —?Что ты забыл тут, шакаленок? —?мужчина снова зашелся клекотом,?— Ах да, мой старый друг слишком занят, чтобы сторожить меня лично. Решил прислать птенца. Впрочем, сейчас и этого довольно. В твоем мизинце силы больше, чем во всем моем теле, шакаленок. Какая ирония… Птах смотрел на бывшего бога и молчал, казалось, что его молчание вязким туманом заполняет зал, отталкивается от стен, давит и прижимает к полу. Когда маг смерти наконец заговорил, слова падали, словно камни. —?Я никогда не просил этой силы, оглянись, бывший бог, все что окружает тебя я построил без нее. Пускай твои родичи расписали стены и выложили мозаику пола, но я создал залы окружающие тебя. И я не был бессмертным, как теперь. Это не та судьба, что я себе желал… Я должен был получить свое место в вечности, но не так. Зодчий с отвращением смотрел на бессмертное существо, которое почти вечность, по людским меркам, гналось за силой, но не думало о том, что бывают и другие пути. В глазах Ра-Ила мелькнула тень удивления. Оно робко протиснулось и заняло свое место рядом с болью. —?А ты смел, шакаленок… И прав. А я благодарен, тем остатком себя, который на это еще способен. Ты никогда не замечал, что даже великий Анубис смотрит на меня с жалостью? Как и все остальные… Ра-Ил с не меньшим отвращением, чем-то, что застыло в глазах Птаха, взглянул на свои окровавленные руки. —?Все кроме тебя, шакаленок. А я-то гадал, что он в тебе нашел…Некромант покачал головой. —?Жалость… лишь наделенные силой боги способны выжить, испытывая ее друг к другу, и то пока вас мало. Мне говорили, что ты топтал землю долго, даже по вашим меркам. Что когда-то таких как ты, только способных покорять небо, было больше. Расскажи мне, что случалось с теми, кто испытывал жалость к себе подобным дольше, чем одно поколение людей сменяло другое?—?Жалость к себе самому считать, шакаленок? —?Ра-Ил криво усмехнулся,?— Ты ведь знаешь ответ на свой вопрос. Ответь на мой. Почему ты принял свою судьбу? Только не нужно говорить о воле богов, шакаленок! Раз уж у тебя довольно силы смотреть на меня так, то ни величие небес, ни ужасы Аменти не стали бы причиной. —?Творить?— мой дар и мое проклятие, ко мне приходили те, кто расписывал стены этой пирамиды, но дар творения в их глазах угас. Быть может не у всех, но я пока что не встретил среди них ни одного, способного создать нечто действительно стоящее: то, что переживет эпохи и останется столь же грандиозным и вечным, в отличии от этих отголосков чужих творений. Зодчий с презрением осмотрел копии работ атлантов, сделанные руками фэриартос: —?Анубис же, вернувшись с Троп Смерти, лишь приумножил свое величие. Если Он решил, что я смогу подобно Ему, пройти через смерть и сохранить свой дар?— творить, шествуя сквозь время, не замечая его, как я мог отказаться? —?Сила всего лишь инструмент, да? —?Отчаянье в глазах лугата понемногу уходило, сменяясь грустью,?— Так, почему ты решил, что для меня она цель? —?Сколько веков ты чертишь круги на воде и пытаешься наполнить сплетенную из колец корзину вином из пустого кувшина? Ничего иного я в твоих действиях не вижу.—?У меня была семья, шакаленок… И если за призрачный шанс вернуть ее, нужно чертить круги всю отпущенную мне долю вечности?— так тому и быть! Ра-Ил поднялся одним резким движением. Вот теперь в его взгляде светилась ярость. Она смыла остатки отчаянья, и сейчас глаза бывшего бога горели, а сам он казался выше. —?И скольких твоих детей мне еще выносить под лик Ра? —?тихо, но очень четко спросил Птах.Если бы взглядом можно было убить, то это могло бы стать серьезным испытанием даже для молодого некроманта. Гнев лугата вспыхнул сильнее, но лишь на миг, выжигая сам себя. Тень бога пропала. Перед Птахом стоял усталый мужчина, осунувшийся и опустошенный. Буря эмоций, которая за секунды пронеслась внутри, сейчас обнажила дно того, что осталось от души Ра-Ила. Прах и одиночество. —?Дети… калека сам, я не могу породить никого кроме калек. У тебя нет потомков, шакаленок, ты сам дитя, иначе, знал бы, как ощущается связь между создателем и птенцом. Анубис знает, но даже ему не понять, как это было у Лугат… Нельзя знать, как чувствует себя птица с обрезанными крыльями, если никогда не имел крыльев… —?Ра-Ил опустил голову,?— Но тебе больше не придется их хоронить. Я найду другой путь. —?Я передам Анубису, что ты не тронешь девочку. Пта направился к выходу, каждый шаг отдавался чудовищным эхом, а фигура излучала ненависть куда более едкую, чем кровь текущая в его жилах.На выходе из зала он обернулся:—?Сделай себя великим, бывший бог. —?Зодчий с трудом выговаривал слова сквозь сжатые зубы,?— Сделай великой свою семью. А если с девочкой что-то случится по твоей вине, то клянусь тебе, несмотря на все приказы Анубиса, я привяжу тебя к вершине пирамиды, чтобы ты сам принял участь своих детей, будучи еще живым… Глаза мага смерти пылали зеленым огнем, а в тенях вокруг его ног проступали очертания загробного мира: —?На ней прервался мой людской род.Птах ушёл, но эхо его шагов и запах аниса, который источала его, сдерживаемая до поры магия, еще долго кружили вокруг последнего лугата.Вслед уходящему несся клекот.Ра-Ил смеялся еще несколько часов, не имея никакой силы остановиться.