Часть 21 (1/1)

***Дайске звонил пять раз, желая поговорить с согруппником. Не отличаясь особым терпением, он написал басисту. Сообщение было каким-то сумбурным, выдавая волнение и нервозность. Ну, ещё бы, когда человек случайно узнаёт твою тайну, которую ты оберегал и сам её боялся, становится как минимум страшно. Впрочем, Андо догадывался, что и рассказывать никому Тошия не станет.Трижды звонил Каору. И тут понятно, зачем лидеру нужен был его музыкант. Зная ситуацию Хары, он просто хотел, возможно, расспросить, а может, и поддержать. Дайске вряд ли поведал причину проявления взрывного характера друга. Писать Ниикура не стал, отличаясь спокойствием и терпеливостью.Один раз звонил Шинья. Причина была неизвестна, ведь Тошимаса так и не ответил. Даже ему.Кё не звонил ни разу. И правильно. Тошия и не ждал. Их вокалист был не из тех, кто будет бежать по пепелищу собственных чувств, стараясь вернуть или добиться. Нет. Иначе он бы давно сдался, признался басисту, избавляясь от этого невыносимого груза, убивающего изнутри и одновременно с этим дарящего возможность жить. Ведь подобный мазохизм – это так в стиле Тоору. Возвести в абсолют то, что сжигает, найти в этом вдохновение для самого себя и для своего творчества.Хара сидел на кухне, распластавшись по небольшому обеденному столику, и смотрел в окно. Мобильный лежал на полу у его ног, он смахнул его случайно, испугавшись громкой мелодии. Поднять было лень. Последние два дня его вообще одолевала апатия, даже шевелиться лишний раз не хотелось. Мужчина очень не любил это состояние, но сейчас бороться не было желания. К чему? Пока он никому не нужен собранным и готовым ко всему. Затишье в концертной деятельности приносила уныние. А ехать к родным с такой физиономией не хотелось, они должны видеть музыканта счастливым с оттенком заметной усталости в движениях. Всё остальное касалось лишь его самого.Он пытался не думать о Кё, не вспоминать его, сидящего на кухне и смотрящего в свою личную даль, обронившего это короткое и ёмкое признание, которое изменило всё в одночасье. Он не хотел вспоминать обрывки счастья, складывающиеся в картинку короткого сна, открывшего глаза на правду. Он не хотел думать вообще, ибо это тяготило. Нет, не было никакого сожаления о том, что Тошимаса всё же узнал истину. Ведь это ничего не поменяло. Всё, как и было. Скоро они вновь соберутся вместе, приветствуя, как и прежде, улыбнутся друг другу, обменявшись парой коротких, ничего не значащих фраз. Они взрослые люди, чтобы обижаться и скандалить, они музыканты и профессиональны, чтобы ставить что-то выше собственного творчества. Тоору всё ещё его друг, человек, которым он восхищается, с которым так хорошо молчать или же шутить. Через полгода Хара перестанет постоянно вспоминать об этих днях и между ними вновь уляжется эта пушистая мягкость общения.Этими мыслями басист успокаивал своё сознание вчера. А потом, ложась спать, вспомнил ту самую старушку, с которой ему не посчастливилось столкнуться больше месяца назад. Ведь она сказала, что он должен помочь всем, а пока на его счету лишь Шинья. И даже при счастливом раскладе судеб Дая и Каору, повелителем его снов навсегда останется Кё.Очередная вспышка гнева, направленная в адрес вокалиста. Ведь это несправедливо – Тоору любит, а выбор почему-то остается именно ему, Тошимасе, который вообще ничего не просил из того, что свалилось на его голову в последние месяцы.А ночью Хара вновь оказался во сне Дайске. Он видел ритм-гитариста, стоящего в изголовье кровати и смотрящего на то, как занимаются любовью его согруппники. Каору, в отличие от предыдущего раза, был предельно нежным и романтичным, будто знал о душевных терзаниях партнёра, стараясь подарить лучшие воспоминания. И вновь Тошимаса не имел возможности сопротивляться, управлять своим телом. Он подчинялся неспешному ритму, срывался на громкие стоны и таял от лёгкости прикосновений.Совсем не удивительно то состояние, в котором его застало пробуждение. Унижение пришло уже в ванной, когда перед глазами стали всплывать обрывки сна. И он снова злился на Кё, хотя в данной ситуации вокалист не был виноват вовсе.Теперь же Тошимаса, ещё вчера обдумавший и переваривший признание, думал о том, что он теряет. Что утратит, если согласится, примет чувства Кё? Ведь никто не отменял и этого варианта. Прагматично? Нет, просто мужчина не обладает узким кругозором, его мозг не затуманен глупостью страданий, и… Это ведь Тоору – человек, с которым тепло, уютно и всегда спокойно. Он один подавляет вспыльчивого и эмоционального Хару. Они давно понимают друг друга с полуслова. Они ужились, сами того не замечая. Тошия не любит Ниимуру, это он знал наверняка, но ему с ним мягко и удобно. А что может быть лучше? Ведь главное - понимать друг друга, а чувства придут. Обязательно.Вскочив, басист лихорадочно огляделся, ища поддержки в привычном интерьере собственной кухни. Думать можно сколько угодно, решать, взвешивать, сомневаться, но так и не прийти ни к какому решению. Если не попробовать, то потом будешь жалеть. Тошимаса всегда был личностью порывистой, совершающей поступки раньше, чем успевал их обдумать. Лучше обжечься и больше не соваться, чем стоять в стороне и наблюдать. В жизни всё стоит попробовать. И быть с человеком, который, оказывается, любит тебя – это то, чем стоит гордиться, а не сторониться.Под ногами путались какие-то предметы, о которые он постоянно спотыкался, но совершенно не обращал на них внимания. Собирался быстро, сумбурно, не понимая, что суёт в карманы собственных домашних джинсов, которые так и не переодел. Мобильный остался лежать на тёплом кухонном полу, ожидая возможной настойчивости гитаристов или ударника. Ведь Кё не позвонит.***О таких визитах не сообщают заранее. Как? ?Кё, я сейчас приеду обговорить наше совместное будущее? Глупости. Тошия доехал за десять минут (можно считать личным рекордом). Не вжимался в водительское сиденье перед подъездом вокалиста, сомневаясь и с волнением выискивая нужные ему окна. Нет. Он уверенно выскочил из своего внедорожника, успев скользнуть в подъезд вслед за соседкой Тоору. Что ж, значит, его приход будет неожиданным.Дверь оказалась перед лицом как-то совсем быстро, а ведь находилась квартира высоко. Хара уверенно нажал на звонок, отрезая возможные пути к отступлению. Теперь только вперёд. Бояться будет потом. Если вообще будет.Кё давно не выглядел таким удивлённым. Наверное, он и премьер-министру Японии поразился бы меньше, нежели собственному согруппнику, возвышавшемуся на пороге его дома. Пессимистичный настрой ни на секунду не оставлял его на протяжении всей жизни. Они молчали, глядя друг на друга, читая ответы в глубоких безднах взглядов. Вокалист всё понял, оттолкнувшись от двери и пропуская нежданного, но желанного гостя в квартиру. И уже переступая порог, Тоши понял, что Кё не один. Не было постороннего шума или чужого голоса, было внутреннее чувство, к которому он старался прислушиваться. И теперь была понятна та едва заметная тень сомнения в тяжёлом взгляде.Но Тоору промолчал и впустил, а значит, Хара мог диктовать свои условия. Он привычно разулся, снял куртку, повесив её в шкаф, распрямил широкую спину и, не взглянув на Кё, замершего сзади, прошёл в спальню, не закрывая за собой дверь. Возможность включить свет он проигнорировал, вполне хватало уличного освещения, проникающего через большое окно во всю стену. Хозяин дома за ним не последовал, вернувшись в гостиную, где ожидал его ещё один гость. Квартиру наполнил женский высокий голос. Не Джоу. Но Тошимасу это не волновало. Пусть хоть постоянная любовница Кё. Больше её в его жизни не будет. Эгоистично? Да. Но Хара давал ему право выбора, он не заставлял заходить в эту комнату, чтобы расставить все точки над ?i?. Повернулся спиной ко входу спальни, чтобы не видеть ту, что занимала этот вечер его вокалиста.Возня из гостиной переместилась в небольшую прихожую. Шёпот, тихое возмущение неизвестной особы, которая явно недоумевала, кто именно скрылся в недрах темноты спальни, а её никто не спешил просвещать. Прощальное касание поцелуем, разнёсшееся эхом по квартире. Тоши поморщился, вытянувшись ещё ровнее и гордо вскинув подбородок. Хлопнула входная дверь, провожая гостью. Квартира плотным коконом молчания окутала две фигуры, с замиранием ожидая, чем же закончится их встреча.Раздался шорох на пороге, говорящий о том, что Тоору замер на входе в спальню, глядя на прямую спину, выделяющуюся в тёмно-серой тьме. Тошимаса плавно развернулся, стоя вплотную к кровати. И вновь это неотяжеляющее молчание, как немой диалог в нежелании нарушать звенящую тишину.Кё оттолкнулся от косяка медленно приблизившись к басисту. Тот не шелохнулся, ожидая дальнейших действий. Длинные пальцы скользнули по высокой скуле, очерчивая её рельеф, опустились к красивой линии губ, отливающих приятными бордовыми оттенками в темноте. Вокалисту приходилось задирать голову, чтобы видеть своего гостя. Его это не устроило.Нежность сменилась грубостью, когда он сильно толкнул мужчину в грудь, заставляя упасть на низкую кровать. Роли поменялись, теперь Тоши смотрел снизу вверх. Это было правильно. Это было идеально для них. Всё те же длинные пальцы запутались в ворохе чёрных волос, чтобы грубо рвануть их назад, заставляя закинуть голову. До боли знакомое лицо оказалось совсем рядом, опаляя горячностью предвкушения и глубиной пропастью взгляда. Хара восхищённо выдохнул, за ворот майки рванув вокалиста на себя.Они были голодными, ненасытными и порывистыми, заранее зная, что нужно им обоим. Каждое движение на тонкой грани боли и наслаждения. Одежда едва ли не рвалась под резкими рывками, обнажая сильные тела. Губы не тратили время на изучение изгибов и рельефов, лишь длинные пальцы искали важные точки, вызывающие саднящее наслаждение внизу живота. Ни одного лишнего слова или нежного взгляда. Налёт поспешности отпечатывался влагой на коже, горели ожоги зубов и отпечатки пальцев.Тошимаса послушно раздвинул ноги сначала для того, чтобы Кё коленом упёрся в кровать, нависая над ним, а потом и для того, чтобы почувствовать тесноту единения. Он не был зажатым скромником, никогда не упуская возможности попробовать что-то новое. Тоору не стал первым, но он являлся чем-то новым. Его грубость, соперничающая с внимательностью, переплеталась с требовательностью и всепоглощающим огнём басиста.Желание сопротивляться подавляло любую возможную нежность. Тошимасу заводила эта сдерживающая сила вокалиста, его бескомпромиссность и нежелание упускать любовника. Игра на остром лезвии собственного возбуждения перерастала в единый тандем страсти. Они идеально подходили друг другу, пока ещё сами не понимая этого, но притягиваясь, желая поглотить, захватить, подчинить.Стоны глотались, сдерживались. Комнату заполнял лишь жар двух тел и влажные звуки их соприкосновений. Хара до последнего был непокорен, не желая склонять головы перед Кё и одновременно жаждая всегда подчиняться человеку, которым восхищался, который так заводил его теперь. Тоору же лишь повелевал, распробовав и согласившись с этой ролью. Упрямство басиста во всем, доминирование, которое Кё так легко подавлял, азарт в глазах и неприкрытое возбуждение – то, что сводило с ума, тот в ком находилось вдохновение.Оргазм был ярким и таким же испепеляющим, как и сам Тошимаса. Он приносил наслаждение и опустошение.Они вновь не сказали друг другу ни слова, перебравшись под одеяло. Не засыпали в обнимку, тесно прижавшись друг к другу в тишине спальни, остывающей после их страсти. Хара привык спать на животе, а Кё – на спине. Их разделял прохладный воздух, воздушной подушкой уместившийся между двух тел, но соединяло одно порывистое решение басиста, о котором он не жалел.Интерьер был очень знакомым. Это точно квартира Каору. Прихожая. Тошимасе не раз приходилось бывать здесь по разным причинам. И сейчас он смотрел сверху, будто привязанный к потолку. Только верёвок на теле не чувствовалось. Снова сон?В помещении стояли оба гитариста, о чём-то разговаривая. Ни одного слова не доносилось до басиста, как бы тщательно он не вслушивался. А его, видимо, вообще никто не замечал. Лидер был серьёзен и явно чем-то недоволен. На лице Дайске застыло негодование вперемешку с виноватым выражением. Только он мог столь ярко сочетать в себе совершенно разные эмоции, не умея их скрывать.Почему-то сразу стало понятно, о чём идёт речь. Решительность, неожиданно всплывшая на поверхность, привела сюда ритм-гитариста. Он был намерен добиться правильного ответа. В таких ситуациях, когда вопрос ставился ребром, Каору не любил увиливать и не умел врать. Объяснения и вызвали на лицах такую смесь разных чувств.До последнего сопротивляющийся лидер сказал своё решительное ?нет?, повернувшись спиной ко второму гитаристу. Его сожаление, колебание, расходящиеся со словами, читались на лице, но уже никто не мог этого видеть. Всё зависело от Дайске, от того, сможет ли он отстоять свои желания или вновь тактично сдаст назад, предпочитая и дальше терпеть и вздыхать.Казалось, даже воздух внезапно превратился в тягучий кисель, когда Андо уверенно рванул вперёд, дёргая Каору за руку на себя. Поймал в объятия и увидел в глазах всё то, чего не доставало ему для окончательного решения. Больше не было сопротивления и аргументов ?против?. Решимость Каору и до этого болталась на тонкой гнилой нитке, опираясь лишь на закостенелое упрямство. Они сорвались. Оба. Позволяя себе переступить черту, которая, возможно, окажется не такой страшной, какой её рисовало воображение, подпитываемое эфемерной уверенностью.Несмотря на всю свою поверхностность и неумение заморачиваться над деталями, Дайске оказался нежным романтиком. Не спешил, заставляя Каору каждым своим плавным движением всё меньше сомневаться в принятом решении. Возможно, это не то, чего хотел его партнер, но Дай навязывал свой ритм, заставляя ему подчиняться.Неспешность поцелуев, покрывающих податливое тело, томность движений, рисующих узоры наслаждения. Они утопали в собственных чувствах, которые копились так давно, жаждая вырваться наружу. Радость, граничащая с отголосками не ушедших переживаний и тенями сомнений. Подавляющее желание, опускающееся на обнаженные тела, окутывающее их. Тихий шёпот вперемешку с довольными всхлипами. Они согревали друг друга, наслаждаясь выпавшей возможностью. Они связывали друг друга нитями негласных обещаний не отпускать, больше не сомневаться, любить. Их идиллия смотрелась действительно красиво и гармонично, но вот Тошимаса явно чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Он не знал, как проснуться, не мог даже отвернуться или прикрыть глаза. Ему приходилось быть невольным свидетелем того, на что он никогда не подписался бы сам.Эта ласкающая нежность, податливость и покорность находили отголоски в невесомом теле басиста. Он даже не мог противиться возбуждению, неаккуратно расплескивающемуся от двух сплетенных фигур. Это смотрелось непередаваемо правильно. И невозможно оторвать глаз, когда Каору прогибался в спине в последний раз, срываясь на громкий стон. Изящные пальцы судорожно вцепились в угловатые плечи, утягивая за собой в это наслаждение. Они были единым целым, издали напоминающим светящийся эмоциями кокон, сплетённый из паутины счастья и гармонии. Тошимаса резко открыл глаза, встретившись ещё сонным взглядом с потолком не своей квартиры. Память не стала мучить, сразу напомнив, где именно он засыпал, и кто сейчас спокойно сопит рядом с ним, уткнувшись лбом в его подушку. И тяжёлое дыхание басиста, прилипшее к влажному телу одеяло, ясно давали понять, что сон про его согруппников подействовал лишь в одном контексте – возбудил. В паху всё ныло и тянуло, требуя разрядки. Хара поморщился.Ему совершенно всё равно был ли этой вещий сон, и гитаристы действительно сейчас в квартире лидера достигли оргазма, или же его самого настиг его личный кошмар, ехидно напомнив, что он один остался обделён. Всё, что сейчас волновало Тоши – это собственный стояк. Вставать и идти в ванную ему не хотелось абсолютно. А идея разобраться с ?проблемой? самому, не вылезая при этом из-под одеяла, не пришла в голову. Поэтому он уверенно подался вперёд, скользнул рукой под покрывало, сразу наткнувшись на подтянутый живот.- Кё, - тихо позвал он, опаляя дыханием ухо вокалиста. – Хватит спать…OWARI4 августа 2011г. - 8 февраля 2012 г.Еще одна история подошла к концу.Мне действительно нравится этот фик. Я ни в коем мере не устала его писать, что очень неожиданно для меня.Спасибо всем, кто читал и отписывался. Чужое мнение - это всегда стимул продолжать.Совсем скоро я начну новую, а точнее старую, но заброшенную историю. "Триста дней без тебя" получают второе дыхание. Надеюсь, что в этот раз я доведу ее до конца, переборов в себе желание не показывать такого Каору никому))Спасибо еще раз))