Часть 7 (1/1)

***Лёгкие наполнили весенние ароматы цветения и сочной зелени. Тело обволакивали лучи полуденного солнца. Откидывая голову назад, хотелось впитывать это тепло каждой клеточкой кожи. Сливочный свет ложился тонким слоем на лицо, грея уставшие веки, ласково касаясь влажных губ, стирая хмурость и следы недосыпа. Под ладонями чувствовалась приятная прохлада земли, между пальцами путалась молодая трава, обнажённые плечи щекотали тонкие лепестки цветов. Слух ласкал стрекот кузнечиков, шорох бабочек и отдалённый щебет птиц. Блаженство растекалось по организму, вызывая приятную слабость и состояние полудрёмы. На лице расплывалась довольная улыбка. Прекрасное видение…Тошимаса резко открыл глаза, опуская голову и удивленно оглядываясь, стараясь определить, что не так. Сон? Всё казалось настолько реалистичным, а лёгкие благодарно принимали приятные запахи. Организм не может обманывать! Но как он может оказаться посреди поля? Хара внимательно осмотрел пейзаж, посреди которого находился –поле с ромашками?! Пальцы инстинктивно сжались, сгребая влажную почву в ладони.Он повернул голову и замер от удивления. Буквально в метре от него, растянувшись в полный рост на земле и подмяв массу цветущих ромашек, лежал Кё, подложив руки под голову и перекатывая во рту стебелёк. На нём была обыкновенная светлая рубашка и льняные штаны. Голые ступни отбивали неизвестный ритм, притаптывая всё больше сочной зелени. Прямо деревенский паренёк, для которого подобный способ отдыха – дело вполне привычное. И пусть он непривычно вписывался в этот странный пейзаж, тот факт, что они вдвоём здесь делают, оставался необъяснимым.Басист вновь огляделся. Природа действительно выглядела неописуемо красивой, реалистичной и неправдоподобно чёткой, будто прорисованная умелой рукой наблюдательного художника. Такая картинка не приходит во снах. Но ведь Тошия прекрасно помнил, что ложился спать на свою полку в туровом автобусе. Он был зол на Каору за его непроглядный идиотизм и слепоту, долго не мог уснуть, а теперь… А теперь сидит посреди ромашкового поля, глядя на Кё, жующего травинку. И это выглядит невероятно мило и до жути естественно.И тут Тошимаса впал в окончательный ступор. От неожиданного открытия закружилась голова, и всё внутри замерло, пропали звуки и запахи. Он снова взглянул на Кё, безмятежно болтающего ногой и не думающего открывать глаза. Видимо, вокалист пребывал в полудрёме или о чём-то глубоко задумался. Чтобы рассеять свои сомнения, мужчина протянул ладонь, коснувшись кончиками пальцев бедра Тоору. Тот как-то странно мурлыкнул и растянул губы в лёгкой довольной улыбке. Хара отдёрнул руку, прижав к своей ноге и судорожно выдохнув. Его прикосновение почувствовали, а значит он – полноценная часть сна. Тогда почему он может думать, рассуждать, управлять своим телом?Резкий противный скрежет разорвал сонную идиллию, развеял пейзаж перед глазами, прогоняя его. Тошимаса распахнул веки, уставившись взглядом в перекрытие перед глазами. Мимо него кто-то прошёл, постаравшись кашлянуть как можно тише. Впрочем, басист не обратил на это никакого внимания, мыслями всё ещё пребывая во сне. Теперь не стоило сомневаться, что это действительно был только сон, ведь он всё ещё лежал на полке в автобусе, где и уснул.Сон. Слишком реалистичный, красивый и приятный. Сон Кё, без сомнения. Тошия нахмурился собственной поспешности с выводами. Почему, собственно, он? Может, это просто его собственный сон? Не настроен же жестокий Морфей подсовывать ему сны только его согруппников в ожидании, когда басист рехнётся окончательно и добровольно поселится в психиатрической клинике.Проклиная потусторонние силы (или кто там посылает его в чужие сны?), Хара зло дёрнул шторку, отгораживающую его спальное место от остального мира и, тихо ругаясь, стал спускаться. ?Мне ромашки снились?, — фраза Кё всплыла в голове совершенно неожиданно, но от осознания её смысла Тошимаса содрогнулся всем телом. От резкого движения руки, на которые он опирался, нависнув над проходом, подогнулись, и мужчина рухнул вниз с высоты третьей полки.— Твою мать! – взвыл он, катаясь по полу, баюкая поврежденную кисть и пытаясь справиться с темнотой перед глазами.— Тоши, ты чего? – над головой раздался голос лидера, его пальцы обхватили напряжённое плечо.Хара распахнул глаза, продолжая шипеть и трясти ушибленной рукой, чувствуя, как пульсирует боль в районе запястья.— Упал, — буркнул басист, не без помощи Каору принимая сидячее положение.— Ты, конечно, всегда отличался неуклюжестью, но с полки падаешь впервые, — проворчал Ниикура, аккуратно сжимая поврежденную ладонь и начиная ее ощупывать.— Я впервые оказываюсь во снах чужих людей, — парировал Тошимаса, морщась от неприятных ощущений.Каору резко поднял голову, прищурившись. Хара знал его не первый год, чтобы понять, что надавил лидеру на больную мозоль подобным упрёком в голосе, но ему было всё равно. Открытие, которое он сделал минуту назад, захватило его, мысли были только об этом. Падение и последовавшая за ним боль несколько притупили первое впечатление. А о вчерашней обиде на гитариста забыл вовсе.— Тебе снова снилось то же, что и мне? – голос Ниикуры стал едва различимым, он нервно оглянулся, проверяя, нет ли кого в узком коридоре. Но голоса Дайске и Шиньи доносились с другого конца автобуса, а сонный Кё минуту назад прошёл мимо него в душ.В ответ Тошимаса покачал головой, совершенно забыв про боль в запястье, которое все еще аккуратно сжимал Каору. В конце коридора появилась фигура Андо, заметившего своих согруппников в странных позах на полу. Выражение лица ритм-гитариста с просто удивлённого стало разочарованным. Хара в очередной раз мысленно упрекнул лидера в слепости и поспешил подняться, утягивая за собой Каору.— Что… — начал было тот.— Не здесь, — прошипел Хара, кивнув в сторону приближающегося Дайске. Ниикура понимающе кивнул, постаравшись не заметить грусти на лице гитариста. В конце концов, не посвящать же ещё и его в тайну Тошимасы. Кто его знает, может, к нему в сны басисту попасть не посчастливится.— Так что? – спросил Каору, едва они выбрались на улицу.Оба поежились от резких порывов ветра. Поздно Тошимаса спохватился, что всё ещё в пижамных штанах. Представив, какими фотками может пестрить сеть уже сегодня вечером, он засунул голову обратно в салон автобуса и звучным басом потребовал себе толстовку. Ниикура успел достать сигарету и прикурить, когда на улицу высунулся Дайске, протягивая согруппнику тёплую вещь, которую тот поспешно натянул. Пижамные штаны никуда не делись, и это веселило даже самого Тошию, что уж говорить об обоих гитаристах, которые громко фыркнули, переглянувшись.Веселье быстро улеглось, сменившись молчанием. Тошимаса не решался попросить Андо оставить их, Каору же вообще отвёл глаза, заинтересовавшись фонарным столбом. Дайске понял всё сам. Не стал ничего говорить, лишь кивнул и поспешил вернуться в салон.— Я попал в сон Кё! — Тошимаса буквально выкрикнул это и тут же опасливо обернулся на дверь автобуса. Никого там не увидев, подошёл поближе к замершему лидеру.— С чего ты решил, что это был сон Кё? – задал тот вполне резонный вопрос.— Во сне были только я и он, — поспешил объяснить басист, заглядывая в лицо своего собеседника.— Кто кого убивал? – спросил Каору, наивно полагая, что раз кошмары снятся ему, то, значит, ими мучаются все остальные члены группы.— Никто, — волнение преобладало в эмоциях Хары. Он нетерпеливо приплясывал на месте, что со стороны смотрелось забавно. – Мы были посреди поля с ромашками в полдень. Он лежал и грыз травинку, а я сидел рядом.Ниикура выглядел удивлённым, если не сказать шокированным. И изумляло его отнюдь не то, что во сне были только они двое, а тот факт, что всё было настолько простым, если не сказать романтичным. Ромашки? Как-то это не в стиле их вокалиста.— Ты шутишь? – все же уточнил лидер, но в глазах собеседника плескался упрёк и вопрос исчерпал себя. Пришлось просто пожать плечами, молча принимая столь странную правду. Пора было перестать удивляться всему подряд, уж если он смирился с тем, что Тошимаса способен попадать в чужие сны.— Каору, не в этом дело, — Хара вырвал его из состояния задумчивости. – Я мог управлять своим телом!Ниикура ответил ему вопросительным взглядом, не понимая, о чём говорит его согруппник. Тошия глубоко вздохнул, оглянувшись на пока ещё пустую улицу. Время было совсем ещё ранним, а район отдалённым от центра небольшого городка, где они должны были позавтракать, а к полудню оказаться в Ниигате.— Когда я попадал в твой кошмар, то мог только следовать за написанным сюжетом, был тобой, — терпеливо объяснил он, снова взглянув на гитариста. – А тут мало того, что сон был до необъяснимого реалистичным с запахами, вкусами, звуками, но я ещё и мог управлять им. Когда это понял, прикоснулся к Кё, и он почувствовал!— Но разве можно управлять своим телом во сне? – Каору даже затянуться забыл, так и замерев с сигаретой у рта.— В том-то и дело! – Тошия перешёл на свистящий шёпот, склонившись ещё ближе к лидеру. – И мне теперь интересно, это только у Кё или в твоём я теперь тоже могу хозяйничать?От подобной перспективы Ниикура поменялся в лице, подавившись сигаретным дымом. Хватая ртом воздух и натужно кашляя, он уткнулся лбом в широкую грудь Хары, стоявшего слишком близко. Но тот не спешил отстраняться, впав в задумчивость и мысленно рассуждая над своим же вопросом. Краем глаза он подметил Дайске, наблюдающего за ними из автобуса. Тот был уверен, что из-за шторки не заметен. Тошимаса и не стал показывать, что увидел его, прекрасно зная, что их не слышно. Повинуясь странному порыву, он положил ладонь на спину Каору, излишне медленно и нежно проведя вниз до копчика, потом поднялся обратно и пару раз мягко стукнул между лопаток. Тошия был уверен, что сейчас Дайске судорожно сжал край стола рукой, не в силах отвести взгляда и мечтая только о том, чтобы оттолкнуть басиста от своего драгоценного лидера. В очередной раз пришла мысль, что гитаристы не особо и скрывают свою симпатию друг к другу, но никто вокруг в упор этого не видит, включая их самих. И лишь Кё подмечает такие мелочи, но молчит о них, не считая нужным помочь своим друзьям. Кё, которому снится поле ромашек, покой и Тошимаса.— Мы едем или нет? – на дорогу спрыгнул Тоору, ероша мокрые волосы на голове. – Я есть хочу.Недовольный тон и внимательный взгляд, коим он прожигал музыкантов, так и стоящих в странных позах, заставил их чувствовать себя неуютно.— Да, конечно, — Каору, красный от кашля, поспешно кивнул, выпрямляясь. – Потом поговорим, — шепнул он басисту и первым направился к автобусу сообщить водителю, что они готовы продолжить путь.— А почему мы вообще остановились? – вдруг спросил Тошия, развернувшись к вокалисту лицом.— Каору приспичило покурить, — Кё пожал плечами. Он был в одних джинсах, а на подтянутом торсе поблескивали ещё не высохшие капли воды. – Забавно выглядишь, — добавил он, кивнув на пижамные штаны.Хара лишь хмыкнул в ответ, пройдя мимо ухмыляющегося Ниимуры. Он не смог удержаться, чтобы не посмотреть в спину ему, когда уже запрыгнул на первую ступень автобуса. Что страшного в поле с ромашками? Что пугающего может быть в идиллии. Какие чувства скрываются в этом сне? Ведь Тоору он тоже должен помочь в любви. Только вот вокалист не выглядит особо расстроенным и страдающим от неразделённой любви.Басист обхватил ладонью поручень, чуть развернувшись. Кё — личность, которую никто никогда до конца не поймёт. Открытый для эмоций на сцене он совершенно замкнут в жизни. Ниимура может смеяться со всеми, шутить, поддерживать оживлённую или же откровенную беседу, но никогда не признается, что влюблен в кого-то. — Боже, и почему у меня такие сложные согруппники? — в сердцах буркнул Тошия, громко топая по узкому проходу и не замечая, как замер в проходе Тоору, услышавший эту фразу.