ГЛАВА 7. Полуночный разговор (1/1)

Хочешь, эту песню не слушай,Дверью хлопну – легче не станет.Только не бередь мою душу,Только не тревожь мои раны…Александр Розенбаум ?По снегу, летящему с неба?Приближался новый год, причём быстрее, чем хотелось бы: осталось чуть меньше восьми часов. По украшенной больнице сновали принарядившиеся в мишуру медсёстры и врачи. Все с нетерпением ждали, когда же закончится рабочий день, чтобы с чистой совестью отправиться по домам отмечать праздник.Лиза шла по коридору, проверяя порядок. К ней подскочила Полупанова, взяла за локоть и сообщила ?весьма приятную новость?:– Только что звонил Дыбенко. Он слёг с температурой и не сможет сегодня выйти в ночь. Что будем делать?Начмед задумалась, прикидывая, кого можно поставить вместо него. По всему выходило, что некого. Савина с Любавиным уехали и вернутся только второго числа. Квитко сегодня дорабатывал сутки, да и она обещала ему, что не выведет в этом году дежурить в новогоднюю ночь. Думанский был в Германии на конгрессе по акушерству.– Я останусь дежурить, – решила Филатова. – Девчонки ведь в санатории, так что дома никто не ждёт. Могу себе позволить, – с наигранной беспечностью закончила она, внутренне сжавшись от перспективы провести целую ночь вместе с Земцовым.После её болезни их отношения немного потеплели, но она по-прежнему не позволяла ему слишком уж войти в её жизнь. Да, она теперь без отвращения смотрела на него, изредка они стали перекидываться несколькими фразами не только на медицинские темы: о том, как разбушевалась природа, о том, что в город приезжает какой-нибудь певец, о том, что мальчики решили встречать этот новый год с друзьями-кадетами, но большего она ни ему, ни себе не разрешала.– Ты уверена? – уточнила Вита.– Уверена, – кивнула Лиза.*** Они вышли из операционной и медленно побрели к ординаторской. Земцов гостеприимно распахнул перед ней дверь, приглашая войти первой. Филатова вошла, опустилась на диван и закрыла глаза. Платон стал заваривать сутэй цай:– Не хочешь чаю?Не меняя положения, Лиза слегка кивнула, соглашаясь.– Лиза, – позвал мужчина, разливая напиток.– Что? – она открыла глаза и посмотрела на мужчину.– Можно задать вопрос?– Можно.– Почему ты не позволяешь мне всё объяснить?Филатова отвернулась и, словно бы не ему, сказала, переходя на ?ты?:– Ты так и не понял?– Чего не понял?– Я не верю тебе. Нет, как врачу верю, конечно, но как человеку... Ты ведь не знаешь, что мне пришлось пережить пять лет назад. Не знаешь, как мне было больно, – она резко развернула к нему голову, в глазах стояли слёзы. – Зачем ты так? Зачем снова ворошишь прошлое?– Я… Мне… Так было… – он хотел всё объяснить, но слова куда-то исчезли.Как ни старался, собрать в кучу мысли и выстроить из них что-либо логичное не получалось. Мужчина замолчал, грустно глядя в глаза Филатовой. Она не отвела взгляда, пытаясь рассмотреть в его взоре... Она и сама не знала что именно ищет в его глазах. Возможно, что-то, что позволило бы довериться ему.Они долго молчали, забыв про монгольский чай. Земцов упорно старался собрать воедино разрозненные мысли, а Лиза вела внутреннюю борьбу: дать ему возможность высказаться или лучше оставить всё как есть?– Лиза, пожалуйста, позволь мне всё объяснить, – взмолился мужчина, выстроив наконец-то связный рассказ.Блондинка кивнула, и Земцов начал рассказывать, как к нему пришла Людмила, как она предлагала ему вернуться, как стала угрожать ему тюрьмой, Лизиной судьбой и судьбами детей, получив отказ. Он повинился ей, что сбил когда-то человека и даже не знал об этом, что испугался за неё и детей и потому принял условия Клепиной, надеясь со временем найти выход из сложившейся ситуации. Разоткровенничавшись, он как на духу поведал Филатовой о том, как корил себя за опрометчивость, за то, что не рассказал ей всё.Он всё говорил и говорил: обо всём, что было, о своей любви к ней, о том, как пытался придумать другое решение. А она внимательно слушала, не перебивая, и не могла заставить себя поверить ему. Хотела и не могла.Когда мужчина замолчал, блондинка спросила:– Что же изменилось? Почему ты вернулся? Надоело подчиняться женщине, надоело бояться её? – едко закончила она.Земцов как-то странно посмотрел на неё:– Я с самого начала был противен сам себе, потому что испугался её угроз, потому что вынужден был подчиниться, – горько обронил мужчина и на несколько минут замолчал. – А вернуться мы смогли, потому что Люду снова посадили. Как только следствие закончилось, я забрал детей и уехал.– Посадили?– Да. После освобождения она быстренько восстановила свой подпольный завод и принялась вновь производить поддельные лекарства. Более того, Клепина запустила в производство новый препарат и стала поставлять его в больницы Томска по поддельной лицензии и через посредника, чтобы не засветиться. А потом стали умирать люди, получавшие вместо нормальных лекарств Людин фальсификат. Тогда-то всё и вскрылось. Я случайно обнаружил документы на этот препарат, позвонил Николаеву, и он помог мне. Ей могли дать до 12 лет по 238 статье, но Саня настоял на отягчающих, и получилось 16 плюс пятимиллионный штраф. От неё можно избавиться только её же методами, да при этом имея в рукаве беспроигрышные козыри.– И всё-таки я не понимаю, почему ты так странно повёл себя, почему прогнулся? – Лиза зло сверкнула глазами и отвернулась.– Да потому что она страшный человек, она всегда делает, что хочет, и вертит людьми налево и направо. Клепина ведь с лёгкостью оклеветала бы тебя, да так, что вовек не удалось бы отмыться, так ещё и родительских прав бы тебя лишила, детей забрала, понимаешь?– Не понимаю, – взвилась Филатова и вскочила с дивана, отступив на пару шагов. – Не понимаю. Я не могу себе представить настолько всемогущую, – она усмехнулась, – женщину.– Но это так, – тихо ответил Платон, понурив плечи. – Это невозможно осознать, пока не столкнёшься с подобным. Поэтому я даже рад, что ты не понимаешь, значит, твой мир намного лучше, – порывисто закончил мужчина и поднял на неё глаза. – Лиза, прошу тебя, прости меня. Давай попробуем снова быть вместе. Мне плохо без тебя, ужасно плохо…– Я не могу. Я не могу заставить себя поверить тебе, – прошептала она, отрицательно качая головой и бессознательно отступая от Земцова, пока не наткнулась на подоконник, по щекам катились слёзы. Это были слёзы бессилия, безысходности. Она страстно желала вернуться в прошлое, к тому надёжному и родному мужчине, но не знала как.– Лиза, пожалуйста, – он встал на колени и с мольбой посмотрел на неё. – Да, это была моя ошибка, но, подумай, у нас ведь двое общих детей... – в его глазах Филатова видела столько боли, что сжималось сердце. Но она, испугавшись, что он хочет отобрать у неё ещё и Дашу, с какой-то детской импульсивной противоречивостью выпалила, не дав ему договорить:– Даша – моя дочь! Только моя! У неё моя фамилия и моё отчество, – кричала блондинка, забыв, что находится в больнице, где всегда есть любопытные уши.Она принялась растирать по лицу ставшие злыми слёзы. В этот момент в ординаторскую заглянула медсестра Оля:– Там у Реденко потуги начались, надо, чтобы кто-то подошёл, – нерешительно произнесла девушка и озадаченно посмотрела на врачей, ожидая ответа.Земцов стоял на коленях, опустив голову, как побитая собака, и будто не замечал ничего вокруг, а начмед замерла у окна и тяжело дышала, потом посмотрела на медсестру и выскочила из помещения, хлопнув дверью. Ольга подскочила от неожиданности и поспешила за Филатовой.*** – Доктор, Вы что, плакали? – спросила роженица, отдыхая после очередной потуги.– Это от счастья, – уверенно соврала Лиза. – Подруга прислала очень трогательное поздравление с новым годом, – женщина улыбнулась пациентке и велела тужиться.После родов в ординаторскую Филатова не вернулась.