1. Жизнь без неё (1/1)
Сегодня прошёл ровно год с момента, как она уехала. Как она исчезла из моей жизни. Навсегда. Год. Тяжело ли мне было все это время? Да. Особенно в самом начале. Я не мог ни есть, ни пить, ни спать. Просто существовал. Работа стала моим домом, а пациенты… пожалуй, лишь благодаря им я не опустил руки. И благодаря сыну. Отец привозил его каждые выходные, пока были каникулы. А с этого года Артём пошёл в школу, и наши с ним встречи стали не такими частыми. Максимум раз в месяц, а то и в два. Скучаю ли я по нему? Да, конечно. Но сейчас всё стало намного легче. И с сыном, и с ней. Хотя, бывает, накатывает по новой, когда во сне я вижу тот милый ресторан, её в красивом платье и мясо по-французски. С недавних пор моё любимое блюдо, кстати. Пытаюсь ли я что-то узнать о ней и её жизни в Москве? Нет. Но иногда у Квитко что-то да проскальзывает во время разговора, в особенности после его очередных поездок в столицу. Поэтому в такие дни я заранее беру выходной. Не могу и не хочу слышать о ней. Невыносимо. Но иногда всё таки приходится. Бывало даже, мне передавали от неё приветы. Какая честь. Я никогда ничего не передавал, но, думаю, ей утверждали обратное. В общем и целом, жизнь моя постепенно налаживалась и шла своим чередом. Хотя, кого я обманываю. Люблю ли я её до сих пор? Я не знаю. Не хочу отвечать на этот вопрос даже себе. Но одно я знаю точно — я безгранично благодарен этой женщине за то, что она перевернула весь мой внутренний мир с ног на голову. Я даже уже не говорю о физическом здоровье — это как само собой разумеющееся. Главное то, что она вновь дала мне, пусть и не на столь долгий срок, понять и почувствовать, каково это — любить человека.— Платон Ильич, — окликнул меня Квитко на пути в ординаторскую, — зайдите ко мне, пожалуйста, есть разговор.?Ни минуты покоя в этой больнице? — пронеслось у меня в голове, но делать нечего — начальство есть начальство.— Лев Борисович, вызывали? — слегка приоткрыл я дверь начмедовского кабинета, заведомо безуспешно надеясь услышать ?нет?.— Проходите, проходите, Платон Ильич, не стесняйтесь, — засуетился тот, перебирая какие-то документы на своём столе. — Платон Ильич, у меня к вам вот какой вопрос: вы помните некую Покровскую Марину Викторовну?— Ну разумеется. Москвичка, упёртая до невозможности, чуть ли не до полного раскрытия отказывалась рожать у нас, ?деревенских?. Грозилась даже отца натравить. А ко всему прочему ещё и наша коллега. Нет, у неё конечно были некоторые осложнения, но в целом-то результат положительный — мальчик, три восемьсот, если мне не изменяет память… выписалась месяца два-три назад… А что, какие-то проблемы?— Да нет, ну что вы… Вам лишь слова благодарности, да и только. — Простите, я не совсем понимаю… — Вы ведь в курсе, что отец Покровской владеет рядом частных клиник в столице?— Ну, я помню только, что он не последний человек в Москве. А в чём, собственно, дело-то?— В вас, Платон Ильич, — тяжело вздохнул мужчина. — Ситуация такова: вас приглашают работать в одну из этих клиник.— Меня? — искренне удивился я. — Ничего себе. А с чего это вдруг? Чем я обязан такой честью?— Понятия не имею. Видимо, дочь под впечатлением замолвила за вас словечко. Вчера вечером мне позвонили из Москвы и ясно дали понять, что отказы не принимаются. Сказали, мол, такой талант, как у вас, не должен зарываться в какой-то глубинке. Я, конечно, пытался им донести, что, скорее всего, вы откажетесь… но…— Простите, а с чего это вы взяли, что я откажусь?— Ну, как же, Платон Ильич, вы же такой человек… неоднозначный. За славой вы не гонитесь, продвижение по карьерной лестнице… ну, предлагали вам должность начмеда, и что? Вы отказались. Здесь вам тихо, спокойно, удобно. Вот и я решил…— Вы уж извините, Лев Борисович, но этот вопрос решать буду я и только я. Да, не спорю, все что вы сказали — правда. Но вы не учли главного — здесь меня уже давно ничего не держит. И, вы знаете, сменить место обитания мне было бы очень полезно. Я уже давно над этим думал, и вдруг — такая возможность. Так что, Лев Борисович, никогда не делайте поспешных выводов.— Ну, знаете… в таком случае, прошу прощения. Позвольте, правильно ли я понимаю, что вы принимаете предложение Покровского и покидаете нас?— А у меня есть время подумать?— Разумеется. До конца рабочего дня. Надеюсь, вам хватит.— Более чем.На самом же деле я принял решение ещё в тот самый момент — надо ехать. Мне надоело жить прошлым, ни к чему хорошему это не приводит. Каждый сантиметр этой больницы напоминает мне о ней. Хватит, мне надоело. Если судьба преподносит такой шанс — почему бы им не воспользоваться? Москва — город больших возможностей. И кто знает, что она готовит для меня?День пролетел незаметно. Решение моё не изменилось и без всяких угрызений совести я озвучил его Квитко. Пир на весь мир по случаю своего ухода устраивать я не хотел, поэтому попросил Льва Борисовича не подвергать сей факт всеобщей огласке. Знали лишь самые близкие — Полупанова, Дыбенко и Глаша, дочь Заболотина. По доброте душевной я дал ей пару наставлений на счет дальнейшей учёбы. На пару с Витой они пустили скупую слезу. Дыбенко и Квитко ограничились рукопожатиями. Все прошло тихо и мирно. С хозяином съемной квартиры мы попрощались ещё быстрее. И вот, с чистой совестью и со свободной душой я сел на вечерний самолёт начинать новую жизнь. Жизнь без неё.