Tenuto (1/1)

Кого теперь ты любишь,Когда все понимаешь,Кого теперь ты дуришь,Когда ты не играешь.Агата Кристи, "Триллер"Я как раз дремала на литературе, слушая упоенное вещание учительницы о Пушкине, когда вибрация телефона заставила меня выплыть из розовых грез о кровати.Взглянув на дисплей, я покосилась на Антонину Федоровну – та полностью погрузилась во вдохновенный рассказ о создании «Евгения Онегина».- Чего тебе? У меня уроки, - шепотом огрызнулась я, отвечая на звонок. - В пятницу ты же свободна? - Тебе-то какое дело, Чеширов? - Дело на миллион рублей, Кентова, - издевательски пропели в трубке. – Короче, в пятницу встретимся в «Шоколаднице» в пять, надо переговорить по поводу дуэта. Поняла? - Да что тебе надо-то? Знаешь, сколько времени пройдет, прежде чем Александра Анатольевна начнется заниматься с нами обоими? Да месяц как минимум, - прошипела я.

Антонина Федоровна прервалась, я пригнулась к парте, делая вид, что ищу что-то в пенале. - Значит, нужно ускорить этот процесс. - Мне еще свою программу разучивать! Делать мне нечего, кроме как с тобой встречаться,- как он меня бесит!В трубке повисло молчание, а потом Чешир снова заговорил: - Тогда на следующей неделе, в пятницу, пойдешь ко мне. Там и свою посмотришь, и вместе попробуем свести. - Да я дуэт еще даже не доставала, дурак! – повысила я голос. Одноклассники подозрительно на меня покосились, и я торопливо улыбнулась, показывая, что все в порядке. - Ничего, я тебе помогу. Мне как-то очень хочется получить красный аттестат, знаешь ли. На самооценку хорошо повлияет.У меня закончились аргументы. Я не знала, как еще донести до человека, что я не имею ни малейшего желания находиться с ним в одном помещении дольше десяти минут.Или имею? Да пошел он к черту! - Ладно, во сколько? – обреченно пробормотала я. Антонина Федоровна закончила рассказывать, полезла за томиком Пушкина. - В пять, в «Шоколаднице» на Пушкинской. И не опаздывай.И бросил трубку. - Кто звонил-то? – сочувственно поинтересовалась Наташка. - Парень, с которым мы играем дуэт, - сквозь зубы ответила я.Подруга хитро улыбнулась: - Дуэт, говоришь? Ну-ну, я думаю, вы с ним сойдетесь характерами.

Я тяжело вздохнула. Иногда Натку хотелось убить. - Это не то, о чем ты подумала! - Все так говорят. Раз он тебя уже в кафе зовет… - Ноты обсудить!Кузнецова хихикнула, явно ни на грош мне не поверив. Я отвернулась, думая о своем под шелест страниц – одноклассники, кажется, искали что-то в томиках. Нужно выкинуть из головы Чеширова и его дурацкое предложение встретиться!Обреченно выдохнув, я потянулась за своей книгой.***После школы у меня было около полутора часов, чтобы сделать уроки, отыскать запрятанные на лето ноты и, собравшись с силами, засесть за дуэт.Не стоило и думать о том, насколько это было сложнее обычного произведения. Здесь малейшая осечка, твоя или партнера, могла привести к тому, что месяцы труда пойдут насмарку. Ведь в этом и смысл самой музыки: никто из слушателей не должен видеть, какие места давались тебе тяжелее, где ты можешь легко ошибиться. Вся суть была в том, что, затратив месяцы на подготовку, которой никто никогда не увидит, ты должен выйти и единственный раз сыграть, исполнить свою лебединую песню, передать чувства через отзывчивые черно-белые клавиши.Это непросто, но никто и не говорил, что будет легко.

У меня не было никакого настроения разбирать дуэт. Поборовшись с собой какое-то время, я с облегчением убрала его наверх, на крышку, и поставила на подставку потрепанный двойной листочек. Откуда Александра Анатольевна его взяла, понятия не имею, но по всему выходило, что это произведение из какого-то сборника.Пьеса называлась «Moderato», что в переводе с итальянского значило «умеренно». Автором был Цезарь Кюи, но вопреки своему имени он происходил из семьи обрусевших немцев. Один из членов «Могучей кучки» композиторов двадцатого, если не ошибаюсь, века.

Как и этюд Раухвергера, пьеса мне не понравилась. Сложная, требующая одновременно и легкости рук и «добирания до дна». А у меня, как правило, не получалось ни того, ни другого. Плюс к тому, скорее всего, Александра Анатольевна заставит использовать педаль, что я тоже страшно не любила. Помнится, после некоторых занятий сильно болела правая нога: требовалось быстро и точно нажимать и отпускать педаль, чтобы звук не выходил смазанным.Глубоко вздохнув, я начала разбирать. Мои опасения подтвердились: «Модерато» будет довольно сложно играть. В начале шла, кажется, тема в левой руке, значит, правую нужно играть тише, но, как назло, звуки дробились, вылезали, все получалось как-то резко и совсем не так, как надо.В общем, как и всегда.Терпения моего хватило ровно на сорок минут, после чего я, раздраженно хлопнув крышкой фортепиано, убрала ноты и побрела в комнату. Где-то здесь, среди груды старых тетрадей, учебников и прочей, не имеющей значения фигни, лежали хоровые партитуры. Осторожно придвинув стул, я начала поочередно снимать с полок вещи.Папка с нотами нашлась в самом низу, придавленная громоздкой тетрадью по технологии. С трудом вытащив папку, я с облегчением запихала все обратно и осторожно потянула за резинки.Внутри лежало около двух десятков различных нот, и, подумав, я не стала брать что-то еще. На первом занятии никогда не угадаешь, что захочет в этом году исполнять дирижер. Наткнувшись на кантату Баха «Den Tod», я поморщилась и поскорее запихнула партию обратно.

Делать уроки было откровенно лень, особенно русский язык, по которому у меня имелась твердая пятерка. Проблемой было то, что писанины, тупого механического переписывания, задавали все больше. Наплевав на домашку и решив, что спишу или сделаю в школе на перемене, я закрыла папку и включила компьютер.Медленный стационарный компьютер работал прилично, но не слишком быстро. Я нетерпеливо постукивала пальцами по столу, дожидаясь, пока он, поднатужившись, высветит рабочий стол.Тыкнув в иконку «Mozilla» и «QIP», я открыла проигрыватель и включила музыку. Через некоторое время заиграла инструменталка Two steps from Hell «Heart of courage». Ну люблю я песни без слов, люблю, и все тут.Браузер наконец загрузился, и я открыла контакт. Не знаю даже, зачем мне страница – через контакт музыку качаю, да фотографии смотрю, вот и все. Квип замигал окошком чуть позже; я ввела пароль и снова ушла в контакт, пока аська обрабатывала данные.В проигрывателе я наугад включила композицию и улыбнулась – попала на одну из любимых. Несмотря на то, что я играю на фортепиано и вообще изучаю и исполняю классическую музыку, слушать произведения Баха, Бетховена, Рахманинова я не люблю. Мне больше по душе рок или фолк, но, в принципе, что нравится – то и в плеере играет.Я умирал, возрождалсяИ снова падал в снег.На земле неба нет,Сколько ни искал бы я.Под медленные тоскливые песни почему-то появлялось желание списать домашнюю работу по алгебре. Делать ее самой сейчас не хотелось, а когда я приползу вечером, то и желания уже не будет никакого.Со вздохом вбив в поисковике автора учебника, я подперла щеку рукой и стала ждать.Взглядом бездумно обшаривая стол, я заметила маленький клетчатый листок, выглядывающий из-под забытых нот Шостаковича. Стыдно сказать, но они уже покрылись тонким слоем пыли и хлама – на столе у меня царил полный бардак. Но, сопротивляясь попыткам мамы разобрать его, я прекрасно знала, где что найти.Аккуратно поддев ноты, я вытащила клетчатый листок. Он был немного волнистым – такое бывает, если на бумагу попадает вода. Это была какая-то работа по истории – я заинтересованно вчиталась в содержимое, с интересом изучая реформы Ивана Грозного. Но прямо посреди листа, после фразы «…1550г. – издание нового Судебника…» я похолодела.Среди ровных строчек, испещренных не слишком красивыми буквами, вместо очередной реформы было нечто совсем другое.Кое-как, словно я писала левой рукой, было нацарапано: «Он ушел. Все закончилось, так и не начавшись.»Дальше снова шел ровный текст, повествующий о преобразованиях середины шестнадцатого века, и я торопливо глянула вверх – даты на листе не стояло. Равно как и оценки.Наверное, это было на следующий день после того, как Чеширов ушел из музыкалки. Я плохо помню весь следующий месяц – кажется, Александра Анатольевна орала на меня, что я совсем распустилась и ни черта не делаю. Как мне удалось сдать зимний зачет, да еще и на пять с минусом – я не знаю.Кажется, меня держало чистое упрямство, желание доказать кому-то, что я выдержу. Только вот никто не знал и не хотел знать, что стержень внутри от того, что рядом был мой недруг, мой соперник Чешир, погнулся. Я ломалась, как ломаются в ураган тонкие осины, не в силах выдержать напора и агрессии природы.Медленно сжав лист в ладонях, я глубоко выдохнула. Аська запищала; не разжимая руки, я открыла окно переписки.Lori (15:30)На хор-то придешь?От невинного, в общем-то, вопроса Маринки, я тяжело вздохнула и одной рукой напечатала ответ..kent (15:30)Придется. Сама-то собираешься?Lori (15:31)Куда ж деваться. Как думаешь, она опять всю душу вытрясет?.kent (15:31)Стопроцентно. Решила, что брать будешь? Я тут наткнулась на всякую ересь, разбирать не буду – там вроде лежит то, что мы в прошлом году в Воронеж возили. Не помню)Lori (15:31)Да у меня тоже самое. Забей, в общем)

И да, если что – то ты моей аськи не знаешь. А то тут ходят слухи, что какой-то пацан решил за мной ухаживать. Пусть сам добывает, казанова хренов xD.kent (15:31)Ладно, договорились. Встретимся еще, мне бы алгебру на завтра списать. Делать лень, а она собирать работы будет. Удачи)Lori (15:32)Скоро увидимся)Да, передавай привет своему обаятельному партнеру)))И, прежде чем я смогла отойти от шока и ответить, Марина вышла из сети.Негодующе вздохнув, я переключила композицию в проигрывателе и тут же вдохновенно замурлыкала «Love`s the funeral of hearts…»Домашка по алгебре нашлась почти сразу, и, разместив тетрадь на краешке стола, я принялась списывать решение.***Из дома я выбегала в расстегнутой куртке, одной рукой пытаясь засунуть телефон в карман, а второй – распутать наушники. Проклятые шнурки, как назло, спутались вусмерть.В здание музыкалки я влетела на первой космической, затормозила у двери, несколько раз глубоко вздохнула и вошла внутрь.Как и всегда, здесь было шумно – малыши галдели, как стая птиц, ребята постарше что-то обсуждали. Заметив Маринку, которая вешала ветровку, я мельком кивнула охраннику и направилась к подруге. - Ну чего, готова к труду и обороне? - Всегда готова, - угрюмо выдохнула Маринка, и я понимающе усмехнулась. Мда, чтобы учиться в нашей музыкалке у нашего дирижера, нужно иметь хорошую нервную систему.В коридоре в одном из удобных, хоть и продавленных кресел, развалился Пашка Комаров – парень года на два меня младше. Не скажу, что мы с ним в хороших отношениях. Так, время от времени общаемся. - Привет, - нейтрально поздоровалась я, падая на свободное место рядом. Маринка придвинула себе стул и плюхнулась с нами. - Уже занималась с Александрой Анатольевной? – вместо приветствия поинтересовался он.Я кивнула, он тяжело вздохнул и прикрыл глаза, убирая со лба черную челку. - Она с меня три шкуры спустит. Ничего не разобрал, завтра заниматься… - Да у меня тоже самое, расслабься, - посоветовала Марина. Она пошарила в сумке и извлекла из нее тонкую папку. При взгляде на нее я вздрогнула и поспешила уткнуться в мобильный телефон. - Нафига эту ересь раньше времени вытащила? – не слишком радостно поинтересовался Комаров, неприязненно глядя на папку.Жизнерадостная Марина открыла ее, наугад вытащила ноты и начала вполголоса напевать нижнюю партию первого альта: - Вдоль пустоши ветер… Воет жалобно, воет жалобно…Услышав первые строчки, я испытала сильнейшее желание придушить подругу на месте. Ненавижу это произведение. - Марина, ради бога, не сейчас. Погоди пять минут, и все будет окей.Вняв нашим мольбам, Лапина сжалилась и засунула «Вдоль пустоши ветер» Тормиса обратно в папку.В коридоре обозначилось какое-то шевеление, и к нам выглянула Ольга Сергеевна, наш концертмейстер. Короче, та адская женщина, что аккомпанировала нам на рояле. - Заходите и ставьте стулья.Мы с Мариной обменялись одинаково тяжелыми взглядами и вместе с остальной частью хора поплелись в небольшой зал. Опередившая нас малышня уже развела тут бурную деятельность: натужно пыхтя, мальчики и девочки таскали стулья, расставляя три ряда.Я подцепила два стула, поправила на плече сумку и поставила их по правую руку от дирижера – места альтов, самых низких голосов в хоре. Лапина притащила свой стул и бухнула его рядом со мной. Вытащив из сумки папку и небольшой карандаш, она отнесла сумку в сторону и бросила ее на подоконник.Оставив ноты на стуле, я положила вещи рядом с мариниными и плюхнулась на стул. За окном светило яркое теплое осеннее солнце, хотелось гулять, и при мысли о том, что ближайшие два с половиной часа я проведу в душном зале, возникало желание сбежать отсюда. - О, гляди, новенькие! – Марина кивнула в сторону входа. Там было около десятка ребят, которые толпились у двери, боязливо косясь на старших. Лапина лениво махнула им рукой, призывая проходить и садиться. Медленно-медленно, как шпионы во вражеском лагере, дети уселись на места, сбившись в кучу. Природный инстинкт: вместе безопаснее.Я занимала свое обыкновенное место во втором ряду ближе к краю, слева от меня сидела Лапина, а справа пустовал стул Олега – альта и моего хорошего друга, с которым мы обычно «вытаскивали» партию на репетициях. То, что Олежки, как я его именовала, нет, вызывало смутную тревогу – кроме меня, его и Марины в первых альтах было несколько девочек-второгодок, да и начинающих прибавится, так что тех, кто мог петь и вести вперед, совсем немного.Скрипнула дверь, и в зал царственной походкой вошла наша дирижер. Станислава Николаевна была из породы женщин, которые и в горящую избу войдут, и коня на скаку остановят… и тихим спокойным голосом до инфаркта доведут. Женщина лет семидесяти, воспитанная в Советском Союзе, старомодная, безусловно, отстаивающая ценности прошлого века. Один взгляд серо-голубых глаз заставлял половину наших учеников покрываться холодным потом, а размеренный голос вызывал мурашки по телу. Она была очень, очень опасной женщиной, и злить ее не рекомендовалось ни в коем случае.Готова голову дать на отсечение, что у нее в роду были дворяне или бояре. Не бывает таких аристократических манер в простых семьях.Она прошла к роялю, опустила туда сумку, вытащила несколько папок. Дверь негромко скрипнула еще раз, и к соседнему со мной стулу протиснулся Олежка. - Привет, - вполголоса поздоровалась я. – Повезло тебе, что не опоздал. Хотя по какой-то причине она тебя любит.Олег только тяжело вздохнул, вытаскивая ноты и кидая рюкзак куда-то в угол рядом с третьим рядом.Когда Станислава Николаевна прошла к двум стульям, стоящим перед нашими рядами, все поднялись со своих мест. - Здравствуйте, - она улыбнулась, но улыбка не была ни веселой, ни доброжелательной. - Здрав-ствуй-те! – хором ответили мы. - Садимся.Мы сели обратно, я немного нервно теребила шнурки папки, лежащей на моих коленях. - Начнем, как и всегда, с проверки голоса. По пять человек, пожалуйста. Займись пока остальными, - вполголоса велела она женщине лет сорока, появившейся в дверях.Анна Викторовна, наш «резервный» дирижер, кивнула и заняла место перед нами. Тем временем Станислава Николаевна вышла, забрав с собой пять человек. - Как думаешь, голос поменялся? – шепотом спросила меня Маринка, пока Анна Викторовна искала ноты в папке. - Не думаю, у меня всегда был низкий тембр… - Начнем, пожалуй, с Dignare. У кого нет нот?Около полутора десятка людей подняли руки, и преподавательница сунула партитуры девочке-первогодке: - Раздавай пока.Я порылась в папке, смутно припоминая, что где-то Гендель у меня лежал. К моему счастью, он действительно оказался здесь, правда, на самом дне. - Поделишься? – хмурый Олежка захлопнул папку и придвинулся ближе.Я кивнула, Лапина нашла свои ноты, первогодка раздала партии неимущим, Анна Викторовна посмотрела вправо и кивнула концертмейстеру. - Кто достает из альтов – поем, пока сольфеджио, кому высоко – молчим.Мы с Олегом самонадеянно решили, что уж «ре» второй октавы взять сможем. Звуки получались смазанными, где-то даже хрипящими – ну не предназначены наши низкие голоса под эту партию!Мелодия была медленной, с очень четким ритмом. Ну а как еще? Молитва как-никак, на латыни… Перевод не помнила, хоть Станислава Николаевна когда-то нам его зачитывала.В зал юркнула первая группа, Анна Викторовна жестом показала части второго ряда, включая меня, Олега и Лапину, идти в соседнюю комнату, проверяться. - Так, прервались. Сейчас самое начало пробуем чуть медленнее…Мы тихо выбрались из зала и вошли в соседний кабинет. Я оказалась четвертой и терпеливо ждала, пока споют Комаров, Лапина и Олег. Комаров остался вторым альтом, Марина и Олежка, к вящей моей радости – первыми альтами. Когда наступила моя очередь, я глубоко вздохнула, давя рождающийся где-то внутри страх.«Это твой выпускной год. Должно быть легче…» - Ну давай, Кентова. Мотив помнишь? – и, не дожидаясь моего ответа, Станислава Николаевна начала играть.Песня была очень простой, такую учат в младшем хоре нашей капеллы. Ее плюс был в том, что на распевах было очень легко проверить голос. - Спи, дитя мое, усни,Сладкий сон к себе мани!В няньки я тебе взялаВетер, солнце и орла… - Так, высоковато… Попробуем так, - преподавательница понизила на несколько тонов. – Давай.Первый раз петь было тяжело, будто пережимало что-то в горле – мда, не быть мне первым сопрано и не разливаться соловьем… Сейчас было значительно легче, и я не узнала свой голос – довольно громкий и низкий. Будто и не я пою. - Тембра добавь, тембра! Давай, нужен альтовый окрас. И чуть повыше все-таки.И еще раз, снова словно вместо меня поет кто-то другой. Низкий густой голос, с тембром, все, как и просили… - Достаточно, - Станислава Николаевна сняла руки с клавиш и потянулась к тетради, записывая меня. – Кентова, первый альт. Так, Ершова, теперь с тобой… Идите. Да, и позовите следующих.Мы, облегченно выдохнув, вышли из кабинета. Я повернулась влево, желая сказать что-то Маринке, и тут же почувствовала, как внутри что-то оборвалось.Чешир, не глядя на нас, негромко постучал в дверь и, дождавшись разрешения, вошел.- Я пойду, позову других, - нарушил тишину Олег. Правильно, он перешел к нам совсем недавно и знать не знал обо всех перипетиях, связанных с Чешировым. - Давай, - как в полусне кивнула я. Маринка выглядела не менее ошеломленной.А потом мы обе услышали, как Лешка поет колыбельную. Мда, в сочетании с низким звучным голосом это было смешно.Видимо, Станиславе Николаевне хватило одного раза, чтобы проверить его, и дверь снова распахнулась. Чешир вышел из кабинета и направился в зал. - Ну, чего застыли? Вперед, покорять просторы музыки, - невесело предложил он и первым скрылся внутри.Проклиная все на свете, а в особенности одну известную сволочь, я поплелась за ним.Tenuto - (итал.) выдержанно