Глава7. И не будет вечности, приятнее этой… И не будет откровения, значительнее того… (1/1)
Проснуться ранним утром и понять, что ты любишь – воистину каверзная издевка, подаренная самой судьбой. Особенно обидно должно быть тому, кто по праву зовется вестником этой самой судьбы. Но Багров не жаловался. Ну вот нисколько… Проснулся и понял. По стуку камня в груди, по мелким деталям, открывающимся взгляду, по собственным мыслям, по слову ?Мефодий? самым первым пришедшему на ум.Может, если бы Багров был не Багровым, он начал бы придумывать отговорки, убеждать себя в обратном, ссылать все на магический договор подчинения. Но он был собой и поэтому принял абсолютный факт как должное.
Нет, его любовь не была похожа на ту, от которой паришь в облаках и пускаешь слюни на объект своего обожания. И не было в этой любви ни особой нежности, ни восторга, ни умиления. Зато была преданность, желание защитить и быть ведомым, а не вести самому.
Да, Буслаев был жестоким, хладнокровным, эгоистичным, своенравным, дерзким, наглым, порой причинял массу боли и неудобств, но он был, и один факт его существования уже послужил причиной для этой любви. К тому же было в нём что-то мягкое, что-то человеческое и доброе. И как бы ни пытался он скрыть этого, но Матвей знал, видел, чувствовал, ощущал, что Мефодий дорожит им. Как дорогой игрушкой, как старой любимой вещью, как вкусной сладостью. Да, любовь Багрова не была и никогда не будет взаимной, но это его тоже не смущало, покуда никогда нельзя быть уверенным в истинности своих суждений. Он не мучился от неё, не бился в истерике и не лил слез. Потому как любовь – понятие растяжимое. И настоящее чувство для одного, всего лишь легкая симпатия для другого. Любовь ведь не чёткое определение, не навязанное толпой обязательство, не вид наркотика… Любовь — это любовь, и неисповедимы пути её проявления.Пролежав в кровати большую часть утра, Матвей окончательно проснулся и, потянувшись, встал. Сердце теперь билось иначе. Мирно и по-будничному приятно. Не было в этих ударах обычного ?ух-ух?. И не чувствовалось больше тяжести. Как будто камень превратился в настоящее сердце.Как всегда умывшись и подобрав наиболее подходящий наряд, Багров заправил кровать и, выйдя из комнаты, спустился в кухню.
Абсолютная тишина. Небывалая пустота. И солнечные лучи, чуть освещающие накрытый обеденный стол. Обычно здесь никогда не бывало пусто в такое время… И троица, и Улита завтракали в одно и то же время с ним. Сегодня какой-то праздник? Хм…— Матвей? – раздался за спиной девичий голос.Повернувшись, некромаг обнаружил Варвару, обеспокоенно смотрящую на него.— Где все?Взгляд её приобрел изумление, и она, подбоченившись, произнесла:— Недалеко от границ резиденции обнаружились светлые во главе с валькирией. Даже Меф участвует… — без капли обычной для неё резкости произнесла она, чуть хмурясь.
– А почему я ничего не знал? – последовало предсказуемое недоумение Багрова.— Улита сказала, что ты еще слишком слаб после последнего задания…Парень дважды моргнул. Ну да, он и сейчас был не совсем в форме. Врываться в логово вампиров в одиночку для подавления взбунтовавшихся это не по воробышкам из рогатки стрелять. Шрамы от укусов останутся на всю жизнь.— А ты почему здесь?— Я за вторым мечом, — она чуть вытащила клинок из ножен и тут же с тихим щелчком вставила его обратно.— Всё так серьёзно? – внутри затаилось волнение.— Всё дело в валькирии… — пояснила Варвара и собралась телепортировать. – Ты со мной? – тонкая бровь чуть изогнулась.Багров согласно кивнул и, взяв Варвару за руку, телепортировался вместе с ней.***Он почувствовал вторжение раньше всех, уже заранее зная, что к нему пожаловала неугомонная Ирка. И чего она надеялась добиться? Впрочем, это было для него неважно. Признаться, он не ожидал такого поведения, и теперь винил себя за свою же глупость. Но разве мог Буслаев предположить, что у девушки мозги набекрень переклинит? И мало того, что сама заявилась, так еще и отряд светлых с собой привела, мерзавка!Пришлось участвовать в сражении самому, сдерживая атаки одиночки, покуда трое шестёрок, Улита, Эссиорх, Арей и Варвара сражались со светлыми, естественно побеждая. Багрова цеплять было нельзя – еще слаб, может не выдержать. Да и к тому же это ведь Ирка… Приказать он ему не мог – договор. Убить самостоятельно тоже – опять-таки договор. Поручить кому-либо снова нельзя. Поэтому и приходилось защищаться от выпадов копья и магии. Поначалу все давалось легко, но после полуторачасовой осады стало гораздо труднее.В голове со скоростью света мелькали идеи, ища хоть что-нибудь, что могло бы помочь в этой не простой ситуации и, обойдя договор, убить валькирию-одиночку – последнюю из оставшихся женщин-воительниц.
?Дура…?, — мысленно шипел Буслаев, отбиваясь от очередной атаки, судорожно ища выход.***Восстановив равновесие, он оглядел поле битвы. Что ж, всё было не так плохо, как он успел себе представить. Большинство светлых уже лежали убитыми, и к тому времени, как появился Багров, успел подоспеть отряд темных стражей. Победа была явно за ними.
Уже собираясь сцепиться с одним из светлых, он вдруг остановился, замерев, словно громом пораженный. Там, чуть вдалеке от остальных, Меф справлялся с атаками Ирки, все чаще и чаще сдавая. Собственные силы медленно покидали его, впрочем, и силы валькирии были уже на пределе.
Новый взмах копья, и Меф морщиться от внезапной вспышки боли, доставляемой порезом на плече. Но одиночке этого мало, и она делает следующий удар. Мимо. Но от этого не легче, потому что череда ударов сыпется на Буслаева будто градом.
Наблюдая за этой сценой, Багров пребывает в смятении, не зная, как поступить. Пределом становится вспышка света, чуть было не задевшая Буслаева.Он выбрал решение… Одно единственное, может быть совсем неверное, решение, которое перевернуло его мир снизу вверх и заставило пересмотреть взгляд на вещи. Ему достаточно всего лишь одного взмаха рукой, одной искорки в темных глазах, одного слова, слетевшего с губ.Приблизившаяся к сидящему на земле Мефодию валькирия резко вздрагивает и, совершив последний вдох, замертво падает у ног Повелителя Мрака. С оглушительным треском ее копье ломается надвое.На заклинание смерти ушло немало энергии, но Матвею всё равно. Чуть пошатываясь, он медленно подходит к Буслаеву и, переступая мертвое тело, чуть наклоняется, протягивая ему руку:— Простите, что заставил вас ждать, господин… — произносит он и этого достаточно, чтобы Мефодий всё понял.
Порой один лишь взгляд, одно лишь слово, брошенное невзначай, один быстрый поступок – и все встает на свои места, становится очевидным и не нуждающимся в пояснениях. Да, перед ним стоит человек, который готов пройти вместе с ним и огонь, и воду, и медные трубы. Тот, кто никогда не отвернется от него, как бы сильно не прогнила и не поверглась коррозии его душа. И разве заботит кого-нибудь то, что по нелепости, стечению обстоятельств и прихоти судьбы это некромаг? Разве может это вообще что-то значить?
?Ровным счетом ничего?, — заверил сам себя Буслаев и, крепко взяв Матвея за руку, поднялся, всё ещё внимательно наблюдая за парнем.Убедившись, что с Мефодием всё хорошо и ему не нужна срочная медицинская помощь, Матвей, задорно ухмыльнувшись, отпустил руку Буслаева и, повернувшись на 180 градусов, пошёл уничтожать остатки светлой силы.***Он сидел в кресле на балконе и смотрел на темнеющие дали, на заходящее за горизонт солнце, на птиц, разлетавшихся по своим гнездам. В его душе было умиротворение. Убив Ирку сегодняшним утром, он убил своё прошлое, убил все обязательства и все нити, связывающие его со светом. И он ничуть не чувствовал себя виноватым. Между одиночкой и Мефодием он не мог не выбрать последнего. Во-первых, потому, что так было положено по договору, а во-вторых… А во-вторых, потому что Буслаев, в отличии от Ирки, был важен и незаменим. Вот почему.В резиденции он провел ни много ни мало чуть больше десяти месяцев, и это место стало его домом. Домом, который хочется защитить, сохранить и обезопасить. Домом, где находились все, кто хоть как-то был дорог ему. Представить смешно, да? Ему стала дорога Улита и её веселый дух. Стала дорога Ната, хотя это именно она притащила его сюда, угрожая смертью Ирки. Стал дорог Арей, с которым в общем-то отношения стали приятельскими. Была важна Варвара, с её грубоватым, чуть мужским характером. Евгеша и Петруччо, конечно, злили, но и без них он уже не мог представить этого места.
Буслаев же… О, он по праву мог назваться его личным демоном. Вечно непредсказуем. Мальчик-загадка. То слишком злой, то до нелепости добрый. То холодный, то отзывчивый. Онбесил и вместе с тем делал каждый миг особенным – спокойным, уверенным, наполненным. И стоит ли говорить, что когда Матвей находился в его руках, то казался сам себе самым защищенным на всём этом свете? Он любил и ненавидел, обижался и прощал, подчинялся и отказывался, получал боль и затем, словно извинением, заживление. Может, это совсем не та любовь, о которой стоит писать романы, но он был уверен, что она самая правильная.Именно с этими мыслями, дождавшись полуночи, он вышел из комнаты и направился к Буслаеву. Именно поэтому постучал в дверь и, дождавшись оклика, вошёл в комнату. Именно поэтому ничего не говоря, подошел и просто поцеловал. Все это просто потому что…До этого Буслаев всегда приходил сам, соблазняя и даря тепло с нотками неземного наслаждения. Сегодня же была очередь Багрова…Нет, он не чувствовал себя должником. И не хотел, чтобы Буслаев чувствовал себя обязанным. Некромаг просто хотел подарить… Подарить не тепло и ласку, хотя и это тоже, а абсолютно всё, что было в нём, хотел подарить всего себя. Поэтому именно он толкнул Буслаева на кровать и стянулс него рубаху, покрывая грудь легкими поцелуями и выводя на ней тонкими пальцами одному ему понятные узоры. Поэтому, расстегнув ширинку и стянув с парня штаны, посасывая, покусывая и заглатывая, заставил чувствительный, восприимчивый к ласкам орган возбудиться. Поэтому, не обращая внимания на собственную боль, насаживался на него сверху, отдаваясь и подчиняясь сильным рукам. И именно поэтому вместе с ним, почти в одно и то же время, позволил себе с головой окунуться в пучину неги и удовольствия, ослепившей яркой вспышкой сознание…С завершением волшебства, когда в унисон они восстановили дыхание, он встал, натянул на себя штаны и, не желая причинять дискомфорт, решил удалиться. Ведь Буслаев никогда не оставался рядом с ним на всю ночь, видимо потому что ему было неприятно. Почему же все должно меняться?Но уйти ему так и не дали. Цепкие пальцы Мефодия обхватили его запястье и, притягивая, вновь уронили на кровать.— Останься, — скорее просьба, чем повеление, хотя с этим можно поспорить.И он замер. В это самое время Меф обвил его талию своими руками и, прижав к себе, уткнулся носом в его спину.— Я знаю, тебе это нужно… — помедлив, прошептал он. – И, может быть, хотя вряд ли, это же нужно и мне…Легкая улыбка коснулась губ некромага. И сердце чуть сжалось. Он точно знал, что любит. И это знание ему не вредило. Любят ли его? Без полнейшего на то понятие. Зная Мефодия, ответ должен быть отрицательным. Но чужая душа – потемки. И как же тут не засомневаться, когда в твоей груди бьется хитрый камушек-артефакт, способный исполнять любые желания?...The End…^________________^