Цацки (преканон, джен, знакомство, написано для ЗФБ2015) (1/1)

Загадочная вещь — память. До посмертия Хасану казалось, что она ровная и бескрайняя, как гладь горного озера в тихий день: обращение к ней подобно кинутому камню — разойдутся круги, затихнут, и водное полотно становится таким же, как до нарушения покоя. Ему в то время вообще грезились странные вещи: например, что человек сам решает, когда и о чем вспоминать.Принятие афата развеяло многие заблуждения юности, и это — одним из первых. Память не была ровной. Она не подчинялась его желаниям. Она не торопилась сглаживать бесконечные круги на воде.Хасан знал, что отпустить Хансияр будет сложно.Он ничего не знал о том, что такое ?сложно?.Он ушел из жизни своей красавицы-жены, но вот только в обратную сторону это не работало. Хансияр была с ним везде и всегда — она не покидала его постель и преследовала в тревожных снах, была с ним в пении ветра и блеске звезд. Она стояла за его плечом на светских вечерах и ждала его из сражений.Память — въедливая стерва — не давала забыть, как пахли цветами густые блестящие волосы оставленной жены, как тихо шелестели шелка одежд, как освежала в жаркий день прохлада нежной кожи, как звенели бесчисленные украшения, терявшиеся на фоне естественной красоты хозяйки. Как смешно — он никогда не любил этот тихий мелодичный звон, но именно его не хватало больше всего.Время, застывшее в посмертии, так и не взяло на себя роль целителя. Раны, изрубцевавшие память, нельзя было вылечить, переработав порцию свежей крови. Они болели иногда сильнее, иногда слабее. В дни охоты на убийц ратуна Хасан забыл про них совсем, решил, что прошлое осталось теплым воспоминанием.Он и в посмертии часто заблуждался в отношении важных вещей.Спустя год, два, три, десять он все еще помнил. Тень жены не торопилась покинуть его.Он искал себе пищу, высматривая в толпе тех, кто хоть чем-то напоминал его прекрасную Хансияр. Каждый раз перед принятием решения он думал о том, порадует ли выбор его жену, заставит ли гордиться успехами мужа. Он даже купил себе какую-то звенящую цыганскую безделицу и повесил ее недалеко от окна, чтобы пела так, как украшения Хансияр.Это был путь в никуда.Хасан понимал это, как никто другой.Понимать — мало.В этот раз проблемой был совсем мальчишка, смешной, как нахохлившийся енот, и опасный, как бешеный хищник. Хасан слишком тщательно подходил к сбору информации о тех, кто доставляет неприятности, чтобы недооценить британца только из-за его внешности.Все, что узнал о мистере Сплиттере Хасан, требовало немедленно устранить препятствие. Препятствие, в свою очередь, всегда любило подраться.Послушный уверенной руке меч блеснул в свете луны. Навстречу взметнулись пистолеты сумасшедшего мальца.Лезвие не испило крови. Дула слепо смотрели, не торопясь плеваться в угрожающего хозяину типа пулями.Заминка длиной в один вздох — какая ирония, она была ожидаема от тех, кто дышит.В ночной тишине мелодичный звон показался плодом больной фантазии. Прагматичный Хасан не покупался на такие иллюзии: он искал первопричину невозможного.На тонких запястьях юного упыря изобилие браслетов смотрелось так чуждо для глаза османа, что заминка разрослась на длину второго вздоха.— Зачем они тебе? — нарушив свои принципы, диктовавшие не вступать в переговоры с теми, кто должен умереть, поинтересовался Хасан.Мальчишка хмыкнул, шевельнул руками. Вместо мелодичного звона слуха османа достигла металлическая какофония. Но где-то в ней легко угадывались знакомые ноты, которые преследовали Хасана так долго.— Эти? А с чего бы мне утолять твое любопытство?Наглая ухмылка не имела ничего общего с тенями прошлого. В этом беловолосом мальчишке — опасном, как стая диких животных в гон, — не было ничего, что могло бы смягчить Хасана.— Потому что я вежливо попрошу?Разговор все больше напоминал беседу двух сумасшедших. Брит широко ухмыльнулся и, словно почувствовав, что убивать его осман уже не хочет, первым опустил оружие.— За информацию принято платить. Предложи подходящую цену! Удиви меня.Браслеты глухо звякнули под плащом. Напеваемые ими мотивы сменились. Теперь в металлическом звоне не слышалось знакомых нот — лишь насмешка. Наваждение развеялось, но желание убивать не вернулось.— Ратун учил меня не платить незнакомым подозрительным типам. Так что давай-ка начнем со знакомства. И обсудим возникшее у нас недоразумение.