V (1/1)

Ночная Всадница, едва дыша, с трудом шагала за юной послушницей, от страха спешившая по полутемным коридорам так, будто за ней гналась сотня озлобленных духов Севера. Боли девушка уже почти не чувствовала, о чем теперь уже даже жалела — терзающая ее плоть рана позволяла забыть о том, что ведьма, чудом уцелев в неравной схватке с приспешником какого-то ?великого? Макрана, угодила в переделку, куда более серьезную чем она могла себе когда-либо представить. Неведомый чародей, едва не погубивший ее в чудовищных мирах, теперь эта сосущая пустота на сердце вместо привычных оков чар, наложенных на нее от рождения… В висках снова мучительно отозвались гулкие шаги послушницы, уже почти бежавшей в нескольких шагах впереди.За очередным поворотом, со счета которых Всадница сбилась уже очень давно, запыхавшаяся девочка резко остановилась у резной двери и заколотила в створки.— Входи, Эовен, не томи, — нетерпеливо отозвались оттуда.— П-п-прошу, госпожа, — будущая жрица распахнула перед особой гостьей двери и поспешно отстранилась, будто боясь случайно дотронуться до нуаты со странными, нечеловечьими глазами. Ведьма, пожав плечами, переступила низкий каменный порожек покоев целительницы, коей, несомненно, и была молодая женщина, как две капли воды похожая на Ниану, которую Всадница чуть не убила столь опрометчиво в подземелье. Впрочем, не стоит обманывать себя — едва ли у нее достало бы сил лишить жизни чаровницу, находящуюся в собственном храме и владеющей силами даже там, где беспомощны великие ее родного Хьерварда. В освещенной серебристым лунным светом и парой ярких искрящих свечей келье витали тонкие ароматы целительных трав и эликсиров. Дубовые столы с мириадами наполненных неведомыми зельями колбами, сушащиеся под потолком листья и цветы, горелки, баночки, бутылочки и многочисленные записи, сложенные в высокие стопки… Честь и хвала здешней целительнице, если все это было сделано ее трудолюбивыми руками, несмотря на то, что — как успела заметить наметанным взглядом дочь ночного племени — та была в тягости, и уже давно.— Сестра, Матушка прислала… — сбивчиво затараторила послушница, однако именуемая Лависой властно вскинула руку, жестом приказывая девочке замолчать.— Знаю уже, — коротко молвила она. — Возвращайся к своим обязанностям, Эовен.Девочка молча кивнула и опрометью бросилась прочь из покоев. Целительница окинула оставшуюся стоять у порога гостью суровым взором:— А ты чего столбом стоишь? — строго осведомилась она. — Небось, зараза уже в ране кишит...Лависа махнула рукой в сторону узкого ложа, принадлежащего, вероятно, самой жрице, а сама стала проворно рыться в одном из нагроможденных друг на друга сундуков. Сопротивляться не было ни сил, ни смысла, и ведьма покорно уселась, куда было велено, тут же почувствовав заметное облегчение. Девушка протянула дрожащую руку к стоявшей рядом высокой подставке со свечами и ощутила тепло, исходившее от пламени. Оно согревало и убаюкивало так, что внезапно охваченную необыкновенной легкостью колдунью начало клонить в сон.— ...Нуата! — сквозь пелену забытья прорвался вдруг обеспокоенный голос целительницы. — Уснешь сейчас — и я уже не смогу тебя разбудить.— Пускай, — вяло выдавила из себя ведьма, медленно оседая на твердую постель. Сейчас она могла думать лишь о покое, таком близком, стоит лишь погрузиться в блаженную дрему. Не будет больше ни боли, ни смерти, не будет вечной погони, от которой она неусыпно скрывалась каждую секунду там, в Хьерварде, дома… Слишком долго она, дочь угасающего ночного племени, выживала ценою жизней других в надежде на то, что немногочисленный ее род сумеет пройти сквозь века. Тьма, наконец, раскрыла перед ней свои материнские объятия, где ее ждали такие долгожданные тишина и вечный покой.— Довоевалась, девочка, — до сознания ведьмы то и дело доносилось деловитое ворчание жрицы, суетившейся вокруг нее. Звук льющейся воды, звучное хлопанье дверцами, сухой шелест… “Зачем она, ведь мне так хорошо”, — мелькнула в ее голове неясная мысль. В нос вдруг ударил резкий запах травяного настоя, Ночная Всадница резко пришла в себя и открыла глаза. Ее подбородок тут же лизнул горячий язычок пара, исходившего от дымящейся чашки, что целительница поднесла к ее пересохшим губам.— Будь у меня сила, какой наша Матушка располагает, я бы к каждой колдунье являлась, что первые свои чары сплела, да наставляла на путь истинный, — бормотала Лависа, поддерживая голову обессилевшей ведьмы так, чтобы та смогла сделать глоток. — Пей, не упрямься. Ишь чего выдумала — у меня на руках помереть, я бы перед Матушкой стыда не обралась потом.Жрице удалось, наконец, заставить девушку отпить горячего напитка, от чего она тут же зашлась надрывным кашлем, и ее бросило в жар.— Женщина созидает, мужчина — разрушает, таков порядок вещей, испокон веков, — продолжала поучать целительница так, будто бы ведьма не застыла сейчас на грани между жизнью и смертью. — Давай, пей еще, мне нужно удержать тебя в сознании.Колдунью била крупная дрожь, на ее лбу проступил холодный пот, но взгляд приобрел, наконец, некую осмысленность. Неловко приподнявшись на локтях, она припала к чаше, поддерживаемая сильными руками жрицы.— Так-то лучше, — одобрительно отозвалась Лависа. — Но это, милая моя, только начало.Изможденная девушка выпустила из рук глубокую пиалу и утерла губы тыльной стороной ладони, настороженно глядя на жрицу.— Знаю, к боли тебе не привыкать, но давай обойдемся без обмороков, иначе чары мои могут тебе навредить, — предупредила целительница, укладывая голову ведьмы на тонкие подушки, и вновь направилась к многочисленым ларям, откуда вскоре вернулась с новыми эликсирами, миской с водой и чистыми лентами полотна. — Рану никогда надолго не пережимай, поди, посинела уже вся, — попеняла девушке жрица, укоризненно покачивая головой и снимая с ее бедра тонкий ремень. Врачевательница с силой потянула за плотную ткань штанов, затвердевшую по краям раны от крови, и обнажила покрытое ожогами бедро.— Выглядит плохо, но на деле — не так уж серьезно, недурная работа, — похвалила ведьму Лависа, обильно смачивая в воде кусок ткани и бережно промывая рану. — Не продержи мы вас в темнице столько времени, завтра бы уже на ноги встала.Ночная Всадница крепко стиснула зубы, вцепившись в край покрывала так, что на тонких пальцах побелели костяшки.— Спасибо… тебе... — с трудом нашла в себе силы поблагодарить она. — Не благодари, еще дел по горло, — уверенно ответила целительница. — Расскажи лучше, каким ветром тебя сюда занесло. В наш храм непросто попасть.Ведьма попыталась пожать плечами:— Хотела бы и сама… знать. Не мои… чары.Лависа понимающе кивнула:— Да, ты, нуата, хоть и сильна, но на такое — прости — не способна… Не дергайся ты так! — велела целительница, облив рану ледяным эликсиром, от чего Всадница впилась зубами в руку, заглушая крик боли. — Странно, должно быть, оказаться вдруг в чужом мире?— Можно и так… сказать, — прошипела девушка, наблюдая, как пенится пекучая жидкость на ее коже. — Скажи… Куда подевалась вся магия? Я когда-нибудь смогу снова…?— Сможешь, куда ты денешься, — хмыкнула Лависа, обрывая оставшуюся ткань, лохмотьями обвисшую на ноге ведьмы. — Такова уж особенность нашего храма… — Кто вы… Ты и твои сестры... — несколько окрепшим голосом продолжала спрашивать Ночная Всадница.— Тот же вопрос могу задать и тебе, я ведь и имени твоего до сих пор не знаю, — сосредоточенно проговорила жрица, окропляя израненную ногу новым снадобьем.— Не принято… Нуатой зови... здесь всем это слово знакомо, — поморщилась девушка.— Не принято… — нахмурилась целительница. — Что ж, воля твоя, но все эти суеверия насчет истинного имени — чистой воды предрассудки. Что же касается твоего вопроса… Наверное, я не должна… Впрочем, если я тебе расскажу, как попали когда-то сюда и мы, вреда никакого не будет. Не засыпать, помнишь?Ведьма кивнула в знак согласия — беседы со жрицей отвлекали ее от жгучей боли в ране, причиняемой лечебными настоями. Лависа сочувственно взглянула на девушку и простерла руки над быстро подсыхающим рубцом.— Давным-давно, много веков назад, — стала размеренно рассказывать целительница, совершая магические пассы и касаясь изредка кожи нуаты, — мы, как и ты, жили в Хьерварде. Нет-нет, не смотри на меня так, не я сама, разумеется. Из всех доживших до наших дней Хранителей своими глазами твой родной мир видела только Матушка, хоть мы с Нианой, сестрой моей, и действительно не так молоды, как хотелось бы. На дальнем севере мы скрылись в глубинных подземельях, уйдя от бесконечных войн и сражений, бушевавших в срединных землях. Мы не молились никаким богам, не служили ничьей воле — лишь искали покоя и уединения, но потом… Один из наших жрецов, отрешившись от всего сущего, узрел в своих видениях величественное существо, купающееся в самом Времени, будто в водах бурлящей реки. Оно направляло его потоки, то ускоряя, то, напротив, замедляя их бег. Это могущественное создание предстало перед нашим жрецом в форме сказочной красоты дракона, и он застыл в восхищении, любуясь открывшимся ему образом. Разве найдется на свете маг, который не мечтал бы подчинить себе силу Времени? Окрыленные чародеи нашего храма устремили свои пристальные взоры к водам Великой реки. Магия эта давалась не всем, но те, кто хоть раз прикасался к этому таинству, уже не могли стать прежними. Они погружались в океан силы и не могли заставить себя вернуться на берег, чувствуя себя всесильными, всемогущими, непобедимыми. Драконы Времени не следовали нашей воле, они лишь изредка замечали присутствие безбоязных смертных, дерзнувших подглядывать за ними. Однако Просветление наших магов не укрылось от других, более пристальных взглядов...— И на ваши головы обрушился гнев тех, кто испугался вашего возвышения? — закончила за нее Ночная Всадница, с любопытством наблюдая за неустанно движущимися ладонями врачевательницы, между которыми проскакивали теперь крошечные, тончайшие молнии.— Так и было, — просто ответила Лависа, отряхивая с кистей рук невидимую паутину. — Раз уж ты здесь, значит, в том храме ты тоже бывала… Вернее в том, что от него осталось.— Как же вы уцелели? — спросила ведьма. — Там ведь камня на камне не осталось, я чудом добралась до нижних галерей.— В то время многие наши молодые колдуны совершали паломничество к святыням древних богов, и так случилось, что две семьи покинули храм лишь немногим ранее, — тяжело вдохнула жрица. — Они спустились в глубины нашей погибшей обители, где скорбно воззвали к Драконам, и их соборная воля достигла астральных высот, и Хранители Времени откликнулись на их зов. Они не изливали безудержного гнева на уничтожителей святыни жрецов, не меняли хода времени, дабы вернуть нашим колдунам утраченных близких — эти создания решили спрятать выживших далеко от тех, кому удалось проведать об их существовании. Так мои предки и оказались здесь, в Арде. Затем наши старейшины сплели Завесу, окутавшую возведенный ими скальный храм и скрывшую нас от досужих глаз, а Драконы замедлили течение времени в нашей новой обители… Потому тебе и кажется, будто магия в нашем мире мертва — здесь, в этих горах, действуют лишь заклинания, обращенные нами, Хранителями, к силе Времени. Вскоре ты и сама все поймешь...Ладони Лависы замерли на месте — она закончила чары и теперь удовлетворенно разглядывала оставшийся на белой коже нуаты рубец. Ночная Всадница восхищенно взглянула на результаты трудов целительницы и зачарованно выдохнула:— Наши так не умеют…— В этом мы с тобой непохожи, — польщенно улыбнулась жрица, накладывая на бедро девушки тугую повязку из льна. — Я же вижу, на каком колдовстве твоя сила держится… Кровь сильна, но тебе и самой ведомо, сколь высока за нее цена.Ведьма коротко кивнула, но ее янтарные глаза превратились в темные омуты, в которых плескалась безграничная тоска — по дому ли? Лависа неловко умолкла, коря себя, должно быть, за длинный язык, и вернулась к перевязке.— Ну-ка, попробуй подняться, — попросила она. — Еще, конечно, немного поболит, но терпеть можно.Нуата осторожно согнула сведенную судорогой ногу в колене и коснулась узкой стопой каменного пола кельи.— Совсем не болит, — изумленно улыбнулась колдунья. — Не знаю, как тебя и благодарить… Признаться, там, в вашем прежнем храме, я на себе чуть было крест не поставила.— И все же пару дней поберегись, — предостерегла уже поднявшуюся на ноги ведьму целительница. Критично оглядев покрасневшие ожоги, покрывавшие тело ведьмы, она снова неодобрительно покачала головой, но вдруг взгляд жрицы стал на миг пустым и отрешенным. Она смотрела прямо перед собой, длинные ресницы женщины едва заметно подрагивали, будто она грезила наяву.— Тебя хочет видеть наша Матушка, — сказала, наконец, она, приходя в чувство. — Сейчас, постой минутку…Окинув фигуру гостьи придирчивым взглядом, Лависа вновь поспешила к бездонным сундукам, скопившимся у стены, после недолгих поисков извлекла оттуда тугой сверток и бросила его в руки недоумевающей нуаты.— Вот, надень. То, что от твоей одежи осталось, уже никуда не годится, — пояснила целительница, — такое платье все наши жрицы носят, должно и на тебя сойти. Ожоги твои позже сведем, и следа не останется.Пока ведьма без лишних смущений скидывала с себя лохмотья, теперь уже даже отдаленно не напоминавшие предметы одежды, жрица взялась заново наполнять опустевшие флаконы со лечебными снадобьями и наново складывать разбросанные во внезапной спешке отрезы полотна.— Лависа, — позвала ее спустя некоторое время колдунья. Оторвавшись от дел, целительница обернулась к гостье и замерла на месте от удивления: надев длинное платье послушницы и распустив русые волосы, грозная воительница превратилась в совсем еще юную девушку, которая самой жрице бы в дочери сгодилась. Но большие ее глаза со звериным, узким зрачком смотрели печально, в них ясно читалось отчаяние:— Скажи, я вернусь домой… когда-нибудь?— Я — целительница, а не вещунья, нуата, — уклончиво ответила женщина, не желая лишать гостью последней надежды. — Давай, провожу тебя к Матушке.