Часть 4 (2/2)

Я тут же раскаиваюсь в своих словах. Прозвучавшие слишком лично и необоснованно грубо, они повисают где-то в воздухе. Яд их оказывается слишком сильным даже для меня. Внутренне я ругаю себя за малодушие и попытку уколоть его самым болезненным образом.

- Значит, мои импровизационные потуги тебя устраивают? - Поспешно иду я на уступку, поддавшись мгновенной слабости, охватывающей человека после того, как испарится злость.Меня охватывает чувство вины и страх, что ущерб, нанесенный сказанными словами, окажется непоправимым.Пи требуется всего несколько мгновений, чтобы перевести дух.- На что только ни пойдешь, лишь бы отвлечь режиссера и увильнуть от работы, да? - улыбается он.Кажется, я уже говорил, что ненавижу и боготворю его умение делать вид, будто ничего не произошло.***На следующий день Пи приступил к работе над новой сюжетной аркой, и я в очередной раз убедился, что слова и действия его оказывают значительное влияние на состояние актеров.Я оказался на съемочной площадке раньше назначенного времени, но любопытство заставило меня высунуться из комнаты отдыха.Я подошел не ближе нескольких метров, не выступая вперед из-за спин работающего на площадке персонала, но даже отсюда видел оживление на лице Пи Нью. Мне подумалось, что вчера, во время съемок сцен с моим участием, он уже был целиком поглащен мыслями о новой истории, но я не дал этой жалкой фантазии, словно бы снедаемого ревностью человека, распуститься в моей голове.

Сидящие напротив Пи ребята замерли с напускной серьезностью, совсем не похожей на веселое оживление, в котором актеры обычно проводят время за выключенными камерами. Они напряженно смотрели каждый в свой текст. Настороженное молчание накрыло их всех, точно одеялом.- Кенгкла сам плохо понимает, что говорит, опьяненный звуком собственного голоса. В его многословном признании улавливается подсознательная, по-детски парадоксальная потребность говорить вещи, которых говорить нельзя.Марк смотрит на Пи Нью из под ладони, на которую опустил свою, отяжелевшую под гнетом новой информации, голову.- Ошарашенный тем, что произошло, Текно не может вымолвить ни слова, тогда какв твоей голове только одна мысль при виде своего Пи: ?У тебя такие красивые губы... Они выглядят так, словно желают быть искусанными?.

Пи произносит чужие реплики спокойным тоном, не давая волю возбуждению, которое так старательно скрывает.- При этом Кла выглядит так же, как и вчера, словно ничего не произошло. Тогда как Пи Но совершенно ошеломлен!Звенящая тишина, повисающая в воздухе после слов режиссера заставляет меня съежиться. Я бы отпустил пару шуточек вдогонку, но парни силятся воспринимать происходящие серьезно. И тем серьезнее, чем дальше находятся их стремления от восторженных режиссерских порывов. Брови на переносице Гана соединяются в сплошную, знаменуя начало серьезного мыслительного процесса.Неожиданно для себя я делаю дурно пахнущее открытие, которое не может не вернуть меня к реальным опасениям. За обсуждением сюжета Пи прячет желание говорить о вещах, которых осознанно себя лишает, которых так не достает ему в реальной жизни. И никто, ни единая живая душа не понимает этого, потому что скована неловкостью и озадачена сложностью передачи режиссерского замысла. А в голове только одна мысть - как бы ни ударить в грязь лицом. И хоть Пи этого не показывает, но я вижу, как в нем кипит неудовлетворенность, пусть и спрятанная за снисходительной улыбкой.Если бы он обернулся, я бы мог его поддержать - улыбнуться, кивнуть, да что угодно, чтобы снять это напряжение, развеять нервозность, что словно в тисках держит его. Но он не смотрит по сторонам, избегая даже на мгновение потерять эмоциональную связь с героями.Когда Нью объявляет перерыв и распускает по домам актеров утренней смены - каждого со своим домашним заданием, я ловлю Гана за локоть прямо на выходе. Он, не юля, с нервным смешком выдает мне смущающую его информацию об эпизоде, который они сегодня обсуждали.Вернувшись на площадку, я нахожу Пи все в том же положении. Он молчит, углубившись в чтение. Временами я замечаю, что какие-то места в тексте его волнуют. Он периодически возвращается назад, сосредоточенно листая страницы туда-сюда. Неожиданно я ощущаю былую легкость, и, не раздумывая ни секунды, тут же пружинящей походкой направляюсь к нему. Походка задает настроение моему намерению вернуть наше общение в превычное русло. Но когда я присаживаюсь у его колен, он, не отрываясь от текста, цедит сквозь зубы:- Не мешай мне сейчас.Голос его строгий и не терпит возражений. Но разве меня это когда-то останавливало?- Хочешь, я тебе подыграю?Моя голова интригующе наклоняется к плечу.- Нет.- Уверен?- Каким образом ты собираешься мне подыгрывать? - он поднимает на меня недовольную физиономию, щуря и без того узкие глаза.Луч утреннего света, проходящий над моим плечом, падает у его колен, и я словно желая поймать его, накрываю его колено своей рукой, возбужденный сознанием риска, на который иду.

Я уже проделывал такие штуки раньше, и никогда прежде это не казалось чем-то неправильным. Вот и сейчас мне никак не хотелось отпускать то чувство былой легкости и приятельской вседозволенности. Потому что дистанция, неожиданно возникшая между нами в последние дни, была мне чужда, неприятна и заставляла нервничать куда больше, чем то, что я теперь пытался провернуть. Конечно подражание героям и проигрывание забавных сценок всегда было баловством и никогда по настоящему не было полезно Пи. Но это заставляло его смеяться и выводило из оцепенения, свойственного погруженному в свои мысли человеку.

- Ты же об этом сейчас думаешь?Я веду руку выше, из-за чего мышцы под моей ладонью напрягаются, а сердце замирает от собственной дерзости. Как ни странно, я сохраняю полную ясность ума. Кадык на шее Пи дергается, когда мои пальцы невесомо касаются его ширинки. Внешнее спокойствие, с которым он встречает мои действия, придает мне уверенности, ведь я всего лишь следую его же сценарию. Но в штанах Пи почти ничего нет. То есть есть, конечно, но то, что есть, совсем не поднимает мою самооценку.

- В прошлый раз было совсем не так, - со смешком высказываю я бесполезное недовольство. - В тот раз, когда ты представлял другого на моем месте.Лицо Пи демонстрирует бесконечную терпимость, тогда как меня начинают одолевать противоречивые эмоции.- Ты так ничего и не понял.

Серьезный тон, с которым он произносит свои слова, не предвещает ничего хорошего. Моя голова наполняется тяжелыми предчуствиями, усугубленными сложными ассоциациями.- Да я же шучу! - нервно смеюсь я, надеясь хоть на этот раз вызвать его улыбку.Но он смотрит в мои глаза так по взрослому спокойно, что мне становится не по себе.- Я не представлял другого на твоем месте. Я представлял другого на своем.Растерявшись, я отстраняюсь. Он бледно улыбается, но это уже не спасает ситуацию.- Так я могу продолжить? - спрашивает он, воспользовавшись паузой, вызванной моим замешательством, указывая на сценарий в руках.- Почему тебе нужно представлять кого-то на своем месте?Я знаю, что сейчас не время и не место говорить о чем-то личном, но когда было время и место, он предпочитал говорить о работе или не говорить вовсе. А теперь у него есть кто-то другой для того, чтобы говорить.- Потому что я не могу вызывать подобных чувств.- Что за вздор? У тебя были отношения.И есть сейчас, черт возьми. Пусть он и скрывает это от меня.- То, что у меня было, было не потому, что я хорош как объект желания.- Думаешь, всем вокруг нужна только выгода?- Ты хочешь говорить об этом сейчас? Ей богу, Яхт, я еще не затрахал тебя своим присутствием и своими проблемами? Не хочешь немного передохнуть?- Ты за кого меня принимаешь? Мы же друзья.- Я никогда не был привлекателен для них сам по себе, им всегда было нужно что-то другое.Это было произнесено с такой интонацией, что даже привыкший к пробирающим до самого нутра разговорам по душам, я поежился. Он никогда не позволял себе ничего подобного на площадке, оттого раньше положенного часа начал выглядеть по домашнему доверчиво и уязвимо.- Пара неудачных опытов - это еще не система.

- Ты считаешь меня привлекательным? Ты мог бы хоть на миг представить, что можешь быть близок со мной?Я замер, застигнутый врасплох неожиданным вопросом. Мне хотелось поскорее уйти от разговора, в котором я не чувствовал себя достаточно раскованно, но отшутиться в данной ситуации мне больше не казалось возможным. Пи выручил меня, опередив мои поиски нейтральных, безопасных слов.- А знаешь, почему нет? - Он подался вперед и вперился в меня взглядом, не предполагающим возражений. - Потому что жалость не делает член твердым.Я почувствовал, как сжалось и без того беспокойно ноющее сердце. Ответ на его слова вертелся на языке, все равно что в кармане готовая взорваться бомба, но освободиться от нее я не мог.***В конце рабочего дня я по привычке зависаю в комнате отдыха. Дома меня никто не ждет, поэтому бесцельная возня с ребятами, которые как и я не спешат домой, занимает почти полчаса моей жизни. Еще минут через десять за своей сумкой приходит и Пи. И когда войдя в комнату он удивленно глядит на меня, я понимаю, что меня в эту минуту здесь уже не должно быть.

- Парень заберет? - небрежно кидаю я.Он стягивает со стола сумку и сжимает ее в руках.- Сэмми сказала?- Случайно услышал ваш разговор.Он кивает, принимая эту информацию как возможную.- Ты не собирался мне сказать, да?- Конечно, собирался. Просто случая не представилось.Он накидывает сумку на плечо, и застывает в дверях, давая понять, что задерживает его лишь незаконченный разговор со мной.- Я позвоню тебе вечером, хорошо?- Но Сэмми ты рассказал.- Она застала нас вместе на выходе. Было бы глупо притворяться, что мы не знакомы.- Когда? В мой выходной?Это было объяснение, которое меня бы устроило.

- Немного раньше.- Насколько раньше?- Недели три назад, может чуть больше.У меня глаз задергался.

- Ты шутишь?Перед глазами пролетели события последних недель, редкие вечера, которые мы все же проводили вместе то у него, то у меня или ночные разговоры ни о чем, больше походившие на молчаливое присутствие пока каждый был занят своим делом, и во всехэтих воспоминаниях не было ни единого намека на присутствие кого-то нового в его жизни.- А как же поделиться радостной новостью?- Забылось в рабочей суете.Он неловко засмеялся.- Невозможно в рабочей суете забыть о том, что стал счастлив.- А ты не слишком то рад.Известие о том, что Пи теперь в отношениях могло бы стать хорошей новостью, но почему-то не стало. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах я поддержал бы его чуть более рьяно. Ведь это именно я активно агитировал его прервать вынужденный обет безбрачия.- Мне казалось, ты мне доверяешь. И тут выясняется, что ты уже почти месяц в отношениях? А я ни сном, ни духом.

- Я не говорил не потому, что не доверяю. Я просто не уверен, что из этого что-то выйдет.- Ты неуверен уже почти месяц? И как долго ты еще собирался быть неуверенным, прежде чем наконец рассказать, что у тебя кто-то есть?Он не нашел, что ответить, видимо, растерявшись.- Ты ночевал у меня. И твои вечерные маниакальнодепрессивные смс все еще продолжали приходить.Он рассмеялся.- О, ну прости! Извини, что беспокоил.- Брось, Пи, ты знаешь, что дело не в этом. Ты был похож на человека, который остро нуждается в ком-то. И я подумал, что это мог бы быть кто-то, кто отвлечет тебя от работы, завладеет твоими мыслями, поможет, наконец, начать жить своей жизнью. Но ты продолжаешь работать ночами, и сидеть на площадке до поздна, ты все еще не оставляешь актеров в покое, доводя их до отчаяния, продолжаешь ночевать вне дома, у друзей, где попало.Пи очень внимательно смотрит на меня.- Я мог бы ночевать у него чаще, но я не хочу, чтобы работа влияла на эти отношения. Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии.У меня так много претензий по отношению ко всему, что сейчас происходит в его жизни, но кто я такой, чтобы иметь на них право.- В каком состоянии? Уязвимым? Погруженным в работу 24 часа в сутки? Тогда какой смысл в отношениях, если ты не можешь быть тем кем являешься с человеком, которому доверяешь? Не можешь быть в безопасности с тем, кого подпускаешь настолько близко!В моменты своей наибольшей уязвимости. На кой хрен тогда он сдался, этот лишний человек в твоей жизни, если его появление ничего не меняет в лучшую сторону?- Ты смог убедить меня в том, что отношения могут быть полезны, возможно, вдохновят...Застывшая на мгновение на его лице кривая улыбка заставила мое сердце сжаться.- Не такие отношения, Пи. Смысл ведь был в том, чтобы ты был счастлив и вне своей работы тоже. С человеком, находящимся за рамками твоих профессиональных обязанностей. С кем-то реальным.Помолчав он безразлично пожал плечами.

По тому, как хладнокровно Пи реагировал, я понял, что его собственное стремление противиться полному растворению в работе стремится к нулю, тогда как я сам, по старой памяти пытаясь протянуть ему руку помощи, начинаю катиться в пропасть, разверзшуюся у моих ног.

Но губы его, пусть и сжатые в тонкую линию, все же улыбаются. Поэтому и я, наконец, выдавливаю из себя ответную улыбку.- А еще я не хочу фингал с другой стороны для симметрии от еще одного ревнивого парня.

Он еще немного смотрит на меня, а потом понимающе кивает.- Не волнуйся по этому поводу, - на его лице не читается больше ни одной эмоции. - Не хочешь - не будет.Он закидывает сумку на плечо и круто разворачивается.

Мое прощальное ?до завтра?, сказанное на удивление спокойным голосом, ласкает мой собственный слух.Так как планы на вечер и направление моего движения изменились, я, поймав Сэмми на парковке, предлагаю подкинуть ее до дома. Обнаружив в моем прведении какую-то странность, она соглашается. Замеченная ею странность прошлый раз была вызвана потрясением младшего, от которого старший утаил что-то личное. Сегодня же я ощущал нечто иное. Словно бы желая заполнить неожиданно возникшую пустоту, я попытался создать видимость бурной деятельности, болтая обо всем вокруг, но хватило меня только на первые пару минут пути. Возможно, поняв, что я пытаюсь спрятать за бесзмысленной болтовней нежелание говорить о чем-то ином, Сэмми не стала поддерживать пустой треп, и вскоре мы оба затихли. Погруженный в свои мысли, я не сразу понял, что повисшее в салоне молчание, непривычное для нас обоих, ощущается по меньшей мере странно.- Выглядишь так, словно тебе разбили сердце, - неожиданно прервала молчание Сэмми.Я вздрогнул, точно обжегшись.- Ты же не ревнуешь сейчас?Потрясенный самим фактом существования подобного предположения, я прочистил горло, намереваясь шуткой парировать ее замечание, но неожиданно почувствовал такую усталость, что пропало всякое желание бороться. Это обвинение способно было вмиг выбить из моей головы такую безопасную, удобную и ставшую привычной обиду на друзей, которые делятся новостями за моей спиной, не посвещая в них меня.И я не готов был рассматривать иные причины моего нынешнего разбитого состояния.

Внутренне ощетинившись и покраснев от волнения, будто на меня обрушился неведомый враг, я постарался собрать силы для самозащиты.- У меня освободился вечер для того, чтобы приятно провести время, о какой ревности ты говоришь?Я почувствовал, как горькая тоска вихрем ворволась в мое сердце.- У тебя освободились все вечера, Яхт.Всю прошлую неделю я был сбит с толку сожалением и тревогой, которым никак не мог найти объяснения. Теперь же вишенкой на торте стало сообщение, которое я получил от Сэмми по возвращении домой.?Странно, когда взрослые, образованные люди доведены до безысходности в попытке выразить то, что невозможно сказать словами?.Я отмахиваюсь от сказанных Сэмми слов, предпочитая думать, что брошеннаяею фраза говорится не в серьез, а с намерением произвести впечатление. И, честно говоря, это ей удается.