Часть 2. Столица империи (1/1)

Центральный собор величественно возвышался над многочисленными башнями и пиками столицы имперской теократии людей. Фергал был поистине огромных размеров и считался крупнейшим населённым пунктом на континенте. Раскинувшись на обеих берегах полноводной реки, размеры города превышали двух тысяч квадратных километров, и дорога от внешних стен до центрального собора могла занять почти двенадцать часов, с учётом беспрепятственного движения. В столице проживало более миллиона людей и представителей других человекоподобных рас. Город был разделён на пять обособленных кварталов, где имелась собственная инфраструктура, стража, торговые и ремесленнические районы. Управлялся город советом кардиналов, которые тщательно следили за выполнением догматов церкви Всевышнего Отца. Помимо кварталов, в городе было три уровня; высший, средний и трущобы. Храмовый и Академический квартал считался высшим городом, так как именно здесь проживала знать империи, располагались основные учебные заведения; духовные академии, школа магии, имперский университет. Оба эти квартала были окружены неприступными стенами и башнями, на вершине которых были установлены огромные стреломёты, для борьбы с летающими врагами. Пройти через крепостные ворота высшего города могли лишь проживающие там граждане, студенты Академического квартала и владельцы специального пропуска. Купеческий и Рабочий квартал был средним городом и занимал большую часть столицы, от внешних крепостных стен до внутреннего оборонительного кольца высшего города. Проживали там самые разные люди; владельцы таверн, торговцы всех видов товаров, ремесленники обычной утвари и легендарные мастера, а также бесчисленное множество аферистов и проходимцев, ищущих своё счастье на скользкой дорожке. В среднем городе можно было встретить представителей человекоподобных рас, чего не допускалось на высшем уровне, их было мало так как политика империи последние пятнадцать лет всячески ущемляла и выживала из столицы нелюдей, поощряя ксенофобию. Церковь закрывала глаза на полуросликов, титанов и полукровок, в ком была хотя бы малая часть человеческой крови, предпочитая держать их в импровизированных гетто. Трущобами называли улицы, которые образовался за внешними стенами столицы. Это были маленькие грязные улочки, где плотником нагромоздились неказистые домики, нередко строящиеся друг на друге. Сколько бы ни пытались власти города бороться с трущобами, всё было тщетно. Война с мятежной королевой Меланией, постоянные нападения разбойников и партизанские вылазки нелюдей, вынуждали простых жителей империи искать спасение в столице, которая была не в силах принять всех, так появились трущобы. Этот район не подчинялся кардиналам, а жил по собственным правилам, где сила и власть, решали всё. В центре города располагался самый красивый и величественный Храмовый квартал, где башни главного собора Всевышнего Отца терялись в белых облаках, а императорский дворец внушал неподдельный трепет и благоговение, лишь немногим уступая размером собору. Центральные улицы были чистыми и широкими, дорога вымощена белым камнем, а от многочисленных обелисков и статуй, казалось, что попал на выставку лучших архитекторов империи. Здания в квартале принадлежали высшей элите страны, которые всеми возможными способами старались превзойти соседа в богатстве и вкусе, поэтому даже самый обычный особняк не уступал в красоте храму Всевышнему. Всё это великолепие было окружено высокими зубчатыми стенами и башнями, способных остановить практически любого врага. За порядком следила гвардия?— элита имперских войск. Они патрулировали улицы, охраняли административные здания, сопровождали высших священнослужителей. Именно в этой колыбели человечества жил неприметный священник. Мало кто знал, но мужчина с неопрятной бородой, худощавым лицом, закутанный в скромную серую рясу был великим викарием Эллиотом. С раннего утра и до поздней ночи, он выполнял тяжелейшую работу, на его слабых плечах была имперская канцелярия и основные задачи по управлению страной. Ответственная должность очень быстро подкосила его физически и духовно, превратив в измученного болезнями затворника, с множеством тиков и странными наклонностями. Великий викарий имперской канцелярии постепенно превращался в обезумевшего с годами старика, каковых было полно в империи. Патриарх Ферре был вынужден мириться с присутствием низкородного священника в капитуле святых лордов-епископов, понимая, что некогда молодой ещё Эллиот обладал редкостным талантом прирождённого управленца, и без его помощи империя давно бы погрузилась в пучину хаоса. Эллиот старался бежать из-за всех ног, опасаясь не успеть к назначенному часу. Его дрожащие руки крепко сжимали кипу бумаг, которые он боялся обронить, понимая, что от этого зависела его хрупкая жизнь. Сандалии отбивали ритмичный стук, когда он очутился на винтовой лестнице ведущей на вершину одной из многочисленных башен центрального собора. Казалось, ступенькам не было конца и края, тело старого священника покрылось потом от усталости и волнения. Он впервые оказался в этом крыле собора, предпочитая и дальше обходить его стороной, но его лишили такого выбора. Когда перед ним появилась огромная двухстворчатая дверь, он наконец остановился, восстанавливая дыхание. Взглянув на маленький хронометр, викарий убедился, что у него осталось чуть меньше пяти минут до назначенного часа. Его ожидал очень требовательный и пунктуальный человеком, опоздай он хотя бы на пару минут и, возможно, уже вечером, его тело найдут с перерезанным горлом. Перед тем как зайти, он бросил свой взгляд на большое окно, украшенное изумительной фреской, изображающей ангела с мечом. Оказавшись впервые в стенах центрального собора столицы, юный Эллиот поневоле испытывал неподдельное благоговение. Благодаря своей величественной архитектуре и убранству главное святилище империи внушало мысль о всемогуществе Всевышнего Отца. Этому служили и размеры собора, рассчитанного на многотысячные людские толпы, и роскошь отделки интерьера цветным мрамором и декоративной мозаикой, и великолепие церемоний, происходивших в центральном соборе. Эллиот тяжело вздохнул, осознавая, что давно отвернулся от света Всевышнего Отца, погрязнув в пороках мирской жизни. Викарий мысленно вознёс молитву к небесам и распахнул тяжёлые двери. В просторном кабинете на вершине соборной башни господствовал гнетущий для глаз полумрак; окна были задрапированы тяжёлыми складками синей материи, едва пропускавшими в комнату слабый свет. Воздух в кабинете был затхлый и пропитан благовониями, от которых сдавливало грудь. В разных концах выделялись пятна света от небольших ламп, висящих под потолком. Некоторое время глаза Эллиота привыкали к темноте, после чего он увидел массивные стеллажи с книгами и большой резной стол в центре кабинета. На столе горела одинокая свеча, освещая суровое лицо верховного архиепископа Алексея Ольденбаха, второго сына покойного императора, лорда-инквизитора империи. Из-под дрожащей руки викария рождались на свет приказы, способные в одно мгновение погубить или возвысить миллионы людей империи, но встретившись взглядами с Алексеем Ольденбах, он ощутил себя ничтожным клириком, который осмелился выползти из своей норы и занять место истинных владык этого мира. Прищуренные глаза верховного архиепископа буквально пронзали его насквозь, отчего сердце Эллиота заколотилось очень быстро, а комната стала кружиться. Викарий испытывал неподдельный страх перед лордом-инквизитором, постоянно думая о своих грехах, и как языки пламени слизывают его плоть начиная с пяток. Зная про сверхъестественную проницательность и набожность верховного архиепископа, Эллиот не сомневался, попытайся он что-то утаить, ложь будет раскрыта мгновенно. —?Ваше Высокопреосвященство,?— викарий низко согнулся в поклоне, его голос дрожал, а руки судорожно сжимали бумаги. Лорд-инквизитор безмолвно изучал старика в серой рясе. Его лицо оставалось каменной маской, не выдавая ни единой эмоции. Эллиот почувствовал, как к горлу подступил его утренний завтрак, когда Алексей небрежно кивнул, позволяя приблизиться. —?Лорд-инквизитор, я выполнил ваше указание,?— викарий осторожно положил огромную кипу бумаг на стол, опасаясь сделать лишнего телодвижения. —?В этих бумагах вся интересующая вас информация. Протоколы с заседаний капитула, донесения прелатов со всех уголков империи, а также личный архив Его Святейшества патриарха. —?Я не сомневался в тебе Эллиот,?— голос Алексея Ольденбах был спокойным, но викарий прекрасно знал, что настроение архиепископа менялось быстрее, чем у какой-нибудь капризной девицы знатного рода. —?Боюсь, вы не оставили мне выбора… —?внезапно обмолвился викарий. Его язык предательски произнёс эти слова, чего совсем не ожидал Эллиот, собираясь ответить совершенно иначе. Он закрыл свой рот обеими руками, падая ниц в ужасе, что посмел дерзить лорду-инквизитору. Ему казалось, что воздуха становилось всё меньше, сладкий запах благовоний начал душить викария. —?Поднимись старик,?— произнес Алексей Ольденбах, совершенно безразличный к мукам обезумевшего от ужаса Эллиоту. —?Комната пропитана благовониями притупляющих разум моих гостей, развязывая языки, но если ты продолжишь притворствовать своему помешательству, я прикажу тебя вышвырнуть как грязную псину. —?Простите меня, Ваше Высокопреосвященство,?— когда он осмелился поднять голову из глаз продолжали течь слёзы, его руки судорожно тёрли лицо. —?Я погряз в ужасных грехах, инквизитор! Наполнен страшною отравой плод моей страсти! —?Прощение дарует только Всевышний Отец, когда предстанешь перед ним, викарий. Твой рассудок оказался недостаточно сильным, чтобы выдержать искушения, посланные тебе создателем,?— голос Алексея звучал подобно отцовскому наставлению. —?Человек изначально имеет в себе изъян, предрасположенность ко тьме. Уступая своей природе, мы становимся слабыми, мелочными, ненасытными, но также в наших душах скрыта сила побороть свою природу, уподобиться высшим созданиям Всевышнего Отца?— ангелам. Верховный архиепископ замолчал, потеряв всякий интерес к Эллиоту. На мгновение в его глазах промелькнуло отвращение к ничтожному священнику, чей грех был в извращённых утехах с полукровками. Викарий был ревностным борцом за чистоту человеческой расы и членом религиозной организации ?Чистая кровь?, какого же было удивление инквизитора, когда Эллиота схватили в постели с двумя несовершеннолетними детьми полуэльфами, что было совершенно недопустимо. Алексей заполучил в свои руки козырь и собирался разыграть его, после чего избавиться. —?Твоё присутствие всё так же неуловимо,?— неожиданно для Эллиота произнёс архиепископ, обращаясь к неизвестному свидетелю их беседы. Викарий в недоумение завертел головой, удостоверившись, что в кабинете больше никого нет, но уже через мгновение за его спиной оказалась таинственная фигура в плаще и маске. Гость появился практически из ниоткуда, буквально материализовавшись из воздуха прямо за спиной напуганного Эллиота. —?Ваше преосвященство, позвольте,?— перешагивая лежащего викария, произнёс незнакомец. —?Лорд-инквизитор, ваша наблюдательность поражает меня каждый раз. —?Ассасины старой империи, удивляют меня не меньше,?— ответил верховный архиепископ, обращаясь к незнакомцу. —?Но довольно любезностей, если ты прервал меня от работы ради пустой болтовни, то серьёзно рискуешь! —?Я всего лишь маленькая букашка, архиепископ, последний представитель своей гильдии. Прикажите мне умереть и моё ремесло умрёт вместе со мной, господин. Эллиот был поражён, увидев перед собой легендарных ассасинов прошлого. Пятнадцать лет прошло с гибели императора Бернара. Его тело ещё не успело остыть, когда в гильдию имперских ассасинов ворвались гвардейцы и рыцари веры, развязав настоящую резню, где были убиты все, до кого смогли добраться солдаты патриарха. Непревзойдённые убийцы до последнего оставались верны императорскому роду Ольденбах и представляли непосредственную угрозу новой власти патриарха Дастина Ферре, если кто-то из наследников выступит против церкви, что вскоре и произошло. С тех пор ассасины стали синонимом предателей, а любые упоминания их гильдии стёрлись из истории империи. Ходили слухи, что выжившие представители цеха убийц продолжили своё ремесло как наёмники, а кто-то остался верен дому Ольденбах. Удивляясь своему открытию, Эллиот внезапно съёжился в клубок, отползая к дверям. Неужели ему придётся сегодня умереть, ведь он стал невольным свидетелем, доказательства, что ассасины все ещё живы и верны императорскому роду. Он обхватил свои колени руками, трясясь в ужасе и бормоча что-то себе под нос. —?Инквизитор Корвус сумел выжить в окрестностях Финдара,?— переходя к делу, начал ассасин. —?Впервые за долгое время я услышал приятные новости. Он в добром здравии и удалось ли ему заполучить интересующую нас вещь? Ассасин бросил вопросительный взгляд на дрожащего Эллиота, сомневаясь в целесообразности его присутствия при столь важном разговоре. —?Признаюсь, я всё ещё не решил, как поступить с нашим высокоуважаемым викарием,?— верховный архиепископ достал из-под стола небольшой мешочек и бросил его к ногам Эллиота. —?Не буду скрывать от тебя, даже этой комнаты благовония неспособны скрыть запах гнилья, которым ты пропитался насквозь. Всевышний Отец благословил тебя незаурядным интеллектом и талантами, но ты усердно продолжаешь разрушать свою душу, потакая порокам! Эллиот побледнел подобно мертвецу. ?— Ты омерзителен мне, викарий. Запомни, мои люди продолжат следить за тобой и тебе ещё предстоит искупить свои грехи! Вышвырни эту вонючую псину за дверь, ассасин. Оказавшись за огромными дверями, великий викарий империи, какое-то время продолжал лежать на каменных ступеньках винтовой лестницы. Дрожь постепенно стала утихать, и его рассудок немного успокоился. Он не мог поверить, что остался в живых и его не бросили в катакомбы инквизиции. Верховный архиепископ Алексей Ольденбах был настоящим чудовищем, способным выворачивать людей наизнанку одним лишь взглядом и Эллиот убедился в этом на своей шкуре. Ему казалось за сегодня он стал на десятки лет старее, ему жизненно необходимо было расслабиться, иначе он не выдержит и покончит с собой. Последнее время Эллиот всё отчётливее ощущал, как на его шее затягивается петля лорда-инквизитора. Вдруг его взгляд упал на небольшой мешочек. Эллиот смутно помнил, как архиепископ бросил его к ногам, прежде чем велел вышвырнуть вон. Руки викария вновь затряслись, когда он медленно потянул за узелок и ткань распахнулась. Глаза старика внезапно заблестели от радости, а по всему телу пробежала приятная дрожь, когда он узнал содержимое. В мешочке оказался золотистый порошок сильнодействующего наркотика, ставший настоящей эпидемией для всей империи.