Часть 1. (1/1)

Зимнему Савелию) https://www.youtube.com/watch?v=yl5wDjwZvjsЕсли не сведут с умаРимляне и греки,Сочинившие томаДля библиотеки.(Из Вагантов. XI-XIII вв., перевод Л. Гинзбурга).Изумрудная бабочка с траурной каймой затеяла игру с опахалом, таким же изумрудным, а раб нубиец был столь же чёрен, как и оторочка узорчато вырезанных крылышек. Лелея в сердце корыстную надежду, стараясь не спугнуть игрунью, он то манил её легким трепетом, то наступал, но так же легко и тогда, казалось, слышался смех, смех всё такого же изумрудно - прозрачного цвета. Внезапно шалунье наскучило и она вписала себя в орнамент мозаики на стене, да так умело, что закрой глаза и открой, и уже её не найдёшь. —Утомилась, мой господин, — произнёс, сверкнув белыми зубами нубиец. Еугениос, стянув с запястья один из золотых браслетов, кинул украшение, не глядя, в награду за краткое развлечение, его вспыхнувший взор был устремлён на приближающегося торопливой и всё же полной достоинства походкой Алексайоса. Молодой господин сделал знак своим опахолоносцам удалиться. И тот, кто не умел ничего другого, как старательно, без выдумки, исполнять нехитрую работу, завистливо посматривал на удачливого и сметливого друга уже примеривающего подарок. —Ты заставил меня ждать.Алексайос склонил голову, признавая вину. —И не явился вчера, мой питомец был болен. —Я прислал лекарство, ему стало лучше, как я слышал. —Ах, ты слышал… Еугениос указал на столик с вином и фруктами, и этот жест был нарочито величественным, подчёркивающим кто из них господин. —Приготовление фейерверков для празднества занимает всё моё время. —Разве у тебя нет помощников? —Есть, но они только помощники. Не спрашивая разрешения, протянув кубок с вином, Алексайос, присев на ложе, принялся развязывать ремешки сандалий, любовно оплетающие гладкие икры, а после занялся стопами, массируя их умело и нежно. —От моего гнева тебя это не спасёт. —И как же он будет выражен, мой господин? —Я заставлю тебя теряться в догадках. —Трепещу от ужаса.Их любовь была безнадёжной, раб, пусть и высоко ценимый своим настоящим хозяином — отцом Еугениоса, и юноша из благородной семьи, который неизбежно должен будет вступить в брак, дать продолжение, словно он сам — Драгоценная Жемчужина, был лишь очередной ступенью бесконечной, уходящей в туманное будущее лестницы. —Мне тоже нужны фейерверки, вечером я намерен совершить водную прогулку. —Да, мой господин. —Может быть, я вернусь рано. —Да, мой господин. —Может быть и нет. Ответа не последовало. Еугениос, выждав паузу, взглянул на Алексайоса. —Ты хочешь получить свободу? —Её нельзя отнять и нельзя дать. Услышав это не лишённое пафоса заявление, юноша лишь пренебрежительно взмахнул рукой, браслеты зазвенели и блеснули. Бабочка то ли встревоженная звуком или уже отдохнувшая, ожила, низко полетела над прямоугольным бассейном и, вернувшись, принялась изучать фрукты в широком блюде. —Красивые слова! У тебя есть родина, семья и дом. —Возможно, я давно уже всеми похоронен и забыт. —Отец щедро тебе заплатит, построишь новый дом и создашь новую семью. —Твой отец не отдаст мне самого главного. —Я не настолько глуп, чтобы взять и поверить такой чепухе! И всё же, слышать подобное Еугениосу было лестно. —Это моё желание, Алексайос, моя воля, мой подарок. После празднеств упрошу отца разрешить мне отправиться в познавательное путешествие в твоём сопровождении и позволю тебе сбежать. Ты не будешь стеснен в средствах. Может быть, ты захочешь сбежать не один, тогда назови имя раба, который составит тебя компанию. Время подумать у тебя есть.Алексайос уже не массировал, он покоил в своих крепких руках стопы Еугениоса, размышляя над предлагаемым вариантом будущего. Он был обязан своему тайному господину слишком многим. Именно юный Еугениос на невольничьем рынке указал отцу на раба, оказавшимся впоследствии таким ценным приобретением. Они простятся вдали от этого дома, полного любопытных глаз и чутких ушей, простятся, не скрывая своей страсти, а после он вновь окажется предоставленным самому себе, снова, несмотря на годы, пустится на поиски приключений, потом же, в самом деле, или вернётся на родину, или окажется похороненным в безвестной могиле, даже если он станет добычей дикого зверя, Алексайоса это мало смущало. *** Час от часу предложение сделанное ему Еугениосом становилось всё более и более заманчивым. Алексайос, дожидаясь возвращения юного господина, играл с проворным хорьком, чья болезнь была выдумана капризным юношей. Вдруг, снаружи раздались горестные, страшные вскрики. Алексайос поспешил на шум, не расставаясь со зверьком и тот, рванувшись из рук, устремился к носилкам с бездыханным телом, тычась носом, приподнимая влажные одежды, не понимая отчего хозяин не желает откликнуться и приласкать. Родители Еугениоса, покинувшая свои покои прислуга, все взирали на Алексайоса с безумной надеждой, а он, зная, что ничего уже не изменить, складывал и разводил руки, давил на грудь, приникал к похолодевшим устам своими, ещё живыми, но уже мертвеющими с каждым безответным поцелуем губами… —Алексайос?! Сон был невероятно ярок, а реальность казалась сном. Его Бог, его Еугениос, был рядом живой и улыбающийся, разве что с развившимися влажными волосами и в тунике с чужого плеча, слишком короткой для его невероятного роста. —Я чуть было не повторил судьбу любимца Адриана! - воскликнул Еугениос, возбуждённо смеясь. - Ты должен был отправиться вместе со мной! Игнатиос оказался слишком глуп, не справившись с такой простой забавой, как запуск фейерверков! Шипя, как настоящая, огненная змея ринулась к нам, вынудив прыгнуть в воду! Хорошо, что эта нелепица случилось недалеко от берега. Что с ним? Хорек так и ластился к своему хозяину и всё не мог успокоиться. —Ты чувствуешь, чувствуешь, что я мог и не вернуться? А ты? Что бы ты сделал, Алексайос? Придержи его, мне нужно срочно сменить одежду.Но упрямый хорёк выскользнул из рук Алексайоса и вновь кинулся к своему хозяину и тот засмеялся, упав на ложе, обнажая такие манящие, такие стройные ноги. —Я останусь здесь навсегда, Еугениос. Я навсегда останусь с тобой.