chapter seventeen (1/1)

Чимину невозможно было сопротивляться. Не когда он стискивал её запястья, заставляя обвить руками свою талию. Не когда целовал глубоко и мокро, наклонившись и слишком легко завладев губами, которые даже не пытались уйти от чужой пылкости. И не когда снова наступал, заставляя Дживон с каждым шагом назад всё приближаться к кровати, которая уже спустя несколько мгновений уткнулась чуть выше коленей.От Чимина слишком сильно пахло сигаретами и дымом, этот запах оседал в лёгких и свербел в носу, пока терпкая горькость, что хранилась на языке, расходились по её собственному рту и почти щипала губы. Парень прижимался всем телом, не позволял отстраниться ни на шаг, удерживая рядом с собой за запястья, а ещё целовал так, что Дживон уверена была — наверняка слышит громкий и частый стук её сердца, решившего сойти с ума от одной только близости, которая, ко всему прочему, не была уместна. Вот только веки сжимались будто бы сами собой, а под кожей струилась лава, потому что целовал её не кто-то, а Пак Чимин — тот самый парень, что когда-то заставил чувствовать слишком многое, вдребезги разбивший затем всё, что попалось под руки, включая её сердце, и вновь объявившийся, чтобы, видимо, окончательно свести собой, своим запахом, своими словами, действиями и губами с ума.Дживон выдохнула, едва только под её спиной мягко отпружинил матрац, а Чимин оторвался от губ, чтобы хитро блеснуть глазами в приятном полумраке. Он нависал сверху — лишь смотрел, вплотную приблизившись к лицу, по-прежнему держал запястья, прижимая те к кровати, а ещё громко и нестерпимо горячо дышал в самые её губы, что за короткие секунды успели заскучать по ощущению тяжести на них. Ей было почти стыдно за это. Почти невозможным казалось терпеть шум в ушах, ненормальные скачки давления, сжатые словно в чьём-то большом кулаке лёгкие и тёмный взгляд напротив. Когда Чимин вот так молчал, лишь склонившись над ней и всматриваясь в лицо, взглядом оглаживая словно бы каждую его черту, становилось почти больно от того, насколько они недосягаемы остаются друг для друга, пусть даже — по факту — слишком близки.— Ничего не скажешь?Его дыхание и едва разборчивый шёпот опалили губы, заставляя сглотнуть, и Дживон проморгалась, пытаясь вернуть себе трезвость рассудка и разумность в мыслях и действиях. Только те его слова, сказанные в машине, набатом звенели в голове, не позволяя забыть о себе, и девушка не знала, что со всем этим делать. Она купилась на глупое ?Я любил тебя? в ту же секунду, как услышала, а теперь не могла контролировать то, как громко стучало её сердце, грозясь выскочить из груди, и как трепетало что-то почти забытое внутри. Дживон понимала: если бы только Чимин сказал ей это раньше, если бы только заикнулся о своих чувствах тогда, восемь лет назад, она бы простила ему что угодно. И это пугало так сильно, что хотелось плакать от осознания собственной слабости, которая, даже спустя столько лет, была заключена в одном лишь человеке и в его чувствах.— А что ты хочешь услышать? — шепнула Дживон в ответ, хотя и понимала, что никто их здесь подслушивать не станет.— То, что я хочу услышать, тебе не хватит духу сказать, — хмыкнул Чимин и опустил взгляд вниз, на самые её губы, заставляя судорожно выдохнуть. — Но я готов был услышать в очередной раз о том, какой я подонок и мудак, посмевший поцеловать тебя. Или твоё молчание мне счесть за то, что ты не против продолжения?Он вновь усмехнулся так, что его захотелось ударить. Расплылся в своей невозможной улыбочке, нагло смотря в её глаза, и большими пальцами огладил издевательски приятно запястья. Дживон невольно скривилась, подалась вперёд, пытаясь выбраться из чужих рук, только Чимин в ту же секунду снова поцеловал её, заставляя их двоих неприятно столкнуться зубами, и она простонала одновременно от боли, разочарования и злости.Он не отпускал запястий, пусть девушка пыталась изо всех сил вырвать свои руки, пока Чимин целовал её, поочерёдно сминая губы и жёстко вжимаясь в рот, лишая всякого воздуха. Парень не позволял двинуться и телу, перекрывал каждую из попыток, заставляя развести в стороны ноги, чтобы устроиться между ними, а ещё слишком очевидно улыбался прямо в её рот, когда Дживон, краснея, выгибалась и протестующе мычала. Он все старания обрубал на корню, вжимался бёдрами в её собственные, не давая права двинуться, цеплял губы зубами, мешал тяжёлое дыхание их обоих между собой и не просто просил — требовал ответа, целуя глубоко, заставив широко раскрыть рот и языком лаская губы.У неё от всего происходящего перед сомкнутыми веками взрывались фейерверки, шум в ушах казался оглушающим, а громкость и скорость биения пульса просто зашкаливали. Ей нравилось. До безумия приятным было ощущать на своих губах другие — удивительно знакомые, неправильно не забытые. Хотелось вспомнить прикосновения рук, ощутить пальцы, касающиеся затылка, и даже то чувство, когда тяжёлое тело вжимало в любую из поверхностей, волосы оказывались в плену чужого кулака, а заигрывающий тон голоса нашёптывал на ухо одни только пошлости, на какие и был способен старшеклассник Пак Чимин.И лишь понимание этого заставляло Дживон упираться и сопротивляться для одного только вида. Он не отпустил бы её всё равно, продолжил вот так же вжимать своими бёдрами в кровать, удерживать за запястья и целовать до звёзд перед глазами, нехватки воздуха и несдержанных стонов. Дживон хотелось плакать, потому что она, кажется, действительно скучала, ища и не находя ничего, что хоть отчасти было бы похоже на это. Всё и всегда казалось не тем и не нужным. Даже Джейби, губ которого она коснулась этим же утром, в ком она изо всех сил хотела увидеть необходимого и правильного, забывался и стирался из памяти, оставляя только чувство вины и желание коснуться совсем другого. Хотелось ладонями провести по шее Чимина, ответить на каждое из несдержанных касаний его губ, толкнуться языком навстречу, чтобы стало совсем мокро, почти грязно от смешанного дыхания, громких чавкающих звуков и тихих стонов друг другу в рот. Дживон бы сжала его щёки, подаваясь навстречу, оплела ногами талию, потому что Чимина хотелось ощутить ещё ближе к себе, и рассмеялась в его губы, когда он бы щекоткой прошёлся по рёбрам.Только им нельзя было допускать ничего из этого. И девушка, сжимая веки и продолжая ещё наигранно дёргаться под чужим телом, чувствовала скапливающуюся в глазах влагу. Хотелось хотя бы на один раз, вот так вот просто и глупо, как если бы они, будучи незнакомцами, встретились в клубе и провели вместе ночь. Хотелось до искр в груди, до покалывания в кончиках пальцев, до желания стиснуть Чимина в объятиях, толкнуться бёдрами навстречу ему и потереться бесстыдно в мечтах о большем.Но они не были незнакомцами, и не было ничего хорошего в том, какие мысли посещали её голову, убеждая, что тогда сосуществовать рядом им двоим будет проще. Всё станет лишь сложнее, всё и без того усложняется едва ли не с каждой секундой, и Дживон правда готова была разреветься от того, что должна чувствовать всё это. Ей думалось, что лучше бы они не столкнулись тогда в больнице, лучше бы этот подонок даже не пытался свести их. Потому что, так или иначе, получалось у него действительно хорошо, и Дживон признавала, что Чимин — её слабое место настолько же, насколько им был Намдыль, что оставался рядом все эти невыносимо долгие годы.Она думала даже, что им нельзя заходить так далеко в своих недочувствах, идти на поводу у того, кто специально подстроил всё так, чтобы сделать их зависимыми друг от друга. Дживон действительно едва сдерживалась, потому что сердце не только билось бешено от одного сплошного возбуждения, но и кровило от осознания того, что не должно всего этого быть. Нельзя им даже пробовать что-то начинать, исправлять и переделывать. Нельзя вот так целовать друг друга, жадно хватая воздух в коротких перерывах, чтобы затем снова впиться в губы напротив — опухшие, мокрые, искусанные. Нельзя было даже отвечать на этот поцелуй, нужно было барахтаться под чужим телом до последнего, давая понять, насколько она против всего этого. Не стоило и вовсе говорить тогда короткое и искреннее: ?Будь осторожен?, и Чимин бы ушёл тогда, даже не обернувшись. А не целовал сейчас крепко и сильно, хрипло дыша и с каким-то странным упоением приникая ещё ближе и ловя каждый из её стонов.Дживон не хотела плакать, пусть даже понимала, что остановиться нужно. Вот только чему-то внутри было абсолютно плевать, и глаза под сомкнутыми веками почти горели. А ещё горели губы, которые резко опалил вдруг терпкий холод от коснувшихся их обжигающего дыхания. Чимин отстранился слишком резко и неожиданно, заставляя её невольно податься вслед за ним. А затем снова поцеловал крепко и коротко.— Не переживай. До завтра.В его голосе не было ни силы, ни какой-либо привычной слуху насмешки, только одно сплошное нечто, которым полнилось и её тело тоже. Он медленно опустил запястья, которые и без того не сжимал, лишь удерживая на месте, снова поцеловал, будто никак не мог найти сил уйти, и соскользнул с кровати, оставляя вместо себя одну только пустоту и странный холод. Дживон открыла глаза только в тот миг, когда дверь комнаты хлопнулась, закрываясь за парнем, и слёзы тут же покатились по лицу вниз, к ушам, щекоча и заставляя кусать и без того истерзанные губы. Нельзя было поступать так легкомысленно, им обоим нужно было думать сейчас больше, чем когда-либо, а они все свои мысли заполняли ненужным и неправильным, сознательно забывая обо всём, кроме них двоих и таящимися между ними обидами и чувствами, которые то ли пытались воскреснуть, то ли никогда так до конца и не исчезали.Дживон перевернулась на живот, нащупала подушку и тут же уткнулась в неё, чувствуя запах свежего белья и, кажется, хлорки. Она изо всех сил вжалась в ту, стараясь и от самой себя скрыть то, как по-глупому растрогалась от одной только мелочи, а потом и вовсе позволила себе раствориться в чужих руках и погрязнуть в омуте, рядом с которым не было ни одного дерева, за чей сук можно было зацепиться, чтобы спастись. В душе мешалось всё и сразу: внизу живота всё ещё горело и болезненно-сладко тянуло, сердце стучало часто и рвано, а слёзы не собирались исчезать, вызванные одними только неразумными мыслями.Часы на запястье показывали пять вечера, но Дживон не хотела покидать пределы выделенной ей комнаты, пусть любопытство и терзало, а находиться в заключении четырёх стен, меряя комнату шагами и кусая кончики пальцев, было не самым приятным занятием. Она едва нашла в себе силы подняться с кровати после короткой и тихой истерики, скинула верхнюю одежду и начала судорожно думать обо всём том, что действительно имело какую-то роль в их пытающихся меняться жизнях.Только мысли ускользали буквально сквозь пальцы, и Дживон снова и снова сбивалась, то касаясь чувствительных губ и вспоминая Чимина, то осматривая комнату, непонятно что пытаясь найти, то думая о хозяине дома и его маленькой дочери. Она на самом деле ждала ещё, что Ким Намджун придёт, поскольку неправильным было бы ей вот так без всякого предупреждения являться на разговор, пусть он и был бы почти пустым. Однако тот то ли был слишком занят, то ли предпочёл сделать вид, будто её не существует, но не появился он и в тот миг, когда время близилось к одиннадцати часам. Без телефона было не комфортно и отчасти скучно. А ещё Дживон не терпелось позвонить Намдылю, чтобы рассказать ему обо всём и услышать успокаивающие едкие фразочки. А ещё нужно было объясниться с Джейби. Она понятия не имела, что должна и что хочет сказать ему, только ясно осознавала, что разговор этот был необходим им обоим. Дживон, во всяком случае, не собиралась скрывать от него ничего из того, что касается их всех и угрожает жизни и здоровью. Она умолчала бы разве что о том, что целовала Чимина, ни за что не призналась бы, а ещё с большим удовольствием и счастьем снова упала в объятия Джебома, едва шанс подвернулся. Потому что сердце рядом с ним было спокойным и уверенным, совсем как сам парень.Дживон казалось, что она по-глупому мечется меж двух огней. Но не потому что не может выбрать, а потому что словно бы привязана намертво к одному из них. Её талию словно бы держит тугой ремень, к которому цепляется длинная плотная резинка. И едва только она пытается уйти, едва только сбегает ко второму, чтобы спрятаться в тишине и уюте, как эта странная резинка возвращает её обратно, вталкивает в грудь первому со всего размаху и припечатывает едва ли не намертво. Дживон не считала это правильным и изо всех сил надеялась избавить от той грязи, которую мысленно выливала на саму себя, посмевшую не ударить в ответ на поцелуй, а только отдаться ему едва ли не полностью. Они с Чимином могли бы поладить, действительно могли бы существовать рядом и думать в одном направлении, потому что делали это почти одинаково, и Дживон знала это с самого начала, поэтому и рванула первым делом именно к нему, едва только узнала так многое от Ходона. Она не учла тот лишь факт, что это слишком сложно для непонятных чувств, которые зудели и щекотали всё внутри, просясь наружу даже в тот момент, когда они с Чимином кричали друг на друга и злились до застилающей глаза пелены. Есть не хотелось, но в горле было до ужаса сухо, так что Дживон действительно обрадовалась тому, что на подносе у девушки, постучавшей и вошедшей к ней в комнату, был стакан и полный воды графин. Горничная поглядывала на неё с любопытством, думая, что она того не замечает, а Дживон было почему-то смешно и совсем немного ревностно. Если Чимин не врал, и у них действительно что-то было, становилось почти неловко.— Господин Ким распорядился дать вам одежду на первое время, — произнесла она, передавая ей в руки простые спортивные штаны и, кажется, слишком большую футболку. — Вы так же в любой момент можете спуститься на кухню, если проголодаетесь, а не сидеть взаперти, дожидаясь своего принца в лапах ужасного дракона.— Что? — растерялась Дживон, а девушка в тот же миг вздрогнула, будто резко что-то вспомнила, и поклонилась, скромно сложив руки перед собой.— Это слова господина Кима, — протараторила она. — Я не хотела, чтобы это прозвучало грубо.Дживон фыркнула, поджав губы, и снова повернулась к горничной спиной, рассматривая ещё и огромные спортивные брюки, которые придётся не только подвязывать на талии, но и подворачивать несколько раз, чтобы не споткнуться при ходьбе.— Ты, может, и не хотела. А вот господин Ким точно хотел.— Не обижайтесь на него, — внезапно проговорила она, и Дживон вновь заинтересованно обернулась, замечая на губах той смущённую улыбку. — Господин Ким — хороший человек, у него просто специфический стиль общения и юмор.— Я не обижаюсь, — честно призналась Дживон и пожала плечами. — Как тебя зовут?— Хваён.— Хорошо, Хваён, — сосредоточенно кивнула девушка и, полностью повернувшись к собеседнице, ещё раз оглядела её с ног до головы, своим вниманием явно заставляя почувствовать себя не комфортно. — Я сейчас задам один вопрос, а ты ответь на него честно.— Ч-что?..Горничная запнулась, чуть отшатнувшись, и Дживон прищурилась, вмиг заподозрив неладное. Она только шагнула ближе, не прерывая зрительного контакта, и, скрестив руки на груди, усмехнулась, уже почти уверенная в том, что получит положительный ответ на интересующий вопрос.— У вас с Чимином что-то было?— Что?! — Хваён едва не взвизгнула, напугав и её саму, а потом зазаикалась пуще прежнего, краснея и бледнея с разницей в несколько секунд настолько нелепо, что пришлось поймать ту за локоть, чтобы она успокоилась хоть немного.— Не надо реагировать так, будто я тебя расчленять тут собираюсь только за то, что вы переспали. Просто он сказал…— Но мы не спали! — перебила её горничная, заставив тупо моргнуть и уставиться на себя во все глаза. — Честно! Да я бы никогда!..— Правда?..Дживон сама не имела никакого понятия о том, зачем уточняет, раз уж всё и без того было написано на лице Хваён, смущённой и напуганной таким очевидным вниманием. Она, вероятно, лишилась бы чувств, попробуй Чимин её хоть коснуться, и становилось почти понятным, что и избегала она его вовсе не по той причине, что между ними было хоть что-то. Разве что исключительно в мечтах самого Пака.— Я бы честно созналась во всём, — выдохнула горничная и как-то почти нелепо поклонилась, снова отступив и заставив Дживон её отпустить. — Но мы с господином Паком даже ни разу не говорили.— Вот гадёныш! — припечатала в итоге девушка, потрясённо выдыхая и думая о том, что слишком сильно жалеет, что не может прямо сейчас позвонить ему, чтобы высказать всё своё недовольство. Только стыдно стало за то, что она купилась так нелепо на ложь и действительно приревновала. — Будет спрашивать, — сказала она Хваён и поджала на секунду губы, — не говори, что я интересовалась.Дживон показалось, будто она покраснела, а горничная только разулыбалась вдруг и, поклонившись, покинула её комнату. Девушка тут же снова упала на кровать и ладонями прикрыла действительно горящее лицо. Ей чудилось, будто Пак Дживон вовсе не двадцать восемь, она вовсе не хирург в больнице ?Сондам?, а семнадцатилетняя школьница, неожиданно покрасневшая после того, как на неё целый день вешался один из лучших друзей, и понявшая, что он ей, кажется, нравится. Непонятная эйфория так неожиданно нахлынула сверху волной, заставляя заперебирать ногами и заулыбаться во весь рот, что Дживон, перестав кататься по кровати, резко села и поняла, что перепады её настроения слишком странные. Захотелось обзываться и ругать саму себя, только улыбка всё равно вернулась на лицо, едва ей подумалось о том, что Чимин по-глупому обманул её, словно мстя за то время, что она была с Джейби. И девушка снова повалилась спиной на кровать, окончательно сминая выделенные ей вещи.Она уснула удивительно легко: без лишних треволнений, без ощущения липкого холода по всему телу, без мучимых голову мыслей. Никакая бессонница не беспокоила её, заставляя всё тело болеть, и Дживон подумалось, что ей почти нравится засыпать не в своём доме, потому что почему-то именно там не казалось так тепло и уютно, как в чужих кроватях. Наверное, дело было всё же в том, что эти дома не были такими пустыми и не таили столько воспоминаний, что своей грустью перекрывали доступ к кислороду.Утром, приняв душ, одевшись и умывшись, она всё же нашла в себе силы выйти из комнаты, помня слова Ким Намджуна, и спустилась вниз по лестнице, больше всего боясь заблудиться и доставив этим проблемы. Она сначала нашла гостиную, пустующую под лучами удивительно яркого солнца, а затем, из больших окон, увидела, как всю землю покрыло снегом за одну только ночь. Неумолимо приближающееся Рождество в этом году и правда могло бы стать чудесным и красивым, если бы не омрачалось не самыми приятными обстоятельствами. Шаркая большими тапочками, надетыми на носки по той лишь причине, что так было положено, и через каждый шаг подтягивая спадающие штаны, Дживон двинулась дальше по коридору, но наткнулась лишь на столовую, где было пусто и красиво. А кухню чуть позже отыскала только по голосам, и почувствовала себя неуютно, когда увидела сидящую за небольшим столом Минджу. Рядом с ней суетилась незнакомая Дживон горничная, которая была куда старше Хваён, и девушка чуть поклонилась ей в ответ, когда та её поприветствовала.— Доброе утро, — ослепительно красиво улыбнулась девочка, а потом повернулась к женщине и замахала невнятно рукой, будто бы поторапливая уйти. И та, вмиг послушавшись, действительно вышла за пределы комнаты, бросив на Дживон короткий взгляд. — Ты умеешь готовить?Девушка растерялась на мгновение и посмотрела на плиту, где стояла подготовленная сковорода, а рядом покоились яйца с нерезаными ещё овощами. Дживон подумалось, что женщина, похоже, была занята приготовлением завтрака, а Минджу почему-то выгнала её. Чимин сказал, будто бы ей ни за что не будет неловко с девочкой, только вот всё было совсем иначе. Она не была Намдылем, способным найти ключ к сердцу любого ребёнка, но Минджу улыбалась мило и открыто, так что Дживон изо всех сил постаралась расслабиться.— Умею, — кивнула она и прошла вперёд, замечая, что конфорка была уже включена, — но делаю это слишком редко.— Почему? Ты ведь взрослая, все взрослые это делают.Дживон улыбнулась, коротко глянув на обернувшуюся в её сторону Минджу, и взялась за готовку, пытаясь вспомнить, как это делается, чтобы не упасть перед ребёнком в грязь лицом. — Я готовила чаще, пока не была взрослой. Когда вырастаешь и начинаешь работать, то времени становится очень мало. А ещё силы остаются только на то, чтобы прийти домой, принять душ и повалиться на кровать.Минджу протянула что-то едва ли понятное, но очень похоже на принятие её слов к сведению, а ещё положила подбородок на спинку стула и начала внимательно наблюдать за тем, как она готовит. Дживон не хотелось выглядеть глупо и неумело, и потому она с большим счастьем и радостью осознала, насколько удивительно хорошо руки помнят, как держать нож и как резать помидоры, чтобы это не выглядело при этом так, будто она орудует скальпелем. Девочка молчала, внимательно наблюдая за каждым её движением, и лишь тихо иногда подсказывала, где взять оливковое масло, куда выбросить мусор, и в каком из верхних ящиков хранятся специи. Дживон это действительно казалось милым, а в душе разливалось сплошное тепло. Хотя, может быть, дело было в том, какой жар исходил от сковороды и плиты. Но ей и правда очень уютным казалось нахождение за спиной ребёнка, который смотрел на неё широко распахнутыми глазами и даже не пытался скрыть своего интереса.— Я достану нам тарелки! — вдруг воскликнула Минджу и, скатившись со стула, начала двигать его в сторону одного из верхних шкафчиков.— Только не упади.— Не переживай. Я в этом профи!Девочка улыбнулась ещё шире и ярче, заставляя Дживон последовать её примеру, и, встав на кухонный гарнитур коленями, легко достала три крупные белые тарелки, которые девушка поспешила перехватить из маленьких совсем рук. — Это ещё папе, — проговорила Минджу, ни капли не отказываясь от помощи и не возмущаясь тому, что девушка помогает ей спуститься на пол, подхватив подмышки. — Он обычно не завтракает. Но вдруг захочет?Дживон коротко кивнула и, вернув стул на место, снова подошла к плите. Тарелки и правда было всего три, а девочка говорила лишь о своём отце, и всякие возможные вопросы о том, где находится её мама, отпали сами собой. Спрашивать было боязно, потому что женщина могла уйти из семьи не по своей воле, а могла и вовсе погибнуть, совсем как её собственная мать, и Дживон показалось куда более разумным смолчать и только улыбнуться в ответ на полубеззубую улыбку Минджу.— Ты выглядишь, как папа, — произнесла девочка, едва только Дживон поставила перед ней тарелку вместе со стаканом апельсинового сока и села напротив. — У нас дома нет женской одежды, Хваён хотела тебе дать свою чистую форму, но папа сказал, что это неприемлемо, потому что ты у нас в гостях, — девушка растерялась, едва поняв, что Минджу имеет в виду, но ответить так ничего и не успела, потому что та продолжила: — Но ты выглядишь красиво. А я всегда некрасивая, когда надеваю папин пиджак.Захотелось улыбаться, и Дживон не отказала себе в этом удовольствии, придвинув тарелку ближе к девочке, намекая на то, что ей следовало бы приступить к завтраку. Минджу сразу схватилась за вилку, а ещё коротко посетовала себе под нос о том, как сильно ей хочется поесть закусок, которые не разрешает доктор. — У тебя проблемы с желудком? — тут же заинтересовалась девушка и улыбнулась снова, добавляя: — И я уверена, что ты выглядишь очень хорошо в пиджаке своего папы. Девушкам всегда мужская одежда идёт больше, чем им самим.— Правда? — просияла Минджу, и Дживон с готовностью кивнула. — Это хорошо, потому что я волновалась.— Так почему тебе нельзя закуски? Слишком остро?— Да, — протянула девочка и недовольно поджала губы. — У нас в холодильнике даже нет кимчи, потому что мой животик часто болит.— И ты ешь жареные яйца, — вздохнула Дживон, чувствуя себя невыносимо виноватой в том, что заранее не узнала о том, есть ли какие-то ограничения в еде у ребёнка. — У вас есть хлопья? Может, залить их молоком для тебя?— Зачем? — удивилась Минджу. — Я каждое утром ем яйца. Мне можно.— Ничего полезного в этом нет, — посетовала девушка. — Если у тебя гастрит, эрозия, язва или ещё какие-то проблемы с желудком, диету надо соблюдать полностью, иначе какой прок будет в лечении?Девочка захлопала глазами, смотря на неё так непонимающе, что Дживон растерялась и сама. А потом, поняв, что наверняка была не особо понятна в своих суждениях, поджала губы и поспешила исправиться.— Если у тебя болит живот, — чуть улыбнулась она уголками рта, — то не нужно есть жареные яйца на завтрак. Если хочешь однажды питаться фастфудом, грызть чипсы и пить колу, то нужно потерпеть сейчас, полностью соблюдать советы твоего врача и вылечить болезнь, пока она не стала хронической… Вернее… Нужно избавиться от болезни, чтобы она не прилипла к тебе навсегда и не делала больно животику всю оставшуюся жизнь.— А она так может? — удивлённо выдохнула Минджу. — Навсегда-навсегда со мной останется?— Есть болезни, которые никогда не отступают, если их не лечить правильно. Они называются хроническими. Это значит, что они будут напоминать о себе иногда и делать больно, заставляя ложиться в больницу, проходить лечение и пить таблетки. — Ужасно!Дживон не хотела улыбаться в ответ на совершенно недовольное лицо Минджу, брови которой поднялись в самом настоящем возмущении, а маленькие губки надулись так мило, что девочку захотелось потрепать по коротким — буквально по плечи — волосам. Минджу ещё отодвинула от себя тарелку с едой и скрестила на груди руки, заставляя Дживон удивиться, а ещё пробурчала себе под нос:— Это вкусно, но я не буду есть, — и девушке ещё сильнее захотелось улыбаться.Она поднялась из-за стола, не споря и лишний раз ничего не говоря, забрала сразу обе тарелки с недоеденным завтраком, и заглянула в один из шкафчиков, где видела простенькие хлопья. Дживон даже перевернула упаковку, выискивая состав, чтобы убедиться в том, что они подходят, а потом, едва только громкое и нелепое ?Бу!? раздалось откуда-то сверху, взвизгнула, нелепо подпрыгивая, и услышала звонкий смех Минджу. Пачка хлопьев, выпавшая из её рук, оказалась перехвачена мужской ладонью, и девушка, едва оглянулась, тут же проглотила все возможные звуки, замерев под внимательным взглядом Ким Намджуна, который смотрел с прищуром, словно без пинцета ковырялся в её мыслях.— Прости! — хихикнула снова Минджу, и Дживон тут же глянула на девочку. — Папа сделал так, — она приложила палец к губам, и девушка с нескрываемым скептицизмом снова посмотрела на мужчину, который в домашних вещах и с растрёпанными волосами выглядел совсем не так грозно, как обычно. — А ты так смешно напугалась!— Не мне вам говорить, кто нападает со спины, господин Ким, — фыркнула Дживон, забирая из его пальцев упаковку, и двинулась в сторону холодильника, изо всех сил заставляя себя делать вид, будто не её сердце всё ещё готовилось выпрыгнуть из груди. — Я подогрею нам молоко, ладно, Минджу?— Ты тоже будешь хлопья?— Конечно, — пожала плечами Дживон, снова проходя мимо Ким Намджуна и не обращая на него внимания, совсем как советовал делать это Чимин. — Вдвоём веселее, так ведь?Девочка угукнула, а её отец, казалось Дживон, взглядом пытался просверлить её спину, так что даже оборачиваться было страшно. Она помнила ещё, как он наставил на неё пистолет несколько дней назад, и снова резко представила Чанми, что находилась тогда рядом с ним. Ей нужно было поговорить с отцом Минджу, чтобы выведать хоть немного информации, только тот был занят пустым разговором с дочерью, расспрашивая о том, почему вдруг она решила есть хлопья и слушая в ответ её же собственные слова о прилипчивой болезни. — Я тогда доем, — проговорил мужчина, складывая яйца в одну тарелку и даже забирая остатки со сковороды, а затем поймал её удивлённый взгляд. — Ты пьёшь кофе? — Дживон кивнула, чувствуя себя действительно странно и отчасти неловко от того, что они трое выглядели, как какая-то семья из ситкомов. — Варить умеешь?— Никогда не пробовала.— Я сделаю. Они снова замолчали, занявшись каждый своим делом, и переговаривались лишь с Минджу, которая с интересом наблюдала за тем, как пытается справиться Дживон с непривычной микроволновкой, и как отец отточенными движениями заполняет водой кофеварку. Девушке всё ещё было неловко, особенно когда они с мужчиной сталкивались плечами, проходя мимо друг друга, но казалось до странного уютно на чужой кухне — во многом благодаря хохочущей Минджу, которая и правда оказалась очень лёгкой и простой на налаживание контакта девочкой. Она много улыбалась, часто смеялась, и даже когда они все опустились на стулья, приступая к завтраку, продолжила качать ногами и улыбаться во весь рот, выспрашивая всё больше и больше новой информации.— Правда доктор? — выдохнула Минджу, заставляя Дживон кивнуть и покоситься на мужчину, который зачем-то счёл нужным это сказать. — Правда-правда? Самый настоящий доктор?— Не говори так, будто знаешь много ненастоящих, — хмыкнул её отец. — И хватит прыгать на стуле, сиди хорошо и ровно.— А что ты лечишь? — продолжила выспрашивать девочка, и Ким Намджун тяжело вздохнул, одним только этим заставив дочь усесться спокойнее и прямее. — Ты поэтому знаешь про болезни, да? Ты тоже лечишь животы?— Я — хирург, — чуть улыбнулась Дживон. — Провожу операции, чтобы помочь людям выздороветь от тяжёлых болезней.— Как в кино?— Почти.Минджу была действительно невозможно милой и активной, ей не сиделось на одном месте, а вопросы сыпались, словно из рога изобилия, заставляя девушку улыбаться во весь рот и думать о том, насколько повезло Ким Намджуну с дочерью. У неё самой могла бы быть совсем такая же или такой же, реши вдруг она родить в возрасте около двадцати трёх. Только в то время Дживон интересовалась исключительно учёбой, а ещё не встречалась с парнями, которых всерьёз рассматривала бы в качестве своего будущего мужа. Может быть, потому что один такой выбросил кольцо, которое сам же подарил, с крыши старшей школы, позволив тому затеряться во времени и воспоминаниях.Приподнятое настроение улетучилось так быстро, будто его и не было, и Дживон тихо вздохнула, опуская ложку в оставшееся в тарелке молоко. Нельзя было находиться в странной эйфории и счастье от того лишь, что они зачем-то сделали несколько шагов навстречу друг другу, наплевав на всякие обстоятельства. И забывать о том, что у них ничего не вышло до этого, тоже не стоило. Дживон не хотела тешить себя мыслями о том, что на этот раз у них всё могло бы сложиться иначе. Она всё ещё думала, что куда разумнее и правильнее будет разобраться с нависшей угрозой и вернуться под бок к Джебому. Пусть они не обещали ничего друг другу, пусть всего лишь решили попробовать себя даже не в отношениях — в одних только чувствах, Дживон не посещало ощущение того, что, находясь рядом с Чимином, она поступает словно бы какая-то изменница, не имеющая в душе ничего святого.Девушка чувствовала себя в странном задумчивом тумане, когда поднялась из-за стола и начала убирать посуду после еды, лишь какими-то глухими отзвуками слыша ещё, о чём говорят Минджу с её отцом. Ким Намджун никогда не казался тем, кто будет заботливо ухмыляться и щуриться, глядя на свою дочь, но именно это он и делал, начиная выглядеть для Дживон совсем не таким, каким рисовало его воображение после того злополучного ?пустышка?, всё ещё обидой сидевшего в горле.— Оставишь нас для взрослого разговора? — вдруг спросил он, и девушка, коротко вздрогнув, обернулась и тут же поймала растерянный взгляд Минджу. — Не для твоих ушек.— Опять секретики? — фыркнула недовольно девочка, но всё же слезла со стула. — Всё равно у вас тут ничего интересного.— И не стой под дверью, — кинул ей в спину мужчина, — всё равно услышу.Минджу в ответ только высоко подняла голову и, топая ногами, вышла, оставляя вместо себя давящую тишину, и Дживон тихонько сглотнула, копчиком упершись в кухонный гарнитур. — Знаешь, о чём я хочу поговорить? — Намджун посмотрел исподлобья, по-прежнему сидя за столом и цедя кофе из высокой кружки. — Присядешь?Девушка коротко покачала головой, потому понимала, что тогда будет чувствовать себя ещё более некомфортно, и только подняла со стола и его абсолютно пустую тарелку, удивившись, как в мужчину вообще вошла целая сковорода жареных яиц с овощами. Хотелось чем-то занять руки, отвлечься и не смотреть на Ким Намджуна при разговоре, потому что мурашки покрывали всю спину, и Дживон было действительно неуютно остаться наедине с ним.— У тебя же нет детей? — спросил неожиданно он, и девушка захлопала от удивления ресницами. — Не надо строить такой поражённый вид, Чимин не говорил о тебе многого, а я информацию не искал, потому что, как ты понимаешь, доверяю ему, раз уж пустил тебя в свой дом.— Спасибо.— Коротко и ясно, — усмехнулся мужчина и снова отпил кофе, развалившись на стуле и явно чувствуя себя хозяином положения. — Не надо смотреть и реагировать на меня так, будто только и ждёшь пули в висок. Минджу не показывает, но она прекрасно чувствует твой страх, а я меньше всего хочу, чтобы моя дочь волновалась. Понимаешь, о чём я говорю?— Не говорите так, словно я беспокоюсь на пустом месте. Это вы наставили на меня оружие, когда я всего лишь хотела подойти к Чанми.— К Чонхе, — поправил её мужчина, вмиг нахмурившись и поднявшись со своего места. — Её зовут не Чанми, а Чонха. Если всё действительно так, как говорит она, и вы подруги, то ради её же безопасности советую забыть то имя.Дживон судорожно выдохнула, невольно отступая, и опустила взгляд на пол, ладонями цепляясь за разделочный стол за спиной. В воздухе словно бы повис густой и неприятный туман из странного осуждения, направленного на неё одну, и дышать становилось сложнее с каждым мгновением.— Я хочу встретиться с ней, — проговорила девушка как можно быстрее, чтобы не передумать. — Или хотя бы поговорить. У вас есть её номер?— Не надо говорить со мной формально, — поморщился Намджун. — Ты младше, но можешь говорить со мной без напряжения, потому что в ином случае у меня руки так и чешутся дать тебе подзатыльник.— За что? — поражённо выдохнула Дживон, а мужчина вдруг словно бы смутился своих же слов и отвернулся, нелепо зарывшись пальцами в и без того растрёпанные волосы.— Понятия не имею. Материнский инстинкт. Ты похожа на Минджу. Тоже всё на лице написано, разумности никакой.Он вышел с кухни так же резко, как и появился на ней, а девушка так и осталась стоять посреди неё с кучей невысказанных вопросов и пониманием того, что Ким Намджун умудрился, ко всему прочему, ещё и уйти от ответа. Дживон действительно нужно было поговорить с Чанми, узнать, что могло произойти, почему она здесь, а не в Калифорнии, почему не сказала ничего ей, почему заставила переживать и оказалась в борделе. Только, рванув за Намджуном, она наткнулась на стену полного непонимания.— Да откуда бы у меня её номер? — нахмурился он, когда понял, что отвязаться от Дживон не получилось и спустя долгие минуты абсолютно пустых разговоров в гостиной. — Или ты думаешь, что я с ней биржу фондовых рынков обсуждаю в разговорах по телефону?Девушка смутилась и поджала губы, и без того прекрасно осознавая, что бордели созданы совсем не для этого. Вот только ещё Чимин говорил, будто бы не всё так просто и сухо между Намджуном и Чанми, раз уж он именно к ней обращался с просьбой уговорить того укрыть её в своём доме. И Дживон верила именно Чимину, потому что действительно хорошо помнила, как изменилось лицо мужчины, когда она позвала подругу по имени.— Вы готовы были убить ради неё, — припомнила ему девушка, почти бесстрашно шагнув навстречу. — И у вас нет её номера?Ким Намджун вмиг превратился одну только тучу, нахмурился и поджал губы, слишком очевидно стиснув зубы. Он шагнул тоже, приближаясь и нависая невозможно огромной горой, и Дживон судорожно выдохнула, понимая, что сказала неправильно и не то, не сумев вовремя остановиться и принять отказ за должное. У неё не было причин не доверять ему, но и не было причин верить, так что она почти не жалела. Только пульс снова сбился с привычного ритма, потому что в тёмных глазах слишком явно было видно желание приставить пистолет к самому её лбу.— Я не считаю Чанми своей женщиной, — тихо и угрожающе произнёс он. — С чего бы мне убивать за неё?Намджун резко развернулся и снова ушёл от всякого возможного продолжения разговора, заставив Дживон вздохнуть и разочарованно фыркнуть себе под нос. Он говорил звать её Чонха, но сам же произнёс сейчас тихое Чанми, и девушка вовсе перестала сомневаться в том, что между ними двумя происходило что-то не столь простое и понятное, каким Намджун пытался это выставить.Она снова вернулась в выделенную ей комнату, не имея ни настроения, ни желания снова мчаться за мужчиной, который настолько откровенно поставил точку в разговоре, что ту не казалось возможным превратить даже в многоточие. Дживон вместо этого снова упала на кровать и посмотрела в потолок, думая, что, кажется, слишком сильно отвыкла от ничегонеделания. У неё была любимая работа, пусть та и приносила много усталости и болящие до слёз глаза. Зато девушка никогда два дня подряд не мучилась бездельем, не валялась на кровати и не топила саму себя в мыслях, от которых иногда хотелось избавиться.Ей действительно нужно было думать, но думать только о том, что делать дальше, какой путь найти, и где отыскать выход без всяких потерь и пожертвований. Только потом в мысли закрадывалось волнение, и то вопило и кричало, указывая не на одного только Ходона, находившегося в бессознательном состоянии. Чимин знал, что делает, и знал, как стоит правильно поступить. Только, вопреки своему разуму, часто был импульсивен и неосторожен, а потому Дживон кусала губы, надеясь на то, что он не совершит ошибок сейчас, решив найти чуть больше информации, скрытой до этого под покровом нелепой карточной игры, на которую они купились, словно бы малые дети. И именно по этой причине она выдохнула не без облегчения, когда увидела того в гостиной почти сразу после обеда.Он усмехнулся, едва заметил её взгляд, оторвался от стены и обошёл сидящего перед ним в кресле Намджуна, чтобы приблизиться к ней. Дживон даже по привычке отступила, побоявшись всего того, что было в его прищуренных глазах, уверенной походке и почти издевательской улыбке. А потом лишь согласно кивнула на предложение переговорить и изо всех сил постаралась проигнорировать ощущение тяжёлой ладони на своей пояснице всё то время, пока они поднимались наверх и пересекали коридор до нужной комнаты. Казалось отчего-то, что они обязательно снова начнут язвить друг другу в лицо, посмей она обратить на это внимание, а потом проиграет в нелепой ссоре и замолчит, переполнившись обидой. Так что Дживон только поспешила отойти подальше, когда они зашли в комнату, но оказалась нелепо поймана за резинку штанов и притянута обратно.Чимин рассмеялся в самое ухо, расположив подбородок прямо на её плече, а ещё чуть сильнее притянул к себе, заставляя покрыться сплошным смущением и ощущением нелепости всего происходящего.— Отпусти штаны, — произнесла она, стараясь звучать как можно более строго, только парень в ответ снова потянул их на себя, и Дживон пожалела, что заправила в них футболку. — Это не смешно и не весело. Тебе пятнадцать? Серьёзно, отпусти.— Могу их снять.— Чимин!Девушка не хотела, но всё равно взвизгнула, словно какая оскорблённая невинность, а ещё резко обернулась, собираясь всё негодование выплеснуть ему в лицо, только парень с довольной улыбкой обхватил её за талию, притягивая ближе к себе, а затем резко посерьёзнел, когда она ладонями впилась в его плечи.— Не смей говорить, что для тебя ничего не значит то, что было вчера. — Не значит, — ложь так легко сорвалась с губ, что захотелось поаплодировать самой себе. — Я давно тобой переболела, Чимин.— Врёшь, — усмехнулся он. — Какой же ты после этого доктор, раз неправильно ставишь диагнозы? У тебя хронический пакчиминооз. — Что? — выдохнула Дживон и невольно разулыбалась в ответ на то, в какой улыбке расплылся Чимин. — Это даже звучит кошмарно! — Видишь? Ты уже считаешь мои шутки смешными, а не хочешь врезать и не плюёшься ядом. Пакчиминооз лечится поцелуями, а затем становится пакчиминозависимостью, которая протекает в лёгкой приятной форме. Но есть ещё более действенный способ.Девушка вздохнула, осознавая собственное поражение, и сделала шаг назад, с удивлением осознавая, что Чимин больше не удерживает её на месте рядом с собой.— Я думала, ты хочешь поговорить о деле, а не о сексе.— Я ничего такого и не говорил, — хмыкнул он, обходя её и плюхаясь на кровать так, словно бы чувствовал себя дома. — Ты сама додумала.— Очевидно, ты именно это и имел в виду, — закатила глаза Дживон и скрестила на груди руки.— Очевидно, да. Мило, что ты так легко поняла. И мило, что ты сейчас пытаешься выглядеть такой грозной. Ты вообще милая, Пак Дживон. — Тебя по голове огрели? Парень усмехнулся, почти ложась на кровать и упираясь о локти. Он выглядел почти откровенно развратно, широко расставив ноги и глядя на неё исподлобья, так что Дживон только отвернулась к окну, чтобы не видеть всего того представления, которое устраивал перед ней Чимин, чьё приподнятое настроение было слишком очевидным. Она не могла идти у него на поводу, пусть этого почему-то до ужаса хотелось, и приходилось снова и снова напоминать себе о том, что они пытались настроить своё общение на правильный лад только по той причине, что справиться со всем этим вместе было куда проще.— Я привёз тебе телефон и вещи, — произнёс Чимин, и девушка искоса на него посмотрела. — Вещи забрал у Джейби и получил по роже, если хочешь знать. — Что ты сделал?!— Не кричи, а подумай о том, как бы я мог собрать для тебя вещи в твоём запертом доме.— И ты не придумал ничего лучше, кроме как встретиться с Джебомом? — поражённо выдохнула девушка. — Поверить не могу, что ты сделал это. Ты хотя бы на секунду подумал о том, что он подумает обо мне после этого?— А тебя волнует, что о тебе подумает твой любовник? — нахмурился Чимин. — Я схлопотал от него по челюсти за то, что сразу, как только забрал тебя из больницы, не позвонил ему. Не понимаешь? Он предъявил мне за то, что я не рассказал ему всё, хотя сам скрывает от меня что только может. И ты всё ещё не целуешь меня в щёку? Считаешь Джейби принцем на белом коне?— Прекрати.— Почему я должен? — парень так резко подскочил с кровати, что Дживон чуть вздрогнула, но не отошла ни на шаг, когда он приблизился снова. — Я честно сказал тебе, что хочу исправить свои ошибки. Едва не при первой же встрече в этом признался. Сказал, что у меня были чувства к тебе. Я даже хотел быть джентльменом, раз тебе такое так нравится, но ты сама вынудила меня поцеловать тебя вчера этим своим миленьким ?будь осторожен?. И я вижу, что тоже небезразличен тебе, так почему я должен прекращать?— Прекрати набивать себе цену, потому что я знаю, что ты тоже врезал Джейби — ты бы не смог сдержаться, — на одном дыхании выпалила девушка и, коротко подняв взгляд на удивлённое лицо Чимина, сглотнула и снова посмотрела на его шею перед своими глазами. — Прекрати строить из себя пострадавшего, а не… всё вот это вот остальное.Было так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю. Дживон снова чудилось, будто она школьница, и избежать этого рядом с Чимином, кажется, было невозможно. Особенно когда он вдруг обнял её за плечи, прижимая к себе, и рассерженно шикнул, едва только она двинулась.— Стой так, — хмыкнул парень в самую макушку. — Я уже понял, какую недотрогу ты вечно из себя строишь, только перестань, потому что я помню, какой ты была вчера подо мной. Я даже не пристаю к тебе, хотя мог бы, так что дай просто пообнимать себя, а потом поговорим о делах. Они не убегут.— Я тоже, — пробурчала она невнятно в его плечо, и несмело сжала куртку на его боках, когда Чимин усмехнулся, припечатав:— Вот ты как раз и можешь.