Глава 4. Побег (1/1)
Распахивается дверь, яркий свет ударяет в глаза, заставляя зажмуриться и прикрыть глаза рукой.По ту сторону двери стоит никто иной как мой ?любимый? надзиратель. Палец его замотан бинтами и, скажем так, не вывернут наизнанку, как вчера.—?Ну что, подлатали? Пальчик на место поставили? —?через силу насмехаюсь я.По правде говоря, мне уже тысячу раз пришлось пожалеть, что я не подстрелила ту мелкую поганку в лесу.?Безмолвно выпускает меня из клетки и выводит из подвала. Он не замечает колкостей в свою сторону и на все вопросы умело отмалчивается.Распахиваю широко веки и глубоко вздыхаю. Почувствовав, как ноет плечо, прогибаюсь дугой и опять стону. Прикладываю руку к месту боли, поднимаю голову и вижу засохшую кровь.—?Что произошло? —?всхлипывая, проговариваю я самой себе и надеюсь, что вспомню все до мельчайших деталей, хронологию событий.Вывод напрашивается сам. Помню, как сопротивлялась и убегала. Один из каннибалов достал ружье и попал прямо в плечо, но я продолжала бежать… Пока не выдохлась.Мне нужны перекись и бинты. Желательно, извлечь пулю, ибо чувствую, что она глубоко засела. Самой мне ее не вынуть.Страшно подумать о том, что будет, если в скором времени не оказать медицинскую помощь. Так можно заработать воспаление.С немалым трудом поднимаюсь на ноги. По телу разливается волна боли, ослепляющая и лишающая сил. Жжение и страх?— единственное, что я чувствую. Глаза слипаются, но нельзя поддаваться слабостям! Нужно быть сильнее этого…Солнце заходит за горизонт. Сумерки накрывают лес, заслоняя путь и обозрение. Все скитаюсь по лесу в поисках помощи, а результата ноль. В один прекрасный миг мне чертовски везет: выхожу на долгожданную широкую трассу. Она ведет куда-то вдаль и дарит надежду на то, что где-то там мне удастся найти вполне адекватных выживших. Тех, о которых Шерри рассказала.?Надо бы отдохнуть пока есть возможность?.Прижимаюсь спиной к стволу дерева. Легкие уже жжет, ноги болят, волосы липнут к потным лицу и шее. Глаза слипаются, так что пейзаж округи размыт, и я еле умудряюсь держать веки открытыми.Где-то позади раздаются выстрелы и рычание живых мертвецов. Ладно еще мертвецы?— они тупые и медленные, но выстрелы говорят о том, что поблизости люди.—?Спасибо, но мне хватило на сегодня спонтанных знакомств,?— бубню себе под нос и пытаюсь встать.Подвестись до ужаса тяжело, так как колени наотрез отказываются сгибаться и разгибаться. Может, если не высовываться, то не привлеку внимания. Останусь целее… хотя есть вероятность, что эти люди мне помогут, но не исключено, что с таким же успехом пристрелят. Кто его знает. Я слишком устала даже для того, чтобы пошевелить языком.Он бежит вперед; ноги несут со всей скорости, и поэтому я полностью поглощена желанием увидеть, куда меня несут. Незнакомец прибавляет ходу, когда в поле зрения показываются стены. Не просто стены, а длинная, простирающаяся вдоль всей дороги и заходящая на территорию нетронутой, безукоризненной природы, защита общины.С каждой секундой становимся ближе к цели. Веки вновь предательски прикрываются и не хотят открываться. Мутные голоса со всех сторон.—?Пуля, наверное, попала в довольно приличный массив мышц, раз она все еще жива. Это хоть и не смертельно, но боль можно будет сравнить с проведением операции без анестезии.—?Дэрил, держи ее!Раненая рука адски болит и немеет. Чувствую это даже в полусознательном состоянии.Что-то холодное и твердое вставляют в рану. Такой боли мне не доводилось чувствовать давненько. Внутри вспыхивает огонь, перерастающий в пламя, которое разжигается все сильнее и сильнее, стоит пинцету проникнуть на сантиметр дальше.Рану так жжет и стягивает, что я не могу издать ни единого звука, кроме плача. Теплые слезы медленно катятся по щекам. Не отдаю себе отчета в действиях и начинаю вырываться, но незнакомцы не отпускают меня, за что я им благодарна.Кажется, грудь моя разорвется от такого сильного крика души; вся твердость, грубость, язвительность и хладнокровие ― исчезают как дым. От страданий распахиваю глаза очень широко. При виде окровавленной пули измученно закатываю глаза, будто собираясь повторно потерять сознание.Все эти мучения оказываются только началом. Извлечение мелочной пули позади, но рану-то нужно еще зашить! И, когда ранение протирают антисептиком, мое хриплое дыхание преобразуется в громкие стоны. Стоит только маленькой острой игле коснуться кожи…Быстро перевожу взгляд на рану, и… самое кошмарное даже не осознание происходящего, а то как игла с ниткой сшивает рану: один кусочек кожи за другим. Вид этого внушает ужас. Глаз не удается отвести, невзирая на ужас зрелища, и упустить из виду противную и одновременно шальную иголку не выходит. Струйки крови стекают по руке, спине, пачкая когда-то белую майку.Плечо ноет от острых ощущений, но это уже не имеет значения. Снова кругом темнота.Вдох и выдох. Я распахиваю веки и замечаю, что лежу на аккуратно заправленной постели. Да и вообще обстановка комнаты наводит на мысль, что до всей этой метушни здесь жили молодожены, не горящие желанием забывать свадьбу. Вся комната и дом в целом отделаны белыми стенами, такими же полом и потолком, и свадебного вида мебелью.Нет слов… Это чудесно!—?Очнулась? —?слышится мужской голос. Поворачиваю голову к окну и вижу лишь размытый силуэт. Но я четко различаю, что человек повернут ко мне спиной. —?Тебе повезло. Дениз сказала, что рана быстро затянется. Может, день-два потребуется. Как тебя зовут?—?Челси,?— колеблюсь в ответе, однако быстро беру ситуацию в руки. —?Челси-где-моя-чертова-задница-Лоуренс.?Это случаем не Алек-Ал… Александрия???— голова словно раскалывается. Мне тяжело дается вспомнить название общины, про которую рассказывала Шерри.Мужчина не оборачивается на меня лицом.—?Ты в Александрии.?Я задам тебе три вопроса, Челси. Сколько ходячих ты убила?—?Сотни, тысячи… Не веду отсчет.—?Сколько людей ты убила?—?Достаточно для своего возраста.—?Зачем?—?Они хотели убить меня.