Глава II (1/1)
Все сложилось как нельзя лучше. Аристиде, сопровождаемый жандармами, пинком распахнул дверь корчмы, где Штефан, в очередной раз наплевав на приличия, пил с солдатами. Он не скрывал торжества в голосе, когда сообщал врагу об аресте за нарушение приказа и прочее, прочее. Вот только торжество слишком быстро сменилось недоумением, потому что в глазах Штефана вместо страха и отчаяния, которые так хотелось увидеть, светилась насмешка. А после — страхом, ведь в таверне было почти два десятка солдат, и их ненавидящие взгляды упирались в Аристиде. По спине заструился липкий пот, и пришло понимание, что эта солдатня бросится, разорвет его, стоит Штефану лишь пальцами щелкнуть.Тот еще несколько секунд смотрел на Аристиде, потом покачал головой и поднялся.— Арестован, значит? Ну что ж... — и спокойно пошел за жандармами. Складывалось ощущение, что князя не арестовывают, а он милостиво позволяет себя сопровождать.Аристиде разъярился. Он же выиграл, победил. Как смеет Штефан не признавать этого, смотреть так гордо и насмешливо?!— Все еще считаешь, что меня не за что убивать. — Аристиде гневно сверкал глазами и подыскивал слова, которые могли бы стереть с лица врага самоуверенное выражение. — Тебе все же стоило сделать это, когда была возможность. Потому что теперь ты здесь. И даже если каким-то чудом выкрутишься, вряд ли тебя станут принимать в свете. — Дурак. За дурость я не убиваю, — Штефан рассмеялся, искренне, от души. — Да и кому этот высший свет нужен?— А как же Агнешка?— Так вот в чем дело... — Снова смешок, обидный и оскорбительный. — Говорю же, дурак. Даже если каким-то чудом от меня избавишься, тебе там ничего не светит. Не про тебя такая девушка, Аристиде.— Посмотрим, — ядовито процедил тот.— Смотри на здоровье, — Штефан отвернулся, будто выбросив из головы его присутствие.Аристиде вылетел из полкового карцера, хлопнув дверью, и снова попал под перекрестье ненавидящих взглядов. До ворот он следовал, словно его прогоняли сквозь строй, и понимал, что когда все закончится, придется уйти в отставку. Переводиться в какую-нибудь дыру он не станет, а служить здесь означает ежесекундно ждать пули или ножа в спину. Рядовые, эта восторженная чернь, которая готова была разорвать его по взмаху руки Штефана, никогда не простит ему своего кумира. Им неважно, что он их выше по званию, богаче, знатнее. Подкараулят и загрызут в переулке как бешеные псы. И его торжество снова отравлено страхом.***Аристиде выждал два дня, прежде чем навестить Агнешку. Ждал, пока при его помощи распространятся слухи. Пока история будет у всех на слуху. А потом, как и положено преданному поклоннику и верному другу, бросился поддержать и утешить. Аристиде мягко, деликатно говорил, как ему жаль, позволил легкий намек, что он же пытался предупредить. А после осторожно перевел речь на то, что теперь репутация Агнешки может пострадать, и не лучше ли ей объявить о помолвке, дабы избежать порочащих честь слухов. Помолвке с ним, Аристиде, ведь он ее безумно любит и на все готов. Он продолжал говорить, убеждать, и не сразу понял, что от девушки будто веет холодом.— Значит, выйти замуж за тебя? — В голосе Агнешки звучало презрение. — Разумеется, чтобы сберечь свою репутацию. Знаешь, я все же предпочту дождаться Штефана!— Агнешка, ты хочешь сломать себе жизнь, связавшись с этим трусом и предателем? — Аристиде все еще не желал слышать и понимать происходящее и надеялся ее убедить.— И что же он сделал? — Все тот же надменный и презрительный тон, которого Аристиде раньше слышать не доводилось.— Он струсил, он нарушил приказ, он...— Всего лишь отказался стрелять в беззащитных людей, — пожала плечами та.— Агнешка... — Аристиде придвинулся ближе, и внезапно его щеку обожгла пощечина. Хлесткая, наотмашь.— Ты его подставил. — Она не спрашивала, утверждала. — И после этого осмелился явиться сюда и что-то мне предлагать? Думаешь, после Штефана я хотя бы посмотрю на такого, как ты?! Я предпочту монастырь или стать женой последнего нищего!Слова били так же хлестко, как недавняя пощечина, заставляя Аристиде терять остатки здравого смысла. Он хотел схватить Агнешку за руку, дернуть к себе, он ведь победитель, он выиграл, она не смеет так говорить!Но Агнешка увернулась, метнулась назад и схватила что-то со стола. Аристиде замер, словно натолкнулся на невидимую стену. В лицо ему смотрело дуло пистолета.— Я хорошо стреляю. Штефан научил, — ровным и спокойным тоном сообщила она. — Вон из моего дома.— Мы еще посмотрим... — Раздался щелчок взводимого курка, и Аристиде осекся. Агнешка шагнула вперед, так что пистолет почти уперся ему в грудь.— Господин Сузу, вы немедленно покинете мой дом. И если еще раз осмелитесь переступить его порог, я велю слугам спустить вас с лестницы. — Тон ее был холоден, как ледяные шапки на вершинах карпатских гор. Глаза девушки сузились, и Аристиде понял, что она не шутит. И выстрелит.Победа обернулась поражением. Жажда мести ядом разъедала изнутри. ?Что они все в нем находят?? Но сдаваться он не собирался, это стало уже делом принципа. Отомстить не только Штефану, но и этой мерзавке, сломать и ее.***Наедине с Агнешкой больше увидеться не получилось. Но Аристиде с помощью отчима умудрился попасть на небольшой прием и подойти к ней на виду у всех, когда она не сможет угрожать ему пистолетом.— Я ведь сказала, что не желаю вас видеть, господин Сузу.— Аристиде, моя дорогая, Аристиде, — его голос сочился ядом. — И, боюсь, тебе придется уделить мне внимание. Ты же не хочешь, чтобы твой обожаемый Штефан оказался на каторге.— Что тебе нужно?— О, самую малость. Чтобы ты стала моей женой, — тон Аристиде был полон превосходства. — Я ведь основной свидетель в этом деле. И могу забыть то, что видел. И тот крестьянин забудет. Разумеется, если...— Я соглашусь выйти за тебя замуж, — договорила за него Агнешка. — Мразь.— Ну что ты, моя дорогая, я просто деловой человек. Теперь выбор за тобой. Или мы обвенчаемся, и тогда твой князь свободен, как ветер, или можешь изображать неприступность, но тогда я позабочусь, чтобы он сгнил на каторге.— Какая же ты тварь, — Агнешка презрительно скривила губы.— Подумай, милая, у тебя есть время до завтра. А когда надумаешь, ты знаешь, где меня искать. — Аристиде поднес к губам ее руку и раскланялся. Он спиной чувствовал ненавидящий взгляд и торжествовал, будучи уверен, что Агнешка придет. И, разумеется, он не собирался вытаскивать Штефана из тюрьмы. Но об этом она узнает только после венчания, когда уже ничего не сможет изменить.***Ночью Аристиде проснулся от шума, и поначалу не мог понять, что происходит. Но тут за дверью прогремел выстрел, следом — второй. Он вскочил, потянулся за оружием и... не успел. Дверь распахнулась. Аристиде ожидал увидеть кого угодно, только не Агнешку. Он должна была даже не прийти, приползти к нему. Но не этой ночью. И уж точно без пистолета в руке. Куда смотрели слуги! За что он только платит этим двум головорезам? Однако никто не спешил ему на выручку. А девушка, которая должна была умолять его на коленях, направляла на него пистолет.— Ты что творишь, ведьма! — Он дернулся, стремясь схватить оставленное на столике оружие, но Агнешка оказалась быстрее. Грохнул выстрел, в комнате запахло порохом, а запястье Аристиде обожгло болью.— Мне не понравился ни один из предложенных тобой вариантов. Так что я нашла третий, — спокойно сообщила Агнешка, делая шаг вперед. Рука у нее, как и прежде, не дрожала.?Она меня убьет. Эта бешеная сука сейчас меня убьет?. Понимание пришло внезапно, как ведро холодной воды на голову. Аристиде бросился вперед, пытаясь увернуться, отобрать у Агнешки пистолет. Но та оказалась проворнее, раздался выстрел, в грудь словно воткнули раскаленный штык. Последнее, что он расслышал, прежде чем потерять сознание, был звон разбитого окна.***— Штефан, что ты здесь делаешь?! Ты же... — Агнешка опустила пистолет и кинулась к спрыгнувшему на пол мужчине.— Удрал, — пожал плечами тот. — Нашлись добрые люди, предупредили.Он поймал ее в объятия, погладил по волосам, поцеловал. На несколько мгновений мир перестал существовать для влюбленных, но доносящийся снаружи шум не дал им надолго забыться.— Жандармы.— Надо уходить.Они бросились к окну, но жандармы были уже у самых дверей, и этот путь к отступлению оказался перекрыт. — Задний двор!— Успеем?— Я закрыла входную дверь. Пока сломают.— Умница моя.Еще один быстрый поцелуй, практически на бегу, и они бросились вниз. И почти успели. Вот только калитка оказалась заперта, а перелезть через стену не хватало времени. Послышался конский топот и голоса, жандармы окружали дом.— Сюда, — Штефан бросился к дровяному сарайчику в углу двора, едва ли не силой втолкнул Агнешку внутрь.— Но...— Сиди тихо. Надо мной и так приговор висит, одним больше, одним меньше, — усмехнулся Штефан. Хотя он и лукавил. В этой истории с нарушением приказа и отпущенными крестьянами у него были все шансы выкрутиться, пусть и с ущербом для репутации. А вот убийство — это верная каторга. Но позволить, чтобы Агнешка пострадала, он не мог.— А как же ты!— Один раз удрал, удеру снова. Ты же мне веришь? — Верю. Прощальный поцелуй закончился слишком быстро, оставшись на губах горечью расставания. Потом Штефан протянул руку и Агнешка, не споря, вложила ему в ладонь пистолет.— Я дождусь, ты только возвращайся. — Вернусь. Штефан прикрыл дверь сарайчика и, подняв руки, двинулся навстречу вбежавшим во двор жандармам.***— Боярин, там вас спрашивают.— Кто? — Миклош отложил письмо и потер слезящиеся глаза. Да уж, не в его годы мелкие рукописи разбирать. Нужно бы сказать, чтобы привезли стекло, про которое рассказывал отец Варфоломей. Такое, что посмотришь — и буквы большие. — Кого нечистая принесла?— Вот уж точно нечистая. Весь в черном, морда страшная, как есть варнак, — запричитала служанка.— Так гони в шею.— Такого погонишь. Он как зыркнул, у меня душа в пятки. Порешит, как есть порешит. — Ладно, зови, посмотрим, — вздохнул старый боярин.Служанка распахнула дверь, и весь ее испуг стал понятен. Надвинутая на глаза шляпа, пропыленный редингот, грязные, в ссадинах и царапинах руки. На запястьях толком не зажившие следы от кандалов. А потом он стащил шляпу, Миклош всмотрелся в осунувшееся, изможденное лицо и узнал.— Штефан! — Старик сорвался с места, будто помолодев, сгреб гостя за плечи, обнял. — Что ж ты как неродной, проходи, садись. Крина! Крина, дурная девка, чего стоишь! Горячего неси. И ракию! Да распорядись, чтоб воды нагрели!— Вы не сердитесь? — в глазах Штефана промелькнуло удивление. — Не проклинаете меня?— Да ты что, сынок, — вздохнул Миклош. — А то я не знаю, как дело было. И за кого ты на каторгу пошел. — Так ведь я Агнешку в это и втравил...— Ты мне эти глупости брось, — покачал головой Миклош. — Вот сейчас горячего поешь, помоешься. Отдохнешь день-другой, а то на тебе совсем лица нет.— Не могу, — хмуро ответил Штефан. — Только беглого каторжника вам в доме и не хватало.— Сбежал, значит?— Сбежал, — кивнул тот. — Я же ей обещал.— Знаю, — Миклош придвинул рюмки, налил ракии. — Она до последнего дня только про тебя и говорила. Ждала.На некоторое время повисло молчание. Потом Штефан спросил:— Когда она... — произнести последнее слово он так и не смог.— Третий месяц как... Оспа.Снова тишина, и поднятые рюмки, не чокаясь, за упокой.— Точно не останешься? — Разве что до утра. Не хочу на вас беду навести.— Да какая там беда для старика, который всю семью схоронил и сам одной ногой в могиле. Ты один у меня и остался, сынок.Старик внезапно встал, сдвинул потайную панель на стене, достал увесистый пакет, протянул Штефану.— Дом-то я храму завещал, а остальное состояние в деньги перевел. Все на счету в Венском банке. Тебе пригодится.— Почему мне?— А кому? Наследников у меня нет, а ты Агнешке мужем был.— Не венчанным.— Мужем! — сказал, как отрезал, Миклош. — Так что возьми, не обижай старика.Несмотря на все уговоры, Штефан уехал утром, как и собирался. Только завернул на кладбище, положил на светлый мрамор надгробия собранный у дороги букет полевых цветов и долго стоял. Миклош вышел на крыльцо, проводить.— Все-таки уезжаешь.— Уезжаю.— Если будешь в наших краях, пока я жив, двери моего дома всегда для тебя открыты. Так что возвращайся, Штефан.Тот покачал головой.— Штефана больше нет.— И как величать, коли встретимся?Первый раз за время встречи золотистые глаза блеснули, давая понять, что их обладатель все еще живой человек, а не призрак.— Зовите Марджелату.