Точки над "i". (1/1)

Обратный путь домой занял намного больше времени, чем Шерлок хотел. Дождь все еще моросил и даже не думал заканчиваться, а кэбы проносились мимо, будто таксисты и не видели поднятой руки детектива. Раздосадованный сыщик уже был на волосок от решения плюнуть на все и отправиться домой на метро, как вдруг один из черных автомобилей-кэбов притормозил около него, из окна высунулась лохматая рыжая голова, принадлежащая молодому парню лет двадцати пяти, и поинтересовалась:— Тебе куда, приятель?

— Бейкер Стрит 221, — хмуро бросил нервничающий и уже основательно промокший сыщик.— Запрыгивай. Я вообще-то домой, но нам по пути, — подмигнул парень, явно рассчитывая положить те несколько фунтов, что заплатит холеный нахохлившийся под порывистым ветром мужик в черном пальто.— Если довезешь быстро, сможешь купить своей девушке больше, чем несколько захудалых маргариток, — сухо проговорил Шерлок, проскользнув на заднее сидение теплого, а главное — сухого и уютного салона.

— Ну это зависит от тебя, — не растерялся не в меру предприимчивый таксист, — она любит орхидеи, но эти чертовы цветы стоят, как неплохой обед в кафе. Кстати, а как ты догадался-то о гребаных маргаритках?— Элементарно, — лениво вскинул голову детектив, — у тебя к приборной панели прикреплен сухой цветок. Вряд ли ты такой любитель прекрасного. Следовательно, у тебя имеется любимая девушка, которая, как и подавляющее большинство женщин, уважает цветы. Ты ее тоже любишь, иначе давно бы выбросил этот ?гербарий?.— Чувак, да ты — гений, — рассмеялся водитель, — довезу в лучшем виде, но и ты не подкачай.— Меньше слов, больше дела, — мрачно завершил разговор сыщик, у которого не было ни малейшего желания продолжать развлекать простейшими дедуктивными изысканиями нагловатого парня из Ист Энда, но живущего в Энфилде. Очевидно, родители девушки решили, что это будет меньшее из зол, чем отправлять дочь жить почти на другой конец города, да еще и с таким типом.Время словно вздумало посмеяться над Шерлоком. Да что уж там — вознамерилось помучить, ибо дороги были забиты транспортом, а дикие пробки заживо хоронили все порывы лишний раз нажать на ?газ?, ей-богу — быстрей было дойти пешком.

На город уже давно легли сумерки, плавно, но совершенно внезапно перетекающие в ночную темь. В окнах — одно за другим — вспыхивал свет. Наученные горьким опытом вечерних пробок люди прагматично рассудили, что толкотня в метро — не такое уж и большое неудобство за возможность оказаться в теплом милом доме гораздо раньше, чем если бы они взяли такси — и оказались чертовски правы. И Шерлок им даже завидовал. Телефон по-прежнему молчал, на автоответчике ни единого сообщения, ни одного звонка, ноль SMS. Значит, Джон не стал унижаться звонками Лестрейду, не счел нужным искать супруга у Молли. Плохой знак. До дрожи плохой.

Шерлок пробовал обдумать, что скажет Джону относительно своего отсутствия, но даже в его гениальную голову, как назло, не лезло ни единой дельной мысли. И это бесило до крайности. Как убедить Джона, что сыщик просто сглупил, испугался, сдал назад, сбежал? Как заставить доктора поверить, что этого больше никогда не повторится, что он сожалеет, что он, наконец, договорился с собой, что отринул сомнения и готов на все? На все ради Джона. Даже сейчас монолог, проигрываемый в голове сыщика, звучал, по меньшей мере, бледно и уж совсем никак не убедительно. Проклятые эмоции!*** ***Кэб подкатил на Бейкер Стрит только около девяти. Шерлок, быстро сунув водителю двадцать фунтов (почти в два раза больше, чем следовало бы), выскочил из автомобиля. В окнах второго этажа горел слабый свет. Джон дома. Ждет ли он супруга? Волнуется ли? Злится? Разумеется, злится и имеет на это полное право. Детектив, набрав в легкие холодного вечернего лондонского воздуха и медленно выдохнув, запустил руку в карман пальто, выудил оттуда ключ и поспешил внутрь.В квартире было тихо, лишь легкий шорох, доносящийся из гостиной, намекал на то, что дома кто-то есть. Не было слышно ни звона посуды, ни шагов, ни свиста чайника — никаких привычных, и оттого успокаивающих, звуков. Шерлок взбежал вверх по ступенькам, на ходу снимая мокрое пальто и шарф. Он ничего не продумал, ничего так и не прорепетировал, в голове царил полный сумбур. Непослушными озябшими пальцами детектив взялся за ручку двери и, повернув ее по часовой стрелке, вошел в гостиную.Джон сидел в своем кресле, устремив сосредоточенный и напряженный взгляд на подрагивающую ладонь правой руки. Пальцы левой аккуратно и ловко наносили на внутреннюю часть правой ладони какую-то мазь. Когда сыщик ворвался в гостиную и выжидающе замер посреди комнаты, доктор даже не повернул голову. Он, конечно же, услышал щелчок замка внизу и шаги на лестнице, но предпочел притвориться, что это его не касается.

Джон был расстроен, даже нет, не просто расстроен — надломлен. Усталый потухший взгляд. Практически нетронутый стакан сока вместо горячего чая на столике у камина. Аптечка на коленях. Холодный чайник на дальней конфорке. И уже высохшая куртка на спинке стула. Доктор вернулся домой несколько часов назад. Удрученный, печальный, промокший. Он так и не взглянул на стоявшего в двух шагах от него Шерлока, не сказал ни слова, а лишь продолжал обрабатывать рану на ладони.

Тишина оглушала. Тишина словно выстроила между ними невидимую, но крепко сложенную ледяную стену отчуждения. И Джон. Такой отстраненный, такой невыносимо далекий.— Давай помогу, — наконец выдавил из себя Шерлок.Ему невыносимо хотелось расколоть тишину, разбить ту стену на множество крошечных осколков и вымести их из дома. Но стена не растворилась, даже не треснула, когда Джон, подняв на супруга пустой взгляд потемневших глаз, нехотя проронил:— Не нужно. Я сам.

— Тебе же неудобно. И боль от ожога мешает сконцентрироваться.

— Я сказал, не нужно. Думаешь, я с этим не справлюсь? — с горькой усмешкой обронил он и, не дожидаясь ответа, вновь занялся рукой.Последние слова больно полоснули Шерлока по груди. Джон говорит про ожог или про сегодняшнее трусливое бегство детектива?

Шерлок только было открыл рот, чтобы извиниться и пуститься в объяснения, но на слова, роящиеся в голове у сыщика, словно накинули сеть, а в горле запершило. Шерлок ожидал, что все будет проще, что Джон пошумит, отчитает его раз-другой да успокоится, но доктор вел себя так, как Шерлок не предугадал — молчал и замкнулся в себе.

Это не тишина соорудила стену, а Джон. Не нужно иметь выдающийся мозг, и вовсе не обязательно быть гением дедукции, чтобы понять, что доктору просто больно. Просто умер — или впал в летаргический сон — маленький кусочек надежды, просто какая-то частичка веры, опустив голову, вжалась в стену одного из ответвлений лабиринта души, просто где-то в сердце Джона появилась крохотная трещина, из которой редкими каплями текла боль. Не надуманная, не преувеличенная. И Джон твердо решил, что не хочет никаких извинений, никаких отговорок, никаких ?отмазок?. Дела уже высказались громче слов. Когда он молча поднялся с кресла и, проходя мимо Шерлока, на миг встретился с супругом взглядами, детектив увидел то, чего так боялся — разочарование и боль.Боль, которую нельзя было стереть простым ?извини?.— Джон…— Нет. Не надо. Ничего не говори… не стоит... Переоденься, а то заболеешь, — выпрямив спину и поморщившись от жжения в ладони, тихо и медленно проговорил доктор.Джон быстро обошел сыщика, вернул аптечку на кухню, погасил там свет и ушел. Шерлок не смел обернуться, не смел даже повернуть голову, и лишь удаляющиеся шаги, эхом отражающиеся от стен коридора, недвусмысленно оповестили детектива, что супруг поднялся к себе. Именно поднялся. В свою старую комнату, где не ночевал ни разу с тех самых пор, как перебрался в спальню Шерлока.Сон всегда их мирил. Не было такого случая, когда они, находясь под одной крышей, спали порознь. Они могли спорить, не соглашаться друг с другом, злиться, кричать, по очереди швыряться многострадальной подушкой с британским флагом, но никогда… никогдаДжон не уходил в ту комнату на втором этаже. Ни разу. До сегодняшнего дня.

Шерлок, обхватив голову руками, с приглушенным стоном упал в кресло доктора. Все было настолько не так, настолько чужим и холодным, что казалось каким-то невозможно кошмарным, искаженным сном. Сном, которого не существовало и, следовательно, от которого невозможно было проснуться. И самым страшным был тот факт, что Шерлок каждой клеткой ощутил, насколько он близок к тому, чтобы потерять Джона.

*** ***Есть вещи, которые нельзя проглотить, через которые невозможно взять и просто переступить. Ведь мутный тяжелый осадок недоговоренности не перестанет плескаться внутри, а гнетущая невысказанная боль так и будет — капля за каплей — отравлять душу сомнениями и растущим недоверием. А потом чаша переполнится, и последствия будут уже необратимыми.Едва освещенная квартира вмиг превратилась в склеп, заполненный мешающей дышать тишиной. Еще около часа Шерлок, не в силах шевельнуться, просидел на месте. Где-то наверху скрипнула кровать. Один раз. Значит, Джон сел, но ложиться не стал. О чем сейчас думает доктор, какими мыслями наполнена его светловолосая голова? Внезапно образ одиноко сидящего на краю постели в темной комнате супруга предстал перед глазами настолько отчетливо и резко, что Шерлок почувствовал, как внутри него самого все сжалось и отозвалось мучительной коликой. Черт тебя дери, великий гений! Ты так и не выросший, эгоистичный трус и больше никто! Ты причиняешь боль и даже не думаешь, что однажды тебя могут и не простить.Шерлок отрывисто мотнул головой, сорвался с места и метнулся к лестнице. Каждая минута, проведенная Джоном наедине со своими мыслями, отдаляла доктора от супруга больше, чем если бы они находились в разных городах.Тишина звенела, как натянутая до предела скрипичная струна.Преодолев шестнадцать ступенек, Шерлок оказался перед закрытой дверью. Он уже давно не заглядывал в ту комнату. Незачем было: большая часть вещей доктора перекочевала в их спальню, там же остались лишь кое-какие книги, едва живой ноутбук да коробка со старым армейским барахлом, которое Джон наотрез отказался выбросить, но и не счел нужным переносить на новое место.Детектив легонько толкнул дверь, и она, поддавшись, медленно и со скрипом открылась внутрь. Джон сидел на краю кровати, лицом к окну. В комнате было темно, свет от уличных фонарей лишь едва касался стен, комода и книжных полок, и только светлое покрывало на аккуратно заправленной постели белым пятном выделялось во мраке.Доктор и в этот раз не обернулся, только немного приподнял опущенную голову, только дрогнули ресницы, и напряглась спина.— Шерлок, уйди. Пожалуйста, уйди, — выдавил он из себя, продолжая смотреть в окно.— Джон, нам нужно поговорить, — выпалил детектив, входя внутрь.— Хм… такой фразой обычно донимаю тебя я, — сорвалось с языка доктора.— Мне нужно объяснить. Я хочу…Начал было Шерлок, заходя в комнату, как вдруг его нога случайно задела картонную коробку, стоявшую около двери. От хоть и несильного, но удара, крышка слетела, и привыкшие к темноте глаза детектива различили ее содержимое:игрушечный слон с огромными ушами, полосатый хвост, вне всякого сомнения, принадлежавший зебре, резиновый дельфин и еще какие-то игрушки. На многих из них еще висели ярлычки со штрих-кодом, а некоторые и вовсе были упакованы в магазинные пакеты.

Великий сыщик замер, словно его только что окатили ледяной водой. Сердце метнулось и на сотую долю секунды замерло. Его передернуло от боли.— Чего ты хочешь объяснить? — донесся до него голос Джона, который, разумеется, сразу понял, обо что именно споткнулся супруг, — что ты передумал? Что тебе ничего этого не нужно? Что то была вспышка сенитиментов? Зажглась и погасла? — печально усмехнулся Джон, не отрывая немигающего взгляда от стекла.— Да… то есть, нет. Я думал тогда, что…— Шерлок? Ты что, не понимаешь, или делаешь вид? — взорвался Джон, но его слова не были пропитаны злобой, а лишь отчаянным надрывом: — Ребенок — это не щенок и не котенок! Нельзя, слышишь, нельзя сначала захотеть завести ребенка, а потом передумать и притвориться, что все так и должно быть, как будто это вещь, которую можно передумать брать в магазине! Нельзя! Так даже с животным поступать жестоко и немилосердно! А это человек! Позволю себе напомнить, что это была твоя идея, — доктор перевел дыхание, а когда продолжил, его тихий голос заметно дрожал: — Зачем ты так со мной? Чем я заслужил такой удар под дых? Скажи мне. Что я сделал настолько не так? Я никогда не просил тебя, но тогда я поверил, я думал, ты серьезно. Это что было, какая-то изощренная проверка? Очередной эксперимент? И каковы результаты, Шерлок? Он удался?

Доктор был подавлен, и ему было действительно больно. Та мечта, которую он лелеял на протяжении многих лет, хрустальным шаром упала на пол, отрикошетила от него и закатилась за шкаф. Разбилась ли или все-таки уцелела?Покрылась трещинами или разлетелась на множество осколков? Шерлоку было страшно взглянуть на этот шар, так же, как и смотреть сейчас на Джона.— Джон, нет! Никакой не эксперимент! О чем ты! Я действительно этого хотел… хочу! — воскликнул великий сыщик, споткнувшись о слово, однако быстро себя одернув.

Но супруг, похоже, не обратил внимания на запинку или предпочел не замечать. В воцарившейся тишине едва слышный шепот Джона был подобен ледяному граду, обрушившемуся на непокрытую голову Шерлока:— Или же это Судьба, вмешавшись, дала понять, что если мечта не сбывается, значит, человек ее не заслуживает… Что ж, доходчиво.— Джон, нет. Замолчи! Какая судьба?! Нет никакой судьбы! Мы сами себе судьба! Послушай меня! Хочешь ты или нет, но тебе придется меня выслушать! Джон… я струсил! Не смотри на меня так, я не лгу! Я вырос в семье, где искренность и широкие великодушные жесты никогда не были в большом почете. Однажды наш водитель, изрядно напившись, поведал мне, как расстроился Майкрофт, когда я родился. Но Майкрофт — ладно, брат упивался тем фактом, что он — единственный ребенок, но достаточно скоро это прошло, мы даже дружили в детстве. А вот отец был по-настоящему разочарован и зол. Он не хотел больше детей, ему хватало одного, однако мама… мама меня любит. Она даже рожать уехала во Францию. Нет, она, конечно, не боялась, что отец… просто не хотела видеть, как его рот кривится от негодования, презрения и сожаления. Он даже не пришел на меня посмотреть. Билл — водитель — много чего тогда выложил.Прости меня, я повел себя как трус. Я не передумал, нет. Я засомневался в себе, в своих возможностях. Но теперь я уверен. Мое бегство было вспышкой. Вспышкой, которая ослепила меня и заставила сделать то, чего я не хотел. Не смотри на меня так, Джон. Я — не мой отец. И я никогда таким не стану!— Шерлок, я не знал… Ваша семья такая… скрытная. Впрочем, такие люди редко демонстрируют скелеты из шкафов перед посторонними.Губы Джона тронула печальная улыбка, но взгляд смягчился.— Ты не посторонний, Джон. Ты — моя семья. Да черт с ними! — горячо воскликнул детектив, садясь рядом с супругом.— Тогда почему ты никогда ничего не рассказал? Шерлок, почему? Думаешь, я не способен понять? Думаешь, я бы силком потащил тебя? Я вполне мог и сам съездить, — пробормотал доктор, повернувшись к Шерлоку, внимательно глядя ему в глаза.

— Я сейчас рассказываю. Я ни на миг не сомневаюсь в тебе, это я колебался, но дождь все смыл.Шерлок опустил ладони на щеки Джону и прижался прохладным лбом к теплому лбу супруга. В этом простом движении было столько нежности, что у Джона перехватило дыхание, а сердце зашлось в таком бешеном галопе, что казалось: еще чуть-чуть и оно — физически неспособное вмещать столько любви — разорвется, с силой разлетится на миллиард крошечных осколков, которые через некоторое время отдышатся и соберутся снова в одно целое.— Разговаривай со мной, Шерлок, — прошептал Джон, — я не всегда могу тебя правильно понять, если ты молчишь. Говори, прошу тебя, говори.