Глава 3. Моя подруга Беннетт (1/1)

Огайо, США, 1977 год?—?Скоро выпускной. Это?— последний год, —?сухо констатировала Алексис, когда они с Джеффри перед уроком стояли на заднем дворе школы, естественно, лишь для того, чтобы у девушки была возможность покурить. Дамер прекрасно знал, что, как ни странно, это было для нее особо важной частью жизни?— Беннетт не расставалась с сигаретами практически никогда. —?У тебя есть какие-то планы на… на будущее? —?она подняла на Джеффри свой внимательный взгляд, и парень стушевался от того, с какой заметной серьезностью она относилась к данному вопросу.?А есть ли у тебя будущее??Джеффри, и в самом деле, задумался.—?Я… не знаю, —?честно признался он, вздохнув. Это была та проблема, о которой Дамер часто, вполне осознанно и глубоко задумывался, но никогда не находил ответа. Однако же, гораздо более сильно, его сознание волновали и будоражили собственные чувства и желания. Джеффри запутался. Окончательно.В конце-концов, он смирился с интересом лишь к своему полу, представляя крепкие, рельефные, мужские и, самое главное, безвольные тела, бесприкословно ему подчиняющиеся, которые никогда не уйдут. Не оставят его одного. Это был предел всеx возможныx фантазий, и мысли и изображения, раз за разом вспыxивающие, доводили почти до экстаза, заставляя мурашки бежать по телу, содрогающемуся в сладкой истоме. Это было неправильным, нездоровым влечением, правда, несмотря на понимание, ни гарячо, ни холодно, не становилось. Тем не менее, несмотря на то, что сомнительная для другиx людей в своей адекватности, как Дамер неоднократно убеждался, идея растворения животныx трупов в кислоте и воспринялась девушкой, на удивление… спокойно, делиться своими ?необычными?, если можно было так выразиться, сексуальными предпочтениями и мечтами, он с ней не собирался.А еще, помимо всего этого, была, собственно, сама Беннетт. Живая, теплая, и она все еще шла с ним на одной стороне, на протяжении всего этого времени, по собственной воле. Единственный человек, который никогда бы не предал, и не бросил. Единственный друг. По крайней мере, Дамеру искренне хотелось в это верить. Но это, одновременно, и пугало: чем больше времени проходило, тем больше парень опасался, что совсем скоро наступит тот роковой момент, когда и ее не окажется рядом с ним. Совсем. Навсегда. Очевидно, это были чувства, разительно отличные от простой, слепой похоти.Потому, что Алексис Уиллоу Беннетт всегда была исключением. Среди всего.И это было еще одной вещью, о которой Алексис никогда не узнает; Джеффри бы ей не сказал. О, нет-нет-нет.?Тебе опять разобьют сердце?.—?Лично я останусь тут, —?тихо подала голос девушка, будто бы сомневаясь в собственныx словаx. —?Буду работать в каком-нибудь департаменте, а там, гляди, и… дослужусь… до какой-то… колоритной должности. Папа будет гордиться мной, я знаю, —?ее голос был хриплым и слегка севшим. Казалось, Алексис не в восторге от всего этого мнимого ?перспективного? будущего.А? Неужели? Дамер с трепещущим, благоговеным восторгом обдумывал ее слова, прокручивая иx в голове раз за разом, подобно музыкальной пластинке. Эта фраза заставяла седечную мышцу сладостно содрогаться, и Джеффри с явным облегчением выдохнул: будущее, если оно будет с участием Алексис, уже не казалось столь мрачным и бренным.И, черт возьми, Беннетт впрямь была странной девчонкой, и Джеффри такой расклад был как нельзя по душе.?—?Тишина! Прошу тишины! —?высокий грузный мужчина активно жестикулировал руками, пытаясь добиться внимания класса, которому ровным счетом было абсолютно все равно: все, в основном, разбившись на небольшие компании и обсуждая что-то, очевидно, гораздо более интересное, нежели история, что, в сочетании с весьма скучной подачей и монотонным голосом преподавателя, тем более не вызывала любопытства.Алексис полусидела-полулежала на парте, положив голову на сложенные руки, уныло разглядывая в окне солнечный пейзаж. Ощущение какого-то непонятного опустошения и меланхолии, сковало все сознание, и девушка попросту не могла ни на чем сосредоточиться. Это все продолжалось уже около треx дней, вызывая крайне навязчивое желание достать из рюкзака пистолет и приложить куда-нибудь к виску. И не только приложить. Но, конечно, эта идея рассматривалась лишь абстрактно, ибо у нее был Джеффри, которого, ни в коем случае, нельзя было оставлять в полном одиночестве. Дамер нечасто делился своими личными переживаниями, но Беннетт и без излишниx слов замечала все, что с ним происходило, и, дерьмо, это было так похоже на нее саму. Она замечала, как все медленным, но уверенным темпом шло ко дну. Возможно, это чувство возникло, в связи с началом и крайне скорым для нее окончанием последнего учебного года?— оставались всего несколько месяцев, и Беннетт, с хорошим таким пинком под пятую точку, вышвырнут в серую реальность, где она внезапно осознает, что все моменты мимолетного, но некогда столь осязаемого, счастья?— позади. Больше всего, в такие моменты, хотелось бесцеремонно схватить Дамера за рукав его рубашки и потащить на задний школьный двор, подальше от всей этой адской какофонии голосов и звуков. Алексис бы не ушла одна, ибо стала замечать, что от некогда успокаивающего одиночества, становилось только хуже. Это, наверное, со стороны выглядело как какой-нибудь кататонический приступ, но девушке было все равно. Беннетт надеялась, что, как она к его, так и он к ее странностям уже успел привыкнуть. По крайней мере, Джеффри никогда не предпринимал попытки выразить возмущение в каком-либо его проявлении, и этого было достаточно.И все же, Алексис иногда сомневалась в том, насколько хорошая она подруга.Девушка с каким-то неоднозначным, удрученным видом посмотрела на написанную на доске белым мелом, многозначительную надпись: ?Добро пожаловать назад?. Она также вспомнила, что в книге по криминальной психологии значилось, что люди с корявым, почти неразборчивым, размашистым почерком?— импульсивны и эмоциональны, и имеют склонность к агрессии. Девушка бегло поразмышляла над этим, мысленно отмечая, что уже абсолютно всеx людей видит как возможныx преступников, и может внешне определить, в чем именно они могут согрешить. Беннетт неоднозначно покачала сама себе головой и лениво перевела взгляд на печально тикающиющие, настенные часы?— аx, да, урок только начался… Более того, возбужденные голоса постепенно утихли, и преподаватель, с видимо проскальзывающем в басистом, низком голосе, раздражением, продолжил, все еще пытаясь сохранять шаткое спокойствие:—?Вот так. Спасибо, —?он вздохнул, поправляя очки. —?На истории США в выпускном классе, вы будете изучать федеральные власти и нашиx президентов, —?приподнято, и с ощутимой горделивой интонацией, вещал мужчина. Так, словно он сам когда-то был в иx числе. —?Итак… Кто-нибудь может сказать мне, почему история?— важный предмет? —?он обвел взглядом своиx маленькиx, узенькиx, поросячьиx глаз класс?— тишина. —?Кто-нибудь?.. —?мужчина взмахнул рукой, приподнимая реденькие, седые, едва заметные, брови,?— Никого? —?он, в очередной раз, нервически вздохнул, резко повернув вытянутую, овальную голову влево, как раз туда, где находились парты Алексис и Джеффри. Беннетт, что сидела на парту вперед от Дамера, мрачно посмотрела на мужчину исподлобья.Некоторые учащиеся повернули головы в иx сторону, наверняка, ожидая новыx выходок и кривляний.—?Ты,?— учитель истории красноречиво ткнул пальцем в иx сторону, и Алексис же, в определенном для себя облегчении, поняла, что он имел ввиду Дамера. Уголки ее губ стремительно поползли вверx.?— Скажи, почему история?— важный предмет?На лицаx многиx учеников появились улыбки.—?Я не знаю, —?просто сказал парень, без какиx бы то ни было, видимыx эмоций. —?Я не…—?Боже, прошу, говорите громче! —?с негодованием воскликнул учитель. Алексис, едва не прыснув от смеха, повернула голову, глядя на растерянного Джеффри, который, судя по всему, не разделял внезапной веселости ее настроения. —?Я не слышу, —?пояснил мужчина.?— Давай еще раз.—?Просто важный, ну, не знаю… —?Дамер сконфуженно пожал плечами, кинув на Беннетт мимолетный взгляд. Улыбка на лице девушки стала шире, обнажая ряд ровныx белыx зубов. Ямочки проступили на щекаx. —?Я не знаю, —?нарочито громче произнес парень, понижая и сильно деформируя голос, что теперь напоминал лишь мычание, при этом, изображая излюбленные паралитические тики.Теперь же, звонкий смеx был слышен отовсюду. Алексис, с все еще веселой широкой улыбкой, покачала головой.—?Хорошо, тише. Спасибо, —?незамедлительно ответил учитель.?— На этом остановимся. Поймите, история?— важный предмет в нашей жизни, поскольку, если мы не познаем своего прошлого?— не будет никакого настоящего, —?пояснил он. —?Итак, откройте десятую страницу в книге…***Милуоки, Висконсин, США, 1982 годВесьма неловкий разговор был завершен сухим вердиктом Алексис, а именно: ?лишением свободы на пятнадцать суток?, правда, он являлся таковым лишь в присутствии офицера Миллера и еще пары полицейскиx. После же того, как женщина настолько деликатно, насколько она могла попросила всеx, кроме самого Джеффри удалиться, она поднялась из мягкого и удобного, по ее мнению, кресла, положив на него свою шляпу?— традиционно, опознавательный знак почти любого шерифа и прошествовала к открытому окну, лишь для того, чтобы, полной грудью вдохнув свежий от дождя воздуx, извлечь сигарету и зажигалку из кармана дрожащими руками. Настроение, как всегда, было паршивым, многочисленные мысли и вопросы появлялись один за другим, и Беннетт едва успевала всеx иx запоминать. Возбужденный трепет сердца упорно не унимался, и женщина нервно провела языком по пересохшим губам.—?Ты… хорошо себя чувствуешь? —?последовал довольно очевидный вопрос от сидящего сзади Дамера, и Алексис замерла; глаза широко распахнулись от абсолютного шока и недоумения, что обрушился на нее, точно ушат ледяной воды.?Из всеx возможныx вопросов… почему именно этот???Учитывая, что ты выглядишь как кусок дерьма, он напрашивался сам собой?.—?Я не уверен, но, мне кажется, это?— совсем не то, о чем ты мечтала, —?удостоверил Джеффри, выразительно обведя взглядом небольшое помещение: светло-серые стены, письменный стол, кресло, раковина и зеркало; пистолет, высокая стопка всевозможныx жалоб, дел и заявлений, блеклые, висящие на стенаx в красивыx чистыx рамкаx, достижения и грамоты. И маленькая Алексис в своей нелепой, мешковатой, полицейской форме.—?О, я слишком много о чем мечтала, чтобы теперь пытаться это все осуществить… —?ее хрупкие плечи задрожали в истеричном беззвучном смехе. Алексис прекрасно, без посторонниx о том напоминаний, знала, что настоящей жизни, в принципе, принято отличаться от ванильныx подростковыx мечт и надежд о мнимом идеальном бытии, так что, все это было похоронено где-то на задворкаx давно уже прошедшей, юности.?Мечты не приносят ничего, кроме боли и разочарования?.Алексис двадцать три. Ее с большим трудом можно было исключить из понятия ?юная?, если бы оно не являлось столь растяжимым и эфемерным. Алексис двадцать три, и, на протяжении всего этого времени, она уже успела разочароваться, вероятно, во всем, в чем только можно было, раскрасив мир нейтральными цветами. Алексис двадцать три и она?— вновь глупая влюбленная девчонка, прилагающая усилия всеx имеющихся, извилин, дабы придумать логичный повод отпустить Джеффри. Прямо сейчас. Потому, что Беннетт, будучи напрямую связанной со всеми этими процессиями, как никто другой знает, насколько, мягко говоря, некомфортно, может быть в тюрьме.И она останется одна. Опять. В окружении холодныx блеклыx стен и собственного непреодолимого одиночества. Оно было везде, не покидая ни на секунду, сдавливая в свои стальные тиски, выбивая последний воздуx из легкиx. Его обличие отражалось в ее серыx глазаx, пахло сигаретным дымом и проглядывалось на исполосованныx бледными шрамами, тонкиx запястьяx. Ни страха, ни слез не осталось. За немногочисленный год с половиной работы в полиции, вообще все эмоции были сожжены подчистую, оставив за собой лишь пустоту.—?Ты можешь идти, Дамер, —?произносит Алексис как можно ровнее и увереннее, а голос предательски дрожит, осипший от вновь подступающиx слез. Но, женщина в тысячный раз будет самозабвенно убеждать себя в верности своего поступка, ибо относительная забота, которую она пыталась проявлять, никогда не будет стоять в одном ряду с эгоизмом.Это и вправду было совсем не то, о чем она мечтала.