Часть 3 (2/2)

Сюйкунь не сразу соображает, что происходит, и удивлённо поворачивает голову, боясь, что ему это всё на самом деле кажется и он попросту сошёл с ума на фоне бесконечных мыслей о том, как же сильно он когда-то, наверное, проебался перед судьбой, но сейчас…

— Ченчен… — выдыхает он, проигнорировав чужую зажигалку и роняя сигарету (возможно, она упала в воду, но какая сейчас вообще разница).

— Привет, Кунь, — тот улыбается совсем мягко. — Прости, работы было много последний месяц, я только и мог, что просить Джастина купить тебе бутерброды и кофе, времени даже на соцсети не было, я просто приходил и падал без сил, и…

Он не успевает дальше продолжать глупо оправдывать своё исчезновение, Сюйкунь без лишних слов просто обнимает его и ЧенЧен роняет зонт на деревянную поверхность пристани.

Сюйкунь обнимает крепко и отчаянно, боясь, что это и правда всё полный бред его поехавшего от безысходности и тоски мозга, и Ченчен запросто исчезнет сейчас, растворившись меж пальцев, будто это один из его глупых снов. Он утыкается носом в чужую шею, игнорируя то, что если они так и продолжат стоять под падающими каплями, то промокнут и могут заболеть, но забывается, когда чувствует, как чужие пальцы сжимают его рубашку — это всё правда похоже на один из его почти кошмаров (именно так он характеризует сны, от которых на утро в груди саднило и хотелось выть), который никогда не должен был сбыться, и он так сильно боится открывать глаза, что попросту не делает ничего, кроме как старается прижаться ближе, лишь бы Ченчен больше никогда не исчез.

— Ты меня задушишь сейчас, — чужой смех настолько же привычный, насколько совершенно далёкий. — Я здесь, Сюйкунь, я никуда не уйду. Больше никогда. — Будто читая его мысли произносит мягко он.

— Прости, — Сюйкунь немного запинается и отстраняется совсем немного, чтобы видеть его лицо, — я просто соскучился. Мы не виделись почти… полтора месяца?

— И в этом моя вина, я должен был хоть раз тебе написать, — Ченчен не знает, что ещё может сказать в собственное оправдание, поэтому только глупо улыбается, поднимает зонт, чудом не улетевший с пристани, и берёт ладонь Сюйкуня в свою. — Мне рассказывали, как ты себя чувствуешь, и я был спокоен, что ты в порядке. Чжентин, кстати, сказал, что ты ему отказывал много раз… Я думал, у вас что-то выйдет.

— Почему? Мне нравишься ты, — слова вырываются сами собой, пока Сюйкунь застывает, смотря на свои пальцы в чужих. — Я имел в виду, что… — Он хотел бы как-то оправдаться, но тут же забивает и пускает ситуацию на самотёк, в конце концов давно было пора это сделать. —Ай, ладно.

Ченчен, сначала удивившись внезапной откровенности, будучи готовым к худшему исходу этого разговора, только смеётся неловкой ситуации и подносит чужую ладонь к своим губам, чтобы мягко коснуться костяшек.

— Я рад, что это взаимно.

Дождь на севере Бруклина заканчивается.