Часть 3 (1/2)
haux — ricochet Есть некоторые вещи, о которых сложно тупо говорить ртом.
Сюйкунь крутится на стуле, обновляя новостную ленту и интенсивно игнорирует сообщение от Чжентина, который, кажется, всё никак не может понять, что Сюйкуню вообще-то на него ровным счётом похуй и от его сообщений ничего не изменится.
От скуки открывается инстаграм — Линькай выложил фото с Цзыи. Сюйкунь от этого чуть ли не роняет телефон на пол, потому что вау! хоть кто-то добился того, чего хотел — лайки собираются на фото так же быстро, как и комментарии, которые один за другим повторяют одно и то же ?ура, ты вышел из френдзоны?. Сюйкунь открывает сторис Линькая и там они с Цзыи идут за мороженым, а потом за баббл ти, а потом Линькай выкладывает в сторис то, как Цзыи стоит спиной и рассматривает какую-то надпись на стене, а затем появляется сторис, как Линькай держит Цзыи за руку.
Сюйкунь решает, что на этом интернета ему хватит и нужно срочно покурить. Он блокирует кассу, оставляет записку, что вернётся через пять минут (на всякий случай), ставит табличку с напоминанием о ведении видеонаблюдения и идёт к запасному выходу, откуда выходит и сразу же садится на ступеньки. У него совсем нет мыслей — голова пустая, забита только глупыми картинками огромной руки Цзыи, которая держит ладонь Линькая, а тот счастлив до невозможности. Сейчас он из этих отношений сделает тупую сенсацию и каждый день будет постить по миллиону сторис о том, как он проводит свой день с Цзыи… Не то чтобы Сюйкунь был против, потому что Линькай, вообще-то, добивался этого год (ну, как добивался, сначала стеснялся жутко, аккуратно так подкатывал, думал, пройдёт всё равно, но в конечном итоге все узнали о его краше, кроме самого Цзыи, конечно, а потом, где-то с месяца три назад, перестал стесняться и начал прямым текстом говорить, чтобы тот его трахнул — понял наконец-то), но вся эта ситуация бесит тем, что сам Сюйкунь не в состоянии повторить то же самое, что задевает не хуже остальных факторов (ну и ещё то, что Линькай теперь постоянно будет тусоваться у них дома, а он громкий и невыносимый, придётся брать по миллиону смен, лишь бы не убиться). Ну, он пытался… немного, но всё равно ничего не вышло, видимо, сказать прямым текстом всё ещё не самый плохой вариант.
Сигарета тлеет в пальцах, когда Сюйкунь успевает сделать только пару тяг, всё остальное время пялившись в кирпичную стену напротив. Он вздыхает и кидает бычок в мусорку, промахнувшись и цокнув языком.
На первый взгляд на кассе всё в порядке, и Сюйкунь не сразу замечает то, что поменялось за те условные пять (или сколько он был снаружи) минут не на рабочем месте, но, когда он садится на стул и берёт телефон в руки, а взгляд падает на прилавок, он замечает два бутерброда, завёрнутые в бумажные свёртки, те, что он получает практически каждый день, только в этот раз по-особенному заботливо, декоративно перевязанные верёвкой. Сюйкунь непонимающе смотрит на них несколько секунд, а затем заторможено тянется, чтобы проверить — ещё тёплые, почти горячие. Он как-то неосознанно усмехается, скорее шокировано, чем как-либо по-другому и берёт один бутерброд в руки. Нет, ну точно его работа, да ещё и два… Джастин бы съел по дороге сюда один, а Чжентин сегодня слишком занят в студии (но всё равно находит время, чтобы написать тонну сообщений про ?детка плиз донт дай… ю а соу секси… аха?). Напрашивающийся вывод больше похож на тупой ход его больной фантазии, но когда Сюйкунь, разворачивая бутерброд, внезапно кидает взгляд на неубранную табличку о перерыве, то замечает на ней стикер.
Нет, это точно шутка.
Он тянется к табличке, берёт её в руки. На стикере знакомым почерком коротко написано: ?сегодня на пристани пляжа в десять вечера, не опаздывай :)?. Сердце пропускает удар, но явно не один. Весь остаток дня Сюйкунь не находил себе места и ему хотелось быстрее сбежать, потому что даже посетителей не было, будто намекая, что можно было бы свалить домой, привести себя в порядок и поехать на встречу к неизвестности, но камеры видеонаблюдения и выговор от начальства заставляли его сидеть за кассой и делать вид, что он совершенно никуда не торопится и совершенно не хочет уйти как можно скорее. И стоило часам пробить половину десятого вечера, Сюйкунь быстро закрыл кассу и выбежал из магазина, предварительно вызвав такси.
На пляже было тихо и пусто. Он жмурится от мягких последних лучей солнца, выходя из такси, и непонимающе оглядывается вокруг — две минуты до десяти и быть того не может, чтобы он пришёл первым. Сюйкунь всегда опаздывал куда-то, кроме работы, и, возможно, именно это решило всю его дальнейшую жизнь в беспокойных метаниях от того, что он боится никогда не найти возможности попросту поговорить.
Сюйкунь почему-то глупо смеётся сам себе, качает головой и идёт на пристань по дороге из камня. Возможно, это мог бы быть чей-то пранк — часы показывают ровно десять и солнце почти село за горизонт. Он опирается на перила и без цели смотрит на воду, не замечая, как проходит несколько минут и темнеет. Да уж, Ченчен никогда не опаздывал и не позволял себе такого. Наверное, Сюйкуня и правда обманули, а может быть, просто решили преподать урок о том, что время — не резиновое и иногда неплохо поспешить в каких-либо вещах. Как будто он и так не понял это. Он оглядывается, а на пляже всё ещё никого, как будто весь Бруклин просто взял и вымер на это время, даже машины не ездят — просто с ума сойти. Сюйкунь трёт лицо ладонями и думает, что может пробыть здесь ещё минут пятнадцать, всё равно никуда не торопится, а Цзыи и Линькай ему за его лёгкое опоздание явно спасибо скажут, как только он вернётся домой и привычно застанет их двоих на диване в общей комнате. Но ведь, если подумать, всё равно есть вероятность, что его никто не обманул и он не зря тешит себя глупыми надеждами, так ведь?
Сюйкунь достаёт сигарету, зажимает её между зубами и ищет зажигалку в карманах, забыв, в каком из её оставил. Неожиданно, на сигарету падает капля и Сюйкунь дёргается, рефлекторно смотря вверх, а затем на горизонт — по прогнозу не обещали дождя. Хочется завыть.
В следующий момент, когда он готов развернуться и побежать на ближайшую остановку, над его головой перестают дробно падать капли, а к всё ещё зажатой сигарете кто-то подносит горящую зажигалку. — На севере Бруклина опять дождь, — говорит знакомый голос. — И ты снова без зонта.