Глава тринадцатая (part-2) (1/2)

Я растворяюсь в тебе, мне едва хватает воздуха,И все, чего я сейчас хочу, провалиться в пропасть.Но "быть близко" не значит быть рядом, и нам нужно пересечь черту.***Лиса всё ещё сбито дышала после стремительного подъема. Смотрела глубоко. Своими-слишком-распахнутыми, когда Ким рванул к ней, преодолевая оставшиеся несколько шагов, обхватывая руками, врезаясь своим телом так, что оба ударились о широкую колонну. А через мгновение столкнулись и их рты.

Просто. Нужно. Без слов.

И глотку отпустило.

Её рука зарылась в мягкие волосы на его затылке. Сильно, тоскующе, сжимаясь, так прекрасно-правильно. Будто там ей и место. Всегда. И ему кажется, Боже, пусть только кажется — что может быть правильнее движений этих пальцев? Таких горячих, почти злых, притягивающих.Я знаю, что это, Манобан. Клянусь, я знаю вкус этой тоски... пряный, отдающий пуншем.

Пьянящий.Ким провёл языком по её губам, не соображая, раздвигая их, проникая внутрь, горячо, мокро, почти не веря в то, что он здесь, с ней. Прижимает её к колонне. Вдыхает этот запах. Наконец-то.Староста девочек.Староста мальчиков.Сдвиг по фазе.Скользящее встречное движение — и оба стонут как помешанные. Громко, глухо. Почему достаточно одного контакта ртов, одного столкновения языков — и они горят, превращаясь в уголь? Рассыпаются раскалённым пеплом, рвано дыша в губы друг друга. Почему?Руки Тэхна скользят по тонкой талии вверх, сминая прекрасную ткань платья, сжимая её в пальцах. Перебарывая желание разодрать его на части. Прямо здесь, в темноте. И к чёрту эту дорогую роскошь. К чёрту тех, кто внизу. Веселится и потеет на танцплощадке. Так банально — но единственные, кто был сейчас во всей школе, это он и она. И — может быть — ожидание. Оно так вжилось под кожу, что стало почти материальным. Почти обзавелось душой. А иногда, видит Бог, управляло и разумом. Он остановил свои руки, поглаживая большими пальцами грудь. Слегка надавливая, чувствуя твердеющие соски под подушечками пальцев сквозь нагретую её телом материю. Колотящее в его правую ладонь сердце. Влажный звук разорванного поцелуя, и он замирает, слегка касаясь кончиком носа её переносицы. В почти чёрных глазах на секунду появилось напряжение. Словно она боялась, что его руки сейчас сделают больно. Или оттолкнут.Всё в порядке, Манобан. Нихрена не в порядке. Вместо того, чтобы что-то сказать, он снова, на этот раз мягко, прижался губами к её губам, тут же встречающих, с готовностью распахивающихся. От этой покорности по спине прокатила очередная горячая волна, рассыпая мурашки, выступая невесомой плёнкой испарины на висках. Тонкие руки соскользнули с его волос. Сбежали вниз по груди, останавливаясь на несколько секунд. Это совсем не руки Пак. У Манобан пальцы приятно-прохладные, и эту прохладу он ощущает тут же жгущим прикосновением, словно прямо к коже.

Тихое рычание отдаётся вибрацией на языке Лисы, кончик которого он тут же прихватывает зубами и прикусывает, что заставляет её вздрогнуть. А в следующую секунду резко выгнуть спину. Потрясающе-абсолютно-восхитительно. Её красивое тело. На мгновение отстранился, чтобы сделать глоток воздуха. И тут же. — Ким... я...Она задыхалась. Он тоже задыхался, будто самим собой. Наверное, именно это заставило его протянуть одну ладонь к горящему лицу Лисы и мягко погладить костяшками до виска, обхватить, оглаживая скулу, не давая закончить.— Ш-ш... Ты сегодня такая восхитительная. Сказать это вслух. Испытание. Но получилось... так искренне. Наблюдать, как она всматривается в него почти в ужасе. Но затем прикрывает глаза, слегка поворачивая голову к его запястью. Вслушиваясь в сбитый шёпот парня. И бешеная, кипящая волна плавящей нежности, смешанной с желанием, затопила его. Погрузила, накрыла с головой. — Я хотела... Ким, пожалуйста, — просьба такая тихая, хриплая. Тягучая, как патока. Тэхён едва не рычит от мягкости голоса. Бля, этот голос... и стояк в штанах едва не разрывается пульсацией от задыхающегося звучания.— Что?— Прости меня. Он замер.

Растерянно моргнул. — За что? — дыхание касается кожи. Между ними всего несколько сантиметров. Влажных, пульсирующих нетерпением. А она... извиняется?— Я должна была сказать... по поводу Куна... Цая. Господи, о чём ты думаешь?— Цая? — тупо переспросил Тэхён.— Да, — она быстро облизала губы. — Ну, ты же запрещал.Блять.Что-то, отдалённо похожее на злость, начало жужжать где-то в третьем позвонке. Серые глаза прищурились. Неужели даже сейчас, когда его язык минуту назад был почти на глубине гланд Манобан, она собирается говорить с ним об этом придурке? Или это... это появление, поцелуи — что, что-то вроде подготовки? Отвлекающего манёвра?

Ким напрягся. В глазах Манобан вспыхнул страх.— Нет, погоди...— Он скоро станет твоей любимой темой для разговора, а? — он отстранился, опуская руку, которая недавно ещё гладила кожу манобановской щёки. — Тебе недостаточно того, что ты провела с этим мудилой вечер?— Нет.Тэхён уставился на неё. Растрёпанный, возбуждённый и злой. Манобан тут же спохватилась: — То есть... я не это имела в виду.— Что тогда?— Что ты не прав. Я всего лишь хотела попросить прощения. Ты запретил мне общаться с ним, чтобы защитить, — правда отчего она не знала, но вину ощущала слишком остро. — А я... — её голос дрожал совсем немного. И, кажется, она всей душой верила в то, что городила.— Отлично... — он сделал шаг назад, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Пытаясь взять под контроль. Слишком много всего сейчас разрывало изнутри. — Просто супер. Отвернулся и несколько секунд стоял, не двигаясь. А затем снова вперился взглядом в лицо Лисы. Выражение которого показалось ему... странным. Почему — он не понял. Поэтому просто процедил:— Знаешь, когда в следующий раз соберёшься заговорить о нём при мне, лучше предупреди заранее. — Чтобы ты успел убежать подальше?Тэхён сощурился ещё сильнее. Стиснул зубы и сделал один длинный, раздражённый шаг вперёд, который чуть не заставил девушку снова припечататься к колонне. Но она осталась стоять на месте. И что-то в её глазах...— Слушай меня, Манобан. Не переходи границы дозволенного. Никому нельзя переходить границы дозволенного, поняла? И ты не грёбаное исключение, чтобы... Чтобы. Губы с привкусом пунша закрыли ему рот. Ким оторопело замер. Моргнул.

Что ещё за?..Пара секунд — он резко отвернул голову, всё ещё не до конца осознавая — показалось ему или в самом деле Манобан только что использовала его способ окончить ссору. — Какого хера ты... Ты.

Снова. Рука скользнула на затылок, привлекая к себе. И на этот раз язык прочертил быструю влажную полоску по контуру его губ, а затем исчез в горячем ротике, который тут же обхватил подбородок, заставляя резко выдохнуть.Она с ума сошла? Что ещё за игры? Двинулась крышей на почве неудовлетворённого... ох, блять.Зубы нежно прикусили кожу над кадыком. Тэхён сжал челюсть. Не смей поддаваться этому, Ким. Не смей, понял? Старательно игнорируя терпкое возбуждение, текущее по животу в пах, он облизал губы, когда неровная дорожка поцелуев оставила за собой влажный след на шее к воротнику, а руки нырнули глубоко под пиджак, оглаживая напряжённые плечи. Слегка скребя ногтями по материи. Возвращаясь к груди.Что она делает. Что она задумала. Чего она этим добивается. Что...Вопросы вынеслись из головы, когда он ощутил, что руки мягко толкают его, и тело бессильно приваливается спиной к стене. Господи. Пальцы уже расстёгивают первую пуговицу его рубашки, а слюна отказывается проходить в раскалённое, как песок в пустыне, горло.— Манобан, какого чёрта...Она только целует его горячую кожу, часто дыша, разнося этими быстрыми прикосновениями жар по каждой вене, впитывающий и разрывающийся на кончиках пальцев. Господи. Она, кажется, возбуждалась не меньше, чем он сам. Он следил взглядом, как горячий рот жмётся к нему сквозь рубашку. Словно пытается ощутить вкус кожи, пробиваясь для этого к самому его существу.И он соврёт, если скажет, что это не сводило с ума. Сводило. Заставляло бежать к обрыву и прыгать. Она. Всему виной одна лишь она. Лиса сводила с ума. Так уверенно и так красиво. Так, как будто это правильно. И он, кажется, начинал в это верить. Начинал верить, что это правильно.

И не в силах больше наблюдать за ней, парень схватил её за предплечья и впечатав в каменный столб сверля взглядом и не отводя его ни на секунду с красивого лица. И его взгляд не давал ей и на шаг отойти. Гипнотизировал, заставляя стоять на месте и смотреть ему в глаза.

Ведь если и падать в пропасть, то вместе. Виновата-то она.В полутьме он казался ей самым потрясающим и самым жутким творением этого мира. Этого и всех остальных вместе взятых. В белоснежной рубашке, подчёркивающей лёгкую смуглость идеальной кожи, с шоколадными волосами, слегка спадающими на лоб. Взглядом. Кричащим и молчавшим одновременно.— Мы в полном дерьме, Манобан.

И одно единственное слово ревущим набатом разорвалось в сознании. "Мы. Мы, мы." А в следующую секунду он вновь впился в губы.Он прижался к ней, вынося из головы последние здравые мысли. Господи, зачем она расстегнула ему рубашку? Кожа груди баскетболиста, кажется, была раскалённой, пылающей. Ей впору быть холодной, будто лёд, как и сам Ким, но она же наоборот — плавила. Заставляла растекаться. Девушка ощущала этот жар сквозь ткань собственной одежды, невольно прижимаясь к нему, позволяя пальцам стиснуть её плечи и вновь впечатать спиной в холодный столб, пока губы сминались под напором жёсткого рта. Хребет упёрся в твёрдую перекладину, и, наверное, ей было бы больно, если бы она осознавала хотя бы что-то.Лиса приоткрыла глаза, встречая прямой взгляд. Тёплый, нуждающийся, просящий и не такой как обычно. Вовсе не холодный и раздражённый, а совершенно спокойный и тёплый.Руки осторожно коснулись плеч. Губы приоткрылись, и парень не медля скользнул языком внутрь. Горячие руки Кима аккуратно удрали передние пряди волос рыжеволосой.

И он не понимает. Не понимает, почему не может отпустить-её-блять на все четыре. Не понимает, почему она убивает в нём то, без чего он не сможет.Я ни черта не понимаю.

Выдохнул, когда прохладные пальцы погладили ключицу, и он еле успел взять под контроль судорожный выдох от нежности этого прикосновения. А после она провела холодными пальцами по торсу и прошлась ими по кубикам пресса.И он позволил себе сдаться на милость рукам Манобан. Ким перехватил и крепко сжал двумя пальцами тонкий подбородок, отводя его в сторону, наклоняясь и впиваясь в её шею жёстким поцелуем. Останутся следы, он был уверен, но — пусть. Яркие красные пятна на белой коже. Он почти представлял их в полутьме коридора.

И пальцы Кима потянулись к спине старосты, опустились где-то чуть ниже поясницы и, нащупав холодный замок, потянули его вниз. Неприятный жужжащий звук возбуждал обоих, и Лиса слишком шумно вдохнула, оглушая Кима.Переместив руки на ткань у плеч девушки, он аккуратно стягивает ещё вниз, обнажая Манобан, и платье падает вниз. Тонкие руки тут же метнулись вверх, но Тэхён перехватил их, отводя и прижимая к каменной стене.

Нет, Манобан.

— Не лезь... — выдохнул, наклоняясь ещё немного ниже, чувствуя сбитое дыхание в своих волосах. Руки скользят вверх по втянутому животу, рёбрам, оглаживают каждое, обхватывают небольшую грудь, совсем не такую, как у Джой. Маленькую и упругую. И всё, всё, чёрт возьми, как тогда. Два дня назад. Когда он не сомневался, что был единственным, кому она позволила касаться себя так. Ласкать напряжённые соски, чувствуя лихорадочное биение сердца под ладонью. А она так выгибалась навстречу, и в тот же момент из горла Лисы вырвался тяжёлый полустон.Какого же грёбаного хрена его это так сильно душит сейчас? Разрывает на желание убить и желание оказаться глубоко в ней.

Губы обхватили сосок, и глаза Кима прикрылись от глухого стона, который ударил по сознанию. Почти физически. Заставляя слегка сжать зубы на твёрдой вершинке, а её спину — сильнее почти вывернуться, так сильно она вжалась в него. Кажется, вот-вот раздастся хруст позвоночника. Горячие пальцы зарылись в волосы на его затылке— Ещё...

Она ничего не соображает. Её сдавленный шёпот пробился в его мозг. Пробрал до дрожи, заставляя на несколько секунд забыть обо всём.Тебе приятно, Манобан. Извиваешься, как кошка. Хочешь ещё. Я знаю, ты хочешь. Меня. В себе. Прямо сейчас.Ладони обхватывают сжатые бёдра и с нажимом ведут вверх, касаясь резинки белых трусов. Девушка плотнее стискивает их. Это заставляет его оторваться от груди и поднять голову, вопросительно глядя ей в глаза.

Какого хрена не так?

Её взгляд прямой, распахнутый. Полный... твою мать, он не сможет в этом разбираться сейчас. Просто протискивает колено между ног девушки, облизывая губы, на которых всё ещё чувствует вкус её кожи. Карие глаза расширяются, не отрываясь от его лица. В её взгляде борьба. На секунду Тэхён застывает, чувствуя, как она напрягается.

Он хочет её, а она хочет его — и лучшее подтверждение этого здесь. Снова под его пальцами, нащупывающими ткань трусов. Насквозь мокрую. И от этого сводит дыхание, потому что Ким уже почти представляет, как это — быть в ней. Глубоко и горячо, двигаться, смотреть в запрокинутое лицо. Колено не даёт ногам снова сжаться, но Манобан стыдливо прячет взгляд, отворачиваясь, закусывая губу. Руки смещаются немного глубже, и Ким подхватывает её под ягодицы, разводя ноги шире и подтягивая вверх так, чтобы раскрытая для него промежность оказалась на уровне паха. Так, что можно прижаться. Сильно.

И сделать несколько лёгких толчков, будто он уже трахал её.

Отчаянный румянец заливает щёки, и Лиса поднимает глаза. Господи, она распахнута перед ним. Его руки, его тело. Всё это так близко. Напряжённое лицо в нескольких сантиметрах от её собственного. Вздымающаяся грудь. Рёбра, мышцы, натягивающие кожу, когда он делает эти... невероятные движения, которым вдруг захотелось вторить. Подаваться навстречу, чтобы было больше. Мускулистый живот. Хотелось прикоснуться, и она это делает, проходится пальцами по прессу и, поднявшись вверх по груди, еле как, но стягивает с него рубашку. Но не откидывает вещь и лишь сильнее сжимает в руках. А во взгляде морских глаз читается такое дикое, почти первобытное желание, слегка испачканное... что это?

Сомнение?

Недоверие?

Злость?

Так хочется снять это с него. Отклеить, как прилипшую плёнку. Господи, он настолько возбуждён, что сводит дыхание — его руки сильнее стискивают кожу ягодиц, пока настороженный взгляд следит за каждым движением. Лиса торопливо подавляет стон, поднимая ноги и обхватывая ими узкую талию Кима. Робко. Неумело.

Тот всё ещё продолжает смотреть, будто испытывая. Проверяя, как далеко может зайти Манобан. А она... растерянно замирает на несколько секунд, теребя пальцами материю снятой рубашки. Затем отбрасывает её на пол и несмело протягивает руки, едва не вздрагивая от ощущения кожи под пальцами. Его взгляд останавливает её, но баскетболист ничего не предпринимает, только сжимает зубы.

Что я сделала? Почему ты злишься?

Но вопросы вылетают из головы — ладони прижимаются к широкой груди сильнее, движутся вверх, к плечам. Ким снова облизывает губы, когда пальцы жадно оглаживают его кожу. Взгляд приковывается к небольшому пятнышку на его шее.

Засос? И вопрос. Этот проклятый вопрос не удерживается за зубами.

— Это Джой? — и, будто застряв в загустевшем воздухе, повисает между ними. Тэхён усмехается, прекрасно понимая, о чём она. Заставляя себя по-прежнему смотреть девушке в глаза. Тот вечер жужжащим воспоминанием проносится в сознании: горячие губы Манобан на его шее. Ощущение жаркое, влажное. Прямо на этом месте. А потом. В ванной, утром. Добрых полчаса перед зеркалом, не отрывая взгляда от маленького полумесяца над ключицей. Сжимающиеся на палочке пальцы. Конечно же, он не свёл его и не старался как-то скрыть. Это след, напоминающий о ней. О том, что произошло. И даже рука поднимается. Только губы невозможно заставить произнести нужные слова.

— Да, это Джой, — играя с ней, произносит парень, сам не понимая зачем.Она никогда не узнает, что отметины Пак не живут на его теле, ведь он ей не позволяет. Короткий ответ почти бьет её, словно пощёчина. И она даже моргает так, словно он ударил. Пальцы, будто обжёгшись, отстраняются от засоса. Замирают в сантиметре от него. Поднимаются вверх и на мгновение касаются губ Тэхёна.

И что-то слишком искреннее в этом. Слишком сильное настолько, что внутри давятся яростью черти. Он подавляет в себе желание приоткрыть рот, прихватить нежные подушечки, которые уже скользят по скулам к раковинам ушей, на затылок, снова по шее, вниз.

Миллион. Или даже больше миллиона мурашек.

Она гладит его. Так, словно никого и никогда так не гладила. И вдруг он видит, как губы растягиваются в едва заметной понимающей улыбке, а в лёгком прищуре глаз откровенно читается знание того, что он врёт.

Помнит. Она, блять, помнит. И хочется дико зарычать, когда тёплые губы касаются ненавистного следа, оставленного этими же губами. И почему-то в этот момент присутствие на своем теле маленькой метки Манобан показалось абсолютно правильным. Будто она там и должна была быть: на его шее, под её горячим ртом. А в следующий миг Манобан обхватывает его плечи, трётся носом о границу его волос за ухом.

— Обманщик... — кажется, она хочет сказать именно это. Но рваный выдох перебивает собственные слова, когда Тэхён сгребает ткань её трусов в кулаки, стаскивая, отстраняясь и давая узким ступням коснуться пола. Позволяя ненужной материи легко скользнуть с бёдер и упасть под ноги. И в этот момент он понимает, что ему нужны её губы. А Манобан не успевает сделать даже вдоха, когда он возвращается к её лицу, обхватывая руками. И язык нетерпеливо чертит контур нижней губы, побуждая открыться навстречу ему. И она сама уже срывается на стоны прямо ему в рот, обжигаемая нервным, судорожным поцелуем.Тело ломит и вот-вот разорвётся на чёртовы части, а он въедается в её рот, яростно всасывая в себя влажный язычок, дико рыча, кусая, отпуская горящее пульсирующей кровью лицо Манобан и опуская руки к её бёдрам. Пальцы Лисы выпутываются из мягких волос и тоже опускаются вниз. К ремню брюк, который вдавливается в её голый живот при каждом толчке, что становятся практически неконтролируемыми. Млея от того, как язык Тэхёна вылизывает, врывается в рот, она расстёгивает пряжку только со второго раза.

Он на несколько секунд отстраняется — для того, чтобы помочь трясущимся рукам справиться со штанами. Господи, блин. Всё, что сейчас важно... и больше ничего... остальное — не сейчас, не сегодня. От звука расстёгиваемой ширинки у Лисы вырывается испуганный выдох. Потом — ещё один, когда он подхватывает её под бёдра, снова разводя ноги, снова прижимая к твёрдым полкам, прижимаясь сам.

Девушка чувствует Кима сквозь ткань его белья. Горячий, напряжённый. И — этот приступ паники.

Так, расслабься. Не дай ему понять, что ты боишься. Это же глупо... это же он.

— Тэхён, — почти неосознанный шёпот в его ухо.

Снова мурашки под смугловатой кожей. Произнесённое имя разрывается салютом в голове и разносится по сосудам вместе с шумящей кровью.

Как она это делает? Одним словом, одним движением губ сводит его с ума.

Ким закрывает глаза, тяжело сглатывая. Не понимает выражения этих пылающих радужек. Рука сама скользит по внутренней стороне её бедра. Выше, глубже, почти касаясь.

— Обхвати меня крепче, — хриплый голос. Будто не его, чужой. Но Манобан слушается — беспрекословно. Словно ждала его команды. Его приказа. Когда острые коленки стискивают его рёбра, Тэхён поднимает ладонь ещё выше, прикусывая губу от ощущения тёплой влаги на пальцах. Она мокрая. Для него. Уже не в мечтах. Не в полубреду. Осознанно. Не сдерживается.

Проникает внутрь — сначала одним пальцем, застывая. От тесноты и того, как Манобан задыхается. То ли от неожиданности, то ли от плавного движения. Затем — двумя. Стискивая зубы, едва не рыча, когда она выгибается, запрокидывая голову, упираясь затылком в холодную стену и цепляясь руками за неё.

В ней так туго. Немного разводит пальцы. Она тут же с шипением втягивает в себя воздух.

Ей больно? Тэхён начинает медленно двигать пальцами и практически тут же сам забывает о ком-либо, кроме дрожащей под рукой девушки. Горячая, влажная... блин, Господи, Манобан. Ким готов молиться вслух, чувствуя отчаянную пульсацию в члене, оттягивающем трусы. Он не сдержится, если она ещё раз застонет. Ещё раз подмахнёт ему бёдрами.

Ему нужно в неё. Сейчас. Просто в неё. Рука отрывается от Манобан, судорожно сдёргивая ткань трусов, и девушка странно вздрагивает, когда его член прижимается к ней. Ким... Без разделяющей тела ткани. Горячий. Одно резкое движение, один сильный рывок — и он внутри. Её громкий вскрик на секунду оглушает. На мгновение всё внутри опускается — Манобан сжимает пальцы на его плечах и молчит, тяжело дыша. Пряча лицо у него на шее, пока в затуманенные мозги протекает осознание.

Твою мать. Ты у неё первый.Первый.

Нет.

Нет, не может быть.

Она же сказала... Не сказала. Какого хера ты не сказала мне?.. Почему позволила... Чёрт. Тэхён не двигался, чувствуя, как её сердце вылетает навстречу его собственному. Как в голове рассыпались на осколки все грязные картинки с её участием. Самые мерзкие, самые развратные... Никто не касался её. До него. И эти руки, губы —ласкали только Тэхён.

А тело... Это горячее тело хотело лишь его, Кима. Принадлежало лишь ему.

Он прижимается к Лисе всем телом, чувствуя, как напряжен её живот и руки, как узко внутри. Как она вцепляется в плечи Кима ногтями, дрожа, и, кажется — Господи, пусть только кажется, — кожей он ощущает тёплые слёзы на прижатой к шее щеке. Медленно выдыхает, пытаясь держать себя в руках. Ощущает, как по спине скатываются бусины пота.

— Скажи мне... — сдавленно, задыхаясь. Мягко, как никогда. Расслабься. Хотя бы немного. — Скажи, что мне сделать?Она не прекращала дрожать, кусая губы. Будто боясь пошевелиться. Затем осторожным, невесомым движением провела кончиком носа по его уху.

— Просто... медленно, — тихо-тихо, касаясь дыханием волос. — Пожалуйста, ладно?

И стискивает коленями его бёдра, приподнимается, неосознанно сжимая его внутри. Вырывая из его горла рычащий стон. И сама же... блин, Манобан, что ты... сама насаживается снова. Раздирая в клочья остатки его самоконтроля. Не отводя тёмного, такого безумного взгляда от его глаз, устремлённых на неё. Взгляда, в котором он уже не тонет — в котором он безнадёжно идёт камнем на дно.

Челюсть сжимается так, что зубы вот-вот просто треснут. Он осторожно подхватывает её под колени, медленно толкаясь к ней тазом, входя до самого конца, чувствуя дрожь в каждой напряжённой мышце.

Не торопись. Ей не будет больно. Просто... медленнее. Так узко. Держи себя в руках. Ким, держи себя в руках. Не думай о том, как плотно и мокро стенки влагалища сжимаются вокруг члена.

Она держит его внутри так сильно, что скручивает нутро. Выворачивает наизнанку, а разрядка затянутым шаром пульсирует глубоко внизу. Живот напрягается, Тэхён подаётся назад и опять в неё, вызывая резкий выдох, опаляющий кожу шеи.

Замирает. Нет, он не кончит сейчас.

Она дрожит.

— Больно?

Тонкие пальцы впиваются в спину, прижимая. А когда Манобан отстраняется и тянется к его губам, он сам целует, осторожно и медленно.

Чёрт, конечно ей больно. Но она не зажимается, не отталкивает его. Через силу расслабляется, разрешает одним взглядом. Беззвучным "не останавливайся".Не останавливайся.

Всё. Просто... всё.Тэхён со стоном прижимается к её губам, целуя глубоко, возобновляя толчки. Медленные, размеренные, осторожные.