Глава десятая (1/2)
Если бы я сказала тебе, что люблю тебя,Скажи, каков бы был твой ответ?Если бы я сказала тебе, что ненавижу тебя,Ты бы ушёл прочь?Сейчаc мне необходима твоя помощь во всем, что я делаю.Я не хочу лгать, я полагаюсь на тебя.???Тёплые капли окутывали голое тело, смывая с него белую пену.
На часах уже полдевятого. Пятница. Занятия отменили, как и дежурство, а завтрак перенесли на девять, и всё благодаря сегодняшнему матчу по баскетболу.
Манобан массирующими движениями распределяет шампунь на рыжих волосах и напевает одну из любимых ею песен.— If I told you that I loved you. Tell me, what would you say?,— поёт она с лёгкой улыбкой и одновременно смывает с волос шампунь.
И вдруг. Раздаётся дикий грохот, отчего она роняет баночку с гелем для душа и оборачивается в сторону двери Кима, и ещё раз слышит стуки.
А Ким улыбается, когда слышит, как что-то падает и стучит вновь, сопровождая стук криком:
— Закрой рот, Манобан!И Манобан слегка улыбается. Похоже, она разбудила его...
Интересно, как он выглядит по утрам? Когда только проснулся. У него наверное лохматые волосы...
Девушка ещё больше расплывается в улыбке и на зло продолжает петь, но на этот раз старается и вытягивает все ноты.— If I told you that I hated you. Would you go away?Now I need your help with everything that I do.
Пройдясь мочалкой по телу, поёт она. Поёт и старается не задумываться о словах песни.— Я прибью тебя! Только попробуй выйти из ванны! Хватит петь свои тупые непонятные девичьи песни! Я проснулся из-за тебя!— вновь бьёт кулаком по двери.Она не сдерживается и издаёт смешок, и он слышит его и хмурит брови.— Ты думаешь, я шучу?...— I don't want to lie, I've been relying on you,— не даёт договорить ему Манобан.
Допев куплет, девушка приподнимает голову и убирает флакончик с гелем на место.
— Закрой рот!— слышится рычание за дверью.
Манобан промывает кожу водой и продолжает улыбаться. Чувствует в груди тепло, что начинает греть тело, и это вовсе не из-за горячей воды.— А то что?... кто-то проснулся в плохом настроении?
— А ты в хорошем? Не зли меня или я тебе его испорчу, Манобан!
— Договорились! Дай мне несколько минуток, и я выхожу,— радостно произносит она.— Договорились, ага, как же,— самому себе произносит парень и обратно ложится на кровать.
Смотрит в потолок, и губы плавно расплываются в улыбке, вспоминая её пение.
Она красиво поёт.И на секунду. Всего лишь на одну маленькую секунду закрыв глаза. Он представляет, как она поёт ему. Ему и только.
Как он лежит на её коленях и смотрит на неё, а она перебирая пальцами его волосы, так же красиво поёт ему. И вдруг электрический ток проходит по телу, и он открывает глаза, совсем не улыбаясь.
Но этому не бывать... никогда. И от этой мысли становится неприятно горько. Взгляд застывает на одной точке, а губы кривятся от тупой обиды, причины которой совершенно нет.
И в голову бьёт безумная мысль.
Он переводит взгляд на дверь ванны. Ему ведь ничего не стоит просто подойти, повернуть этот чёртов замок, зайти внутрь и подойти к ней... он с огромнейшей лёгкостью вскроет дверь, ведь замки тут примитивны.
Интересно посмотреть на её лицо в этот момент. Как она отреагирует? Будет орать? Или... или можно узнать об этом.И под непонятным воздействием он поднимается с кровати и подходит к двери. Помедлив несколько секунд, всё же тянется к замку, но останавливается когда слышит:
— Я закончила, ванна твоя, Ким,— а после хлопок и щелчок её двери
Ты идиот, Ким.
Полнейший идиот.???После завтрака все школьники разошлись. Кто-то пошёл в комнаты, кто-то был на улице, а Лалиса сидела в библиотеке.
Сидела в библиотеке и изучала параграф по физике. Физика — единственный предмет, который девушка ненавидела, ведь не понимала его от слова совсем. И это очень сильно злило её.
Девушка настолько увлекается изучением параграфа, что не замечает, как напротив кто-то садится.
Парень подпирает голову рукой и наблюдает за девушкой, что хмуря брови, водит большим пальцем по нижней губе. Бегает глазами по параграфу, не поднимая головы, и старается запомнить всё, что читает.
— Ты перечитываешь этот параграф уже седьмой раз, Манобан, произносит он и расплывается в улыбке.
Лиса вздрагивает и удивлённо поднимает взгляд.
— Сюйкун?!— восклицает она громче, чем казалось в голове, и, опомнившись, прикрывает рот рукой, осматриваясь по сторонам.— Собственной персоной,— зачёсывая волосы назад, сладко произносит парень.
— Тебя уже выписали? Так быстро?— быстро бегает глазами по его лицу, замечая пластырь над бровью и царапинку на носу.— А ты не рада?
— Рада! Очень рада! Я переживала за тебя! Как ты?... прости, что так вышло,— опускает глаза в пол и начинает перебирать пальцы между собой.
— Эй! Ты чего? Совсем?— строго спрашивает он, выпрямляясь в спине,— ты не должна извиняться! В этом нет твоей вины,— наклоняется к ней через стол и накрывает её руку своей,— во всём виноват поганый Ким,— зло произносит парень.
Манобан смотрит на его руку, что лежит поверх её, а после и на него.
Что-то её отпугивает. И это что-то — ненависть, с которой он говорил о Киме только что.
Почему-то хочется встать и защитить Тэхёна. Сказать, что он не поганый... что он не хотел, и это вышло случайно, но...
Тебе откуда знать, Лис?
Он специально, и он не прав. Ты знаешь это. Очень хорошо знаешь, но почему сейчас так хочешь отгородить его в глубине души?
Для чего это всё?
И его рука, лежащая на её, сейчас мешает и заставляет чувствовать дискомфорт, которого она раньше с ним не ощущала, и это заставляет испугаться.
— Всё равно... прости,— отводит взгляд и вытаскивает свою руку из-под его и ей же, заправляет прядь волос, что выбилась из причёски.— В этом нет твоей вины,— слегка улыбается он,— кстати! У меня для тебя кое-что есть!
Цай встаёт с места и, взяв букет и коробку с конфетами с соседнего стула, протягивает их ей:— Это тебе.— М-мне?— недоумевает Манобан и берёт в руки букет с конфетами,— по-моему, я должна дарить тебе подарки в честь выписки.
И тут она осознаёт, что ни разу не была у него за это время. Ни разу не нашла ни секунды для него, хотя время и возможность были.
Всё время она просто потратила на мысли.
На мысли о Киме.— Ты девушка. Это тебе дарят подарки, что я и делаю. Конфеты, кстати, антиаллергенные, поэтому с тобой ничего не будет,— указывая пальцем на сладость, произносит он.И она улыбается. Щёки заливаются краской, а ладошки потеют.
Стеснение накрывает с головой, и он замечает это.
— Спасибо,— робко произносит она.— Ты милая, когда смущаешься,— говорит он, смотря на неё и улыбаясь ей самой яркой улыбкой, а она краснеет ещё больше,— кстати, над чем ты сидишь так усердно?
— Это физика,— надувает губы девушка и смотрит раздражённо на учебник.
— Я не силён в этом предмете, но думаю, последнюю тему я тебе объяснить смогу.— Правда?
— Да,— мило улыбается он ей.???— То есть ты хочешь сказать, что Цая из твоего класса уже выписали?
— Ага, у этой собаки быстро всё зажило,— шипит Ким, кидая бычок на землю, и тушит его ногой.
— В таком случае то, что он собака, ты подметил верно,— затягивает друг и издаёт смешок.— Знаю...— Ты видел его? Или кто-то сказал?— Видел его перед завтраком. Он выходил из такси,— раздраженно объясняет парень.
— А что он тебе так не нравится?
— Честно, я не знаю,— закрывает глаза и трёт переносицу Ви,— просто не нравится. Он что-то скрывает, я это, блять, чувствую.— Ясно,— тушит остаток сигареты о поручень и выкидывает её,— мне пробить его в компьютере? Может что и вылезет.За что Ким любит Намджуна, так это за то, что друг всегда готов помочь и сам предлагает помощь, не заставляя тебя извиваться и искать слов на просьбу.
— А если вылезет?
— Ну, Тэхён... если вылезет, то смотря кого это всё касается.
Ким хмурит брови и поджимает губы.
А в голове гуляет мысль. Что если вылезет, и это будет связано с Лисой? Что тогда? Что сказать другу, и что делать?...
Связанно с Лисой.— Пробей. Я вышлю данные тебе вечером после матча.
— Договорились. Кстати, как там твоя староста? Ты в последнее время растерянный, особенно когда она рядом,— ухмыляется друг, смотря на Тэхёна.
А Тэхён лишь кидает раздражённый взгляд на друга, и тот всё понимает.— В любом случае, не наломай дров, Тэхён... она не Джой или любая другая твоя пассия,— хлопает Кима по плечу парень.Тэхён уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но оказывается перебитым знакомым женским голосом.— Тэхён, вот ты где,— заходя на территорию крыши, произносит Джису и, переводя взгляд на Намджуна, хмурится,— Намджун. Привет,— натянуто улыбается ему и сразу переводит взгляд на брата, начинает говорить, не давая Чону сказать и слова в ответ,— папа сказал, что у него какие-то проблемы, и он просит тебя выслать фотографии твоего паспорта и водительских прав. Сказал, что желательно сделать это всё до двенадцати,— произносит она и смотрит на наручные часы,— сейчас уже 11:17.— Ясно... а ты?
— Я уже отправила, не беспокойся,— подходя ближе, произносит она и опирается о поручень спиной,— ты всё так же куришь? Не собираешься бросать, мама же просила...
— Я собирался,— раздражённо произносит он,— это он нервов.
— Нервов?
— Ты многого не знаешь, Джису,— заключает Ким, смотря на сестру строго,— ладно, я пошёл. До встречи,— машет сестре и другу, а после скрывается за железной дверью.— Я наверное тоже пойду,— отталкиваясь от поручней и отходя от Чона, произносит Ким.
Но Намджун хватает девушку за запястье и отдёргивает назад, не давая ей уйти.
Не давая собственному сердцу ныть от боли и недосказанности.
Понимает, что не выдерживает молчания и напряжения между ними.
— Чего тебе?
— Нам надо поговорить, Чу... о всём, что произошло, ты неправильно всё...— Заткнись,— перебивает она парня,— заткнись и не говори ни слова.Сжимает губы в тонкую полосу и щурит глаза. Злится, и он это знает. Прекрасно знает. Он изучил все её эмоции, всю мимику и все манеры. И господи, он никогда бы не подумал, что она вот так вот будет смотреть на него. И от этого сердце бьётся и разлетается.
Разлетается по грудной клетке, словно осколки стекла, царапая всё внутри...— Но Джису! Я люблю тебя!— отчаянно и грустно произносит он, кладя правую руку на сердце и смотря в её медовые омуты.— Правда люблю, как ты не понимаешь, что всё, что ты тогда,— но она снова перебивает парня, не желая слушать, и произносит холодно:— Ты для меня умер,— и Чон открывает рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Ким не даёт,— ты меня не понял? Ты. Для меня. Умер.
И мозг отказывается верить в её слова. Не принимает и не слышит. В ушах странный гул, словно пчелиный... и всё сжимается внутри
Ты для неё умер, Джун. Как тебе такой ответ? Или недостаточно понятно?
И в глубине души он понимает, что поступил отвратительно по отношению к ней, но верить в это не хочет, ведь любит её сильно.
Но если любят, разве так поступают, Джун?
— Мне повторить, чтобы твой недоразвитый и пробитый баскетбольным мячом мозг уловил?— зло цедит она, испепеляя его взглядом.
— Джису, я...— Если ты не отпустишь меня и не заткнёшься, я ударю тебя.
— Джи...— Я ударю тебя.И он видит чертей в её глазах, что успели почернеть от злости, и не узнаёт её... не узнаёт свою Чу, что когда-то клялась в любви и говорила, что верит ему и всегда будет верить.
Парень хмурит брови и отпускает девушку.
Джису лишь хмыкнув уходит прочь с крыши, оставляя его с мыслями наедине.
С мыслями, что разъедают его уже второй месяц.
Сердцу больно, дико больно, и он не может представить какого Джису. Знает только, что ей больней в сто раз, но не может ничего с этим поделать. Поэтому и остаётся на месте.
???Манобан, подобно крошечному смерчу, влетела в натопленное помещение.На улице сегодня было тепло, утреннее солнце не обманывало, что очень радовало.Девушка проносится к своей лестнице, не замечая Кима, что привычно стоит у камина, сливаясь в тёмной одежде с тёмными плитами и серыми камнями изделия, и вдруг.Чертовски вдруг.Охренеть, как вдруг. Так, что сердце чуть не разорвалось в груди и не провалилось в пятки.
— Стоять!И она... эй, что? Останавливается? Опять, Лалиса?В гостиной повисла тишина.И конечно, она знала чей это голос. И в сотый раз проклинала себя за невнимательность и за то, что не заметила его, хотя всегда всё время ищет его.А теперь просто — раз — и возьми себя в руки.— Долго ты там ещё собираешься торчать, Манобан? Может, соизволишь повернуться?И непонятно откуда взявшееся и давно забытое чувство непонятного отвращения накрывает её, будто пуховым одеялом. Он отвратителен. До такой степени, что желудок скручивает и выворачивает наизнанку. До такой степени, что и смотреть не хочется.
Его не было на завтраке, а это говорило только о том, что он нашёл занятие поинтереснее.
Спокойно. Это нормально. Ты же знаешь. Ты просто отвыкла...— А может, ты заткнёшься?— оборачиваясь, произнесла она, наконец-то замечая Кима. Он стоял у камина, скрестив руки на груди. И выражение его лица стало почти удивлённым, стоило этой фразе повиснуть в воздухе.Неправильной и какой-то лишней. Но это заставило только сильнее и выше поднять подбородок.— Что, отменился запланированный трах с очередной дамой?А вот эта фраза сорвалась с губ совершенно внезапно. Чёрт.И она только сейчас понимает, какую чушь несёт, ведь они друг другу никто.
Зато...Манобан могла поклясться, он на мгновение забыл, о чём хотел сказать. Потом всё же нехотя выдавил из себя:— Сядь,— брезгливостей фыркает он— Хрена с два. Я собираюсь отправиться в комнату,— девушка тоже фыркает в ответ, получая поистине неиссякаемый поток удовольствия от того, как окаменело лицо Тэхёна. Однако в следующую секунду он нахмурился.— Давай ты повы...делываешься в другой раз? Сейчас ты мне объяснишь кое-что и убегай в свою комнату. Можешь даже не выходить из неё, я буду только рад.Голос его был страшно недовольным. Лалиса сильнее выпрямила спину и прижала к себе букет, что неприятно зашуршал.— Я слушаю.— Нет. Это я слушаю. Что за херня?Она приподняла брови, глядя на Кима так, словно ослышалась.— Прости?— Вот это, — он брезгливо ткнул пальцем на алый букет в руках и кинул взгляд на коробку конфет за ними.Какой бессмертный урод это сделал?Мелькает в его голове.Надо же. Манобан и забыла о том, что в руках находятся подарки. Против воли опустила взгляд, рассматривая довольно большой букет роз и улыбаясь. Хотя... розы она не любила. Затем перевела взгляд на Тэхёна, который наблюдал за ней.— Ну и что это такое?— Это букет цветов и коробка конфет, если ты не заметил.Заметил! И ещё как заметил! А ещё... он никогда не замечал, как кто-то когда-то тебе что-то дарил... и наверное, не замечал никогда, чтобы ты ела сладкое... хотя какая к чёрту разница! Ему не нравится это!— Да что ты? Правда?— Да!— Уймись.— Это не я задаю тебе непонятные вопросы, на которые ты ответа то и знать наверняка не хочешь. И вообще, мне нужно...— Тебе нужно, — он угрожающе понизил голос, недоумевая, что творилось сегодня с этой дурой, — ...немедленно объяснить мне, какого сраного хрена это в твоих руках.Она приоткрыла рот, но тут же захлопнула его, недоверчиво щурясь.Она не понимала. Лалиса сейчас ничего не понимала. Какая ему разница? Ему ведь всё равно, так зачем задавать столь глупые и ненужные вопросы.
— Ты шутишь, должно быть?— Да, твою мать, я такой шутник сегодня.— Прекрати, — бросила Лиса почти на автомате, рассматривая букет в руках и улыбаясь.И эта улыбка заставляет его внутреннего зверя рычать и биться в агонии, царапая и круша всё.
От. Кого. Херов. Подарок.И она ответит ему на этот вопрос! Ответит и никуда не денется! Он не позволит ей просто уйти.
Чёртовы красные розы мозолят глаза... они совсем ей не подходят. Совсем. Они слишком вульгарны для неё...
На секунду он задумывается о том, что сам бы дарил ей. И это были бы не розы. Это были бы гортензии или колокольчики. Такие же нежные и невинные, такие же мягкие и чистые цветы, как и она сама... но не розы. Нет. Только не они.
Это не её цветок...
— Я ещё и не начинал, — фыркнул он. — может ты всё-таки ответишь на мой вопрос?
Смотрит на неё. Смотрит ожидающе. Ждёт её ответа.
Господи, скажи, что это тебе принёс водитель, чтобы подарила сраной учительнице, у которой сегодня сраное день рождение. Или скажи, что просто купила сама себе... или что тебе всё равно, и ты прям сейчас же кинешь эти отвратительные розы в этот камин, и пусть они горят там так же, как и его непонятные чувства сейчас.
— Это подарок.
Это пощёчина. Ему.
Но почему? Почему, Ким? Она тебе никто!
Тогда почему кошки скребут на сердце от этой фразы, а ладони сжимаются в кулаки до побеления костяшек?
Какой к черту подарок? От кого? Для чего и зачем?Взгляд опускается на чёртовы розы, а челюсть сжимается до скрипа.
— От кого?
Она виноватыми глазами смотрит на него и опускает взгляд на его туфли.
Они всё так же начищены до блеску...
— От кого эти цветы, Лалиса?И её имя, слетающее с его губ, неправильно ласкает слух, заставляя прокручивать своё имя в голове.
От кого? От того самого Цая, которого ты так ненавидишь, Ким...Он делает шагов пять к ней навстречу и останавливается в двух метрах от неё. Ким двигался тихо и плавно, как тигр. Да. Именно...Двигался, как хищник, что вот-вот нападёт на дичь... растерзает и размажет по стенке.
— От. Кого. Подарок?И он делает ещё шаг к ней. Делает шаг и душит её.
А она головы не поднимает. Смотрит на его туфли... смотрит и ругает себя мысленно. Ругает за невнимательность и глупость.
Хотя, когда это она боялась Кима? Когда ей было не всё равно на его слова и вопросы? Когда она думала, что принимать подарок от кого-то неправильно... неправильно по отношению к нему?
По отношению к нему?Ты издеваешься? Какая ему нахрен разница! Пусть знает, что ты не безразлична парням и отвращение к тебе испытывает только он.
Поднимает подбородок и смотрит на него. Натыкается на его глаза... такие красивые и чистые, такие синие. Натыкается на звёздное небо, что вот-вот обрушится на неё.
А он выжидающе смотрит. Поднимает правую бровь и перебирает в голове, от кого может быть подарок.А она спокойно произносит:— Это от Сюйкуна.Наступает тишина... громкая и противная тишина, давящая на уши.
Она смотрит на него. Изучает его. И боится... боится реакции этого кретина!
А у него внутри буря поднимается. Буря и смерч. Метель и херово цунами. Всё внутри разлетается и бушует. Зверь, что ждал ответа, лаял и рычал. Метался и прыгал на стены, заставляя думать, что вот-вот сорвётся с цепи.
Кулаки ещё больше сжимаются, а костяшки белеют до оттенка снега. Челюсть напрягается, и желваки играют на шее. Синие омуты чернеют. Да так, что страшно до невозможности.
Он борется с желанием задушить её, а она виновато смотрит. Сама не понимает почему, но чувствует вину...
— Дура!Кричит он оглушающе, и Лалиса дёргается.
— Грр,— рычит от злости и делает шаг к ней. Морщит нос, смотря на букет,— выкинь! Выкинь его, твою мать! Выкинь и не принимай подарки от него!— рычит он.— Но... почему?— еле слышно почти шёпотом, а он слышит и хочет разорвать её от этих слов ещё больше.
— Потому что я так сказал! Подаркам этого недоноска тут не место! Не на твоих руках!
По щеке слеза. Он кричит так громко, так зло и обиженно, что она теряется. Но не выдерживая произносит:— Почему? Почему я не могу принять его подарок?— размахивает свободной левой рукой,— Какая тебе разница?— машет рукой в его сторону и краснеет от злости,— Тебе плевать на меня! Ты не имеешь права меня отчитывать, мы с тобой даже не друзья!— наклонившись к нему выпаливает она, хмуря брови.
И не замечает, как он за секунду оказывается в неприемлемой близости и, выхватив букет с коробкой конфет, откидывает их в сторону. Швыряет со всей силой куда-то в бок, а её притягивает.
Притягивает к себе, придерживая одной рукой за талию. А вторая располагается на подбородке и, приподнимая его, касается губ.
И всё происходит меньше, чем за секунду.
Он касается её губ своими и ощущает дикую эйфорию. А она впадает в шок и немеет, не понимая.
Ким прижимает её к себе сильней, ощущая как она слабеет в его руках. Прижимает, не давая упасть. Сминает её нижнюю губу, оттягивая и кусая.
Дикая дрожь по коже. Как же он давно хотел ощутить этот вкус. Этот запах. Эти ощущения, которые дарит только она.
Как давно он хотел укусить её губы, укусить до крови, и сегодня тот день. А она, кажется, приходит в себя. Ноги становятся ватными, и она наверное бы упала, но Тэхён держит её.
Ким ощущает, как она вздрагивает и приоткрывает рот, отвечая. И губы парня расплываются в улыбке, так и не отстраняясь от её. Облизывает её губы, ощущая на языке их вкус, а после и скользит языком в рот, касаясь им её жаркого языка и проходясь по нему.
Херовы губы. Одни лишь губы сводят с ума, заставляя забыть обо всём на свете.
Но ему не нравится одно. Её руки, опущенные и болтающиеся у её бёдер. Убирает руку с подбородка и, взяв ею кисть Манобан, кладёт её руку себе на плечо, давая понять, что разрешает. Разрешает трогать себя.
А у Манобан рой бабочек в животе порхает, щекоча всё внутри. Тугой, незнакомый её организму узел, чувствуется внизу живота. И ей это до безумия нравится.
Лиса плавно переставляет вторую руку на плечо Кима, а после скользит руками к его волосам.
Господи! Как давно она хотела их потрогать...
Запускает пальцы в копну кудрявых волос, что будто растопленный тёмный шоколад, струятся меж пальцев. Оттягивает его волосы и заводит тем самым его всё больше.
А Ви охиревает. Охиревает от того, как он долго этого хотел, и как сейчас ему хорошо. Не выдерживает и толкает её в сторону стены, прижимая к холодным кирпичам.
Исследует рот девушки словно впервые. Проходится языком по зубам, дёснам и нёбу. Переплетается с её языком. И господи... она оттягивает его волосы, и волна приятной дрожи проходится по телу, и ему хочется большего.
Слегка отстраняется, а она тянется к нему, желая большего, и это заставляет улыбнуться. Целует верхнюю губу, а после и нижнюю, проходясь по каждому миллиметру. Не оставляя и кусочка. И кусая нижнюю губу, оттягивая её, слышит... слышит тихий стон, который греет душу.
Кусает губу и, кажется, прокусывает её, ведь чувствует зубами лёгкий щелчок, а она тяжело вздыхает. Чувствует её кровь. Отстраняется от неё и касается её лба своим, а она тянется к нему, но Тэхён удерживает — не позволяет и смотрит на губы. Смотрит на то, что натворил с её губами.
А они уже опухшие и покрасневшие. По нижней катится капелька алой крови, и он не выдержав слизывает. Слизывает Лисину кровь, точно так же, как и представлял это. Как видел во снах, как хотел и грезил. Слизывает её алую и вкусную кровь, ощущая напряжение в штанах. И вновь проникает языком к ней в рот, а она лишь сильней притягивает его к себе и наматывает кудри на палец, стараясь запомнить этот момент.
И, кажется, Киму плевать, плевать на то, что это неправильно и так нельзя. Плевать, что это Лалиса Манобан. Он просто хочет. Хочет целовать её губы. Целовать до крови и зализывать. Хочет утопать в её запахе. В херовых персиках... и ирисах.
Углубляет поцелуй, заставляя её дрожать и тянуться к нему. Переходит с губ на шею. Проводит языком мокрую дорожку от подбородка до ключиц, а у неё табун мурашек, и волосы дыбом от такого. Запрокидывает голову, давая ему возможность терзать собственную шею, что он собственно и делает. Проходится языком по каждому миллиметру и кусает её. Сильно. Напористо. А она лишь мычит и проклинает всё на свете.
Ведь ей так хорошо. И в голове один вопрос. Почему они не делали так раньше?
А Ким кусает и зализывает, оставляя на мокрой шее красное пятно, что вскоре окрасится в синий. И в голове мысль мелькает о том, что такие пятна на ней ставит только он... только он и никто больше.
И с губ вылетает:— Моя,— шепчет он грубым голосом, а она умирает от слов и воскресает, чувствуя, как он вновь целует губы, а после переходит к щеке, а по ней и к виску.
Целует висок и вдыхает запах. Такой приятный и нужный. Такой сладкий и ненавязчивый. Такой необычный... и понимает, что становится зависим.
Целует виски, ощущая запах. Её запах, и этого достаточно для того, чтобы внизу встало херовым колом... опять. И всё из-за неё. Но он ей не скажет...Запускает руки в её огненные волосы и стягивает резинку, кидай её на пол.
Ненужная вещь.Вновь целует губы, понимая, что ему мало. Чертовски, блять, мало! И он не знает, что с этим делать. Совсем не понимает, ведь такого раньше не было. Он никогда никого так не хотел, как её. Как её сейчас. Как её тогда на дежурстве. Как её тогда во время ссоры... как её всегда и везде.
Запретный плод сладок, чертовски сладок и у него запах персиков.
— Ты моя и только,— шепчет ей сквозь поцелуй, а она не отстраняясь слегка кивает. Соглашается. На всё соглашается, ведь это он говорит,— его херовы подарки тебе не нужны,— продолжает, а она лишь целует его и соглашается,— и целовать тебя буду только я,— выпаливает он вновь, а она соглашается.
Целует её вновь. Целует и падает.
Падаетпадаетпадает.
Тонет! Тонет с ней вместе, в этой пучине непонятных чувств и ощущений, объяснения которым не находит. А когда воздух кончается, отлипает от губ, и лишь ниточка слюны, что вскоре пропадёт, говорит о том, чем они занимались секунду назад.
Касается её лба своим и понимает, что эта поза ему нравится.