Прелести незащищенного секса (2/2)
Высшая степень глупости, думает Аомине: в кабинете для сдачи крови стоит перегородка, отгораживающая медсестру от пациента таким образом, что лиц друг друга не увидеть. В неё вделано небольшое окошко, куда полагается просовывать руку, из которой откачают кровь.Серьёзно, когда ты сталкиваешься с угрозой неизлечимой смертельной болезни, неужели у тебя в голове еще остаётся место для страха, что какие-то неизвестные тебе люди об этом узнают?Впрочем, для таких звёздных мальчиков, как Кисе, это должно быть актуально.Мерзкое ощущение. Аомине не видит, что там происходит с его рукой, но чувствует прикосновения холодных пальцев в одноразовых перчатках, а затем и укол иглой в сгиб локтя. Уже давно не ребёнок, но остатки детского страха проваливаются в желудок кубиком льда.Кисе сидит у кабинета и прижимает руку к себе точно так же, как Аомине. Бледный, вспотевший, стянул очки и бейсболку, открыв лоб с прилипшими к нему влажными прядками волос. Он кажется больным, а может, у Аомине развивается паранойя и он начинает выискивать в нем симптомы, о которых начитался вчера. Не удержавшись, скользит взглядом по светлой шее, но разве не намётаннымвзглядом определишь, опухли ли лимфоузлы. Раздражённо тряхнув головой, кладет руку ему на плечо.- Всё, пойдём.- Подожди, твоя карточка, - Кисе вытаскивает из кармана что-то, напоминающее кредитку или проездной.- Что за ерунда?- Полная анонимность, помнишь? Результаты посмотрим через интернет. Сказали, завтра к полудню будут. Вот, смотри, здесь написан сайт…Дальше Аомине не слушает.Завтра.Почему в сутках так много часов?
Это тело просто не может быть больным.Аомине стоит в коридоре и рассматривает себя в зеркале во весь рост. Он бессознательно проводит ладонью по твёрдым грудным мышцам, накачанному торсу, напряжённым кубикам пресса, ведёт пальцами по коже, сквозь которую проступают плечевые мышцы, бицепс и трицепс. У него сильное тело, пышущее здоровьем. Разве оно может быть больным?Он прислушивается к своему организму, и ему кажется, что он чувствует, как работает каждый из его органов. Слаженно, мерно, как хорошо отлаженный механизм. Неужели уже сейчас одна из его частей поражена, одна из шестерёнок подвергается медленной коррозии, необратимый процесс начался, и вскоре весь механизм придёт в негодность?Это должно как-то ощущаться. Аомине уверен на все сто, что почувствовал бы, если бы с ним что-то было не так. Он чувствовал простуду, бронхит, растянутые связки, а от них никто ещё не умирал - так как он может не почувствовать чего-то смертельно опасного?
- Смер-тель-но, - он пробует это слово на вкус, взвешивает на языке, перекатывает во рту, но ничего не ощущает.Не то чтобы он так уж заботился о своем здоровье, нет. Оно само собой так выходило – не пил, не курил, бегал по утрам, когда было не слишком лень, регулярные физические нагрузки, всё как надо. Это, конечно, было не ради здоровья и своего организма, а потому что баскетболист, спортсмен, победитель. Образ слабого, измождённого, отощавшего, прикованного к постели больного был ему противен, противен самой сути его личности. Слабость презиралась им с высокомерием сильного.Нет, он не может быть болен или заражён. Да плевать, как это должно называться, он – не может. Потому что Аомине Дайки, потому что может отыграть два матча подряд, не слишком напрягаясь, потому что прошёл через адские тренировки Акаши и выжил. Аомине – антоним больного. Больными могут быть люди, которые пускают шприц по кругу в уютной компании мусорных контейнеров, люди, которые курят по две пачки в день половину своей жизни, на худой конец, больными могут быть тощие, бледные, прыщавые зубрилы, во всём щуплом тельце которых меньше жизни, чем в мизинце Дайки.Он здоров. И знает об этом куда лучше, чем какие-то там доктора в своем дурацком центре. Плевал он на этот тест, не полезет он завтра узнавать результат, собственный организм твердит ему ?отрицательно?, а ему он верит больше, чем заучкам в лаборатории.Аомине самоуверенно хмыкает своему отражению и идет за любимыми журналами, чтобы заняться самым жизнеутверждающим занятием, которое не подарит ему повторную путёвку в клинику.Ночью он ворочается без сна на скомканных простынях и со злостью кидает подушку в стену.Почему время так медленно тянется?!***Утро способно обрадовать только мазохистов. И хотя Аомине себя к ним не причисляет, он всё же рад возможности бросить тщетные попытки заснуть, вылезти из постели и плеснуть холодной водой в измождённое бессонницей лицо. Нависнув над умывальником и рассматривая в зеркало покрасневшие глаза и тёмные круги под ними, Аомине не может не признать, что сейчас он не слишком похож на абсолютно здорового человека.Наскоро натянув первые попавшиеся вещи, он хватает баскетбольный мяч и идет на площадку возле дома.Он забивает подряд десять, двадцать, пятьдесят раз, а потом перестаёт считать. Тело двигается не так свободно и непринуждённо, как обычно, однако попадать мячом в корзину уже давно стало рефлексом. Чтобы придать хоть какой-то смысл игре, где нет ни победивших, ни проигравших, он заключает пари с самим собой.Попадёт подряд еще пятьдесят раз – результат будет отрицательным.Попадает, конечно, а потом еще и еще, но когда счёт доходит до двухсот, он, наконец, увлекается процессом. Ощущение того, будто бы он сражается за свою жизнь, будто бы противник у него есть, и этот противник – болезнь, заставляет тело напрячься, собрать все силы и выложиться на полную. Но в голове, параллельно с подсчитыванием бросков, идёт совсем другой счёт.?Сколько уже? 10, 11?.. Чёрт, надо было взять часы?.
- Я знал, что найду тебя здесь.- Не такая уж неожиданность, - Аомине подбирает мяч из-под корзины и не глядя кидает его приближающемуся Кисе.
- Один на один? - ловит мяч одной рукой, а в голосе улыбка.Дайки оборачивается и показательно зевает.
- Ну, если ты сможешь развлечь меня, вперёд.Его слова – всего лишь дань прошлому, потому что Кисе давно перестал быть простым развлечением. Дайки убеждается в этом от игры к игре, особенно когда Кисе вот так прикрывает на мгновение глаза, делает глубокий вдох, нарочито медленно проворачивая кисть с мячом ладонью вниз - и резко бросается напролом, даже не пытаясь отыскать в защитной стойке Аомине слабое место. Собственно, в стойке Аомине никогда не бывает слабых мест.Играть против Кисе становится сложнее уже спустя полчаса, но дело далеко не в том, что Кисе хорош как игрок. Кисе чертовски хорош сам по себе, и Аомине начинает ощущать жар от его кожи, краем глаза замечает, как Кисе неосознанно проводит кончиком языка по сухим от горячего дыхания губам. А потом он подпрыгивает, чтобы вколотить мяч в корзину, и его обтянутые бриджами бёдра оказываются слишком близко…- Эй, Аомине-чи, какого?!.. - вскрикивает Кисе и роняет мяч, когда Аомине обхватывает его поперёк живота и прижимается сзади.
- Так нечестно, - рычит он ему на ухо, вжимаясь пахом в бёдра. - Выключай свою сексуальность, когда играешь в баскетбол, ублюдок!- Это, знаешь ли, функция по умолчанию, - огрызается Кисе, поворачиваясь в его объятьях.Аомине медленно проводит языком по его губам, чувствуя солёный привкус пота, прихватывает его нижнюю губу зубами, едва ощутимо сдавливая, чтобы Кисе зашипел ему в рот, но вместо этого тот хватает его за волосы и оттягивает от себя.- Больно, мать твою, совсем рехнулся?!- Это ты рехнулся! А если бы ты до крови прокусил?! Ты хоть понимаешь… Аомине-чи, - он понижает голос, - ты понимаешь, что сейчас это может быть небезопасно?Дайки отступает на шаг.- Забыл, - он поднимает мяч и суёт его под руку. - Пойдём. Уже должно быть 12.Кисе присаживается на край его кровати и прячет ладони между сжатых ног, пока Аомине включает ноутбук.- Кто первый?Кисе пожимает плечами.- Это же твой дом, давай ты первый.Аомине поворачивается к экрану.Неожиданно становится все равно. Плевать уже, болен или нет, пусть просто скажут, пусть это мучительное чувство ожидающего свой приговор отпустит наконец, а дальше – будь что будет.
Он загружает сайт, вводит нужные данные и закрывает глаза.
?Не хочу смотреть?, - малодушно мелькает в голове, но дрогнувшие на мгновение нервы успокаиваются под пальцами Кисе, сжавшими его колено.Он открывает глаза.- Отрицательно, - выдыхает Аомине и откидывается на спинку стула. - А я так и знал.Мышцы лица отказываются работать как надо, и вместо улыбки на его лице появляется какая-то странная гримаса. Облегчение накатывает волной и смывает онемение, усталость и все следы бессонницы. Все произошедшее внезапно начинает казаться неимоверной глупостью. И чего так боялся, спрашивается? Ерунда все это, чувствовал же, что здоров, не заражён, что всё с ним в полном порядке.Кисе обнимает его сзади, опускает голову на плечо и выдыхает в шею:- Слава богу, Аомине-чи, я так рад, слава богу…Он продолжает нашептывать слова благодарности всему пантеону японских богов, пока Аомине не запускает руку ему в волосы:- Твоя очередь.Кисе вздрагивает и отрывается от него.- Не боись, уверен, ты тоже в порядке.Аомине хлопает его по плечу и уступает место за ноутбуком. Опершись о стол, он наблюдает, как Кисе непослушными пальцами вбивает свои данные и прикусывает губу, ожидая загрузки.Аомине даже не волнуется. Если у него результат отрицательный, естественно у Рёты…- Кисе?Бывают жесты красноречивее любых слов.Кисе закрывает рот ладонью и смотрит в монитор широко распахнутыми глазами.Аомине не успевает ни почувствовать, ни сообразить, тело берет управление на себя, не дожидаясь, когда сознание справится с шоком.- Эй, Кисе, послушай меня, - он берёт его за плечи и встряхивает, заставляя перевести расфокусированный взгляд на себя. - Результат может быть ошибочным. Ты меня понимаешь? Кисе? Кисе, чтоб тебя, слушай меня! - он бьёт его по щеке и хватает за подбородок, приближая его лицо к своему. - Мы сходим еще раз. Я читал про такое - кажется, это называется ?ложноположительный результат?. Надо сделать другой тест, Кисе, это всё не точно, не впадай в панику.- Аомине-чи, это ты впадаешь в панику, - Кисе сжимает его запястье и убирает руку от своего лица. - Знаю, я всё это знаю. Еще один тест, конечно. Сделаю. Потом. А сейчас мне надо домой. Срочно.Он встает с кресла и нервно усмехается.- А ты чуть губу мне сегодня не прокусил. Представляешь, такая мелочь – и твои результаты ничего бы не значили. Пришлось бы делать повторный тест вместе со мной. А так в опасности только я, здорово, да?Надо бы врезать ему за эту чушь, но отстранённая улыбка Кисе сбивает его с толку. Ему полагается быть в шоке, ему полагается рыдать, кричать, злиться, вжиматься в Аомине от страха и искать в нем поддержку. Ему не полагается улыбаться и вести себя так, будто ничего не произошло.- Аомине-чи, - он оборачивается в дверях и смотрит ему в глаза. - Я рад, что ты в порядке. Правда рад.Дверь захлопывается.Эй, Кисе…Почему правильные вопросы приходят в голову с таким опозданием?Мог же ничего не говорить, ведь явно же трусил, боялся реакции, боялся обвинений, злости, скандала. Почему же не умолчал об угрозе, пока не получил её подтверждение? Это было бы так на него похоже, все проблемы в себе – и чем серьёзнее, тем глубже. Но нет, пришел, рассказал, выставил наружу вину и страх за него, за Аомине, а что там внутри - разве кого тогда волновало. Аомине слишком увлекся ощущениями от первой реальной опасности для своей жизни, слишком зациклился на себе и даже не пытался скрывать этого, потому что казаться лучше, чем есть – не для него.Но Кисе не такой. Кисе свой образ идеального принца надевает каждое утро, любовно поправляя манжеты и удачно игнорируя, что жмёт, давит и трещит по швам. Идеальным принцам не позволено бояться за себя, свою жизнь и свое будущее, им можно бояться только за других.
Эта тупая привычка – рисоваться, если проще – въелась в Кисе настолько, что он стал рисоваться даже перед самим собой. Аомине не против, пусть лобызает свое эго, как хочет, но не перед ним. Аомине не очередная фанатка и нафиг ему не нужны никакие принцы. Ему нужен Кисе.Даже если у Кисе ВИЧ.…Господи, а если у Кисе действительно ВИЧ? Что если результат правильный?
Что это значит для самого Кисе? Бесконечный контроль, весёлое перестукивание таблеток в качестве лейтмотива ближайших 10-20 лет. Вечный страх: а вдруг кто узнает, а вдруг заразит кого по неосторожности, а вдруг ничего не поможет и вирус будет развиваться стремительно и неуклонно, а вдруг подарком ему на двадцатипятилетие станет диагноз СПИД.
А что это значит для Аомине? Должно бы волновать, что любой физический контакт может нести угрозу, но на самом деле не это пугает. Взять на себя ответственность за кого-то всегда страшно, но взять на себя ответственность за смертельно больного требует не только смелости, но и непоколебимой уверенности в себе и своих чувствах, мужества, готовности ко всему. Это совершенно иной уровень отношений и чувств, до этого нужно дозреть головой и сердцем, и Дайки не может не задаться вопросом: ?А оно мне надо в восемнадцать-то лет??Очевидно лишь одно: если он остаётся сейчас, то остаётся до конца; если уходит, то уходит навсегда.***Аомине Дайки – не самый крупный специалист в сфере долгосрочных отношений.Как-то проще не думать о сроках, а просто быть вместе, потому что хорошо и весело, потому что тело и сердце принимают человека. Он, этот человек, врастает в твою жизнь, проникает под кожу, и если организм не пытается отторгать - значит, всё отлично, все здорово, не о чем тут и думать.Всё незаметным, но ощутимым образом меняется, когда впервые забирается в голову мысль ?а если потеряю??, и страх липкими ручонками проходится по всему живому и чувствительному. Это роковой момент, точка невозвращения. Приходится признать, что терять совсем не хочется, терять даже нельзя, запрещено всеми высшими правительственными органами в голове. Признать – и сделать выводы.
С опасностью у Аомине отношения неоднозначные. Когда инстинкт самосохранения выполняет всё, что ему написано по сценарию, на сцене появляется азарт. Азарт растягивает губы в знакомой ухмылке. И Аомине бросает вызов.Со страхом проще – убить лопатой и зарыть на заднем дворе.А здравый смысл? Ему тут слова не дают.
- Какой это уже по счёту? Пятый? Кисе, у тебя хобби новое – анализы сдавать?Аомине отталкивается от стены, на которую опирался, и подходит к вышедшему из дверей Кисе.- Ага, а ещё я коллекционирую эти вот карточки, - он демонстрирует такую же карточку, какую они оба получили полгода назад.- Три последних результата были отрицательными. Когда угомонишься?- Не знаю, когда успокоюсь, тогда и перестану. Хоть сотню сделаю, тебе-то что?- Мне-то ничего. В маразм впадаешь. Может, и на это проверишься?- Да ну тебя. Чего вообще пошёл со мной?- Должен же кто-то тебя подхватить, если в обморок грохнешься.- Аомине-чи! - заливается краской и пихает в плечо. - Один раз голова закружилась! Сколько ты мне еще припоминать это будешь?- Пока не надоест.Кисе останавливается на перекрёстке и поворачивается лицом к Аомине.
- А если положительно?Тон выдержал, голос не дрогнул, молодец, но неуверенность в глазах всё-таки стоит перекрывать другими эмоциями.- Ну… - Дайки задумывается на мгновение. - Тогда придётся купить презервативы.Аомине Дайки не очень-то разбирается во всех этих отношениях, любви, заботе, ответственности и прочем.Хотя, быть может, врождённый талант у него не только к баскетболу.