Игра (1/1)
Пояснения автора: POV Кисе, PWP, нецензурщина и рейтинг R.
Время - 2-3 год старшей школы.Разные мысли в хаосе мечутся в моей голове, пока Дайки вжимает меня в стену и творит что-то невообразимое своим языком у меня во рту.Я думаю, к примеру, о том, что в Аомине все как-то слишком. Он слишком хорош в баскетболе, слишком хорош в поцелуях, слишком хорош в прижимании светловолосых мальчиков ко всем горизонтальным и вертикальным поверхностям. Слишком хорошо играет в ублюдка и делает вид, что ему все равно. Иногда я почти верю ему. Иногда, но не сейчас, когда его выдает частое тяжелое дыхание и синие следы от пальцев на моих бедрах. Я знаю, зачем он это делает, зачем оставляет яркие пятна принадлежности на моем теле. Ему мало занимать мои мысли сейчас, когда мы так близки, ему надо, чтобы я думал о нем всегда. Чтобы вспоминал, разглядывая свое тело в зеркале в ванной. Чтобы болезненно морщился, стоит кому-то притронуться к синеватым подтекам, и злился на него. Аомине хочет оккупировать все мое сознание, без остатка, и не знает способа лучше, чем сделать это силой.Я хочу сказать ему, что это необязательно, совсем необязательно. Но он размазывает по губам эти слова, не давая им вырваться наружу. Обнимаю его за шею, прижимаюсь обнаженным торсом, пытаясь успокоить, пытаясь касаниями убедить, что все в порядке, вот он я, сейчас, с ним, и только с ним. Нет необходимости так сжимать мое запястье, если он ослабит хватку, я не сбегу. Чтобы заполнить меня собой до краев не обязательно вдыхать в меня свой воздух. Чтобы привязать меня к себе, не нужно стягивать руки галстуком. Но Аомине не слышит и не слушает, он ловко выдергивает пояс из моих брюк и сдергивает их вниз. Кажется, нет никакого способа переключить его страсть из режима разрушения в режим созидания, поэтому я прикрываю глаза и позволяю впиваться в свою шею зубами в попытках заразить потребностью в себе. Глупый Аомине-чи, я уже болен, как ты не понимаешь? Я так нуждаюсь в твоих прикосновениях, что мне уже все равно, какими они будут.
Все связные мысли остаются на полу вместе с одеждой и сомнительным самообладанием. Я сам себе напоминаю порно-актрису, когда шепот срывается на умоляющие стоны ?пожалуйста, быстрее, быстрее…?. Дайки толкает меня на кровать, кладет руку на спину и приподнимает бедра, заставляя выгибаться навстречу, подставляться. Аомине необходимо чувствовать свое превосходство, свою власть, а мне необходимо чувствовать Аомине. Входит резко, почти без подготовки, пошло шлепает по бедру и низко рычит сквозь зубы ?блять, Кисе, не сжимайся так?. От этого рычания у меня мурашки где-то… везде. Возбужденный голос Аомине можно сцеживать в баночки и пить в качестве афродизиака.Я прогибаюсь в спине и захлебываюсь своими стонами, когда Дайки начинает двигаться. Пальцы гладят тело без намерения ласкать, как бы невзначай задевая все самые чувствительные точки, отчего в темноте зажмуренных глаз сотнями взрываются фейерверки удовольствия. Пересчитывает выпирающие позвонки языком, прикусывает мочку уха, и я слышу, как звенит металл от соприкосновения с зубами. Этот звон резонирует во всем моем теле, разгоняя новые волны дрожи. Тянется рукой к низу моего живота, чтобы почувствовать собственные движения внутри меня. Самодовольный гаденыш. Обхватывает мой возбужденный член рукой и медленно, издевательски медленно двигает ей. Я спиной чувствую, как он ухмыляется тому, что мое тело так явно на него реагирует. Аомине умудряется подпитывать свою самооценку даже тогда, когда дрочит мне. Но я готов простить ему это, я готов простить ему все, что угодно, лишь бы он двигал рукой быстрее.Зато после секса, когда Дайки разваливается на кровати и улыбается как сытый кот, можно перестать строить из себя завоеванную девицу. Можно разлечься на его груди, провести языком дорожку по шее, укусить за подбородок. Можно собрать губами капельки пота с виска. Можно прошептать на ухо ?зад болит?. Или ?было классно?. Или даже ?люблю тебя?. Аомине хмыкнет, закроет мои глаза рукой и мягко коснется губами влажного лба.
Именно в такие моменты я вижу Дайки таким, каким его не видит никто. Обнаженным, незащищенным, оставившим все свое высокомерие за пределами этой кровати. Я стараюсь запечатлеть каждую черту этого непривычного Аомине в своей памяти, потому что знаю: как только он покинет эту постель, игра начнется заново.