И гром грохочет в небе голубом (1/1)
Патуля Антипов. Милый наивный мальчик. Такой хороший и правильный, немного непутевый, и кажется, почти всегда влюбленный. Известно в кого. В Лару Гишар, эту неприступную красавицу. Последнее, что слышал о нем Живаго?— он женился на Ларе, которой приходился хорошим другом.Теперь Живаго смотрел на взрослого мужчину, которому, вероятно, уже исполнилось тридцать. Время сыграло свою роль, покрыв его лицо переживаниями, морщинами и усталостью. Война сделала из него жестокого, хладнокровного человека. Он все еще помнил слухи, заполонившие Юрятин в то время, когда у каждого на губах звучало: ?Расстрельников?.Теперь он лежал у них на кровати, вторгшись бесцеремонно в их идиллию. Тишину прервал Ливерий:—?Так значит, мы укрываем у себя народного преступника? —?произнес он. Голос дрогнул.—?Мы никого не укрываем. Мы помогаем неизвестному раненому человеку, нуждающемуся в чьей-то помощи. —?уверенно, пытаясь убедить себя, вымолвил доктор.—?Интересно, трибуналу ты скажешь то же самое? —?нервно, глотая воздух.—?Ливерий. Не нагнетай. Он проснется, и мы всё решим. Здесь наш дом, наша крепость, скрытая кронами деревьев. Сейчас на улице буря, и никто не заметит нас. Мы хорошо укрыты самой природой. —?Живаго потянулся к грубой руке Ливерия. Ободряюще сплел пальцы, немного сжал запястье. Собрался всеми силами и подарил ему обнадеживающий взгляд. Прямой и уверенный.Ливерий нервно выдохнул, упал в кресло.Живаго обошел его. Посмотрел в окно, чтобы удостовериться.Дождь звонко стучал, накапывая в свои же лужи. И при этом небо светилось изнутри, отражая этот свет на все поднебесное. Волшебно и пугающе.Юрий вышел на улицу и мгновенно промок. Дошел до небольшого амбара, которым уже полвека не пользовались. Остановился, расчистил землю, из-под которой показалась деревянная дверца. Ступеньки?— скрипучие, непрочные?— скользили под ногами мокрых сапог, а потому приходилось сильнее цепляться побелевшими руками. Оказавшись в полной темноте, Живаго нащупал дощатый ящик, горлышко запыленной бутылки. Оставшиеся с прошлого лета запасы.Ливерий невольно задремал в кресле. Открыв глаза, разбуженный непонятным звоном, он недовольно уставился на Юрия. Тот держал бутылку и стаканы, неловко наливал в них жидкость.-Травяное вино?— пояснил он свои действия?— помогает расслабиться, эффект как от ромашки. Ну, ты помнишь.—?Да. В прошлый раз, когда мы его пили, у нас расслабилось всё, включая мозги, иначе мы бы не додумались, что можно было и стоя. —?Ливерий не Ливерий, если не скажет пошлую колкость. Живаго покраснел кончиками ушей.—?Это был познавательный опыт. —?Он старался сохранять самообладание. Хотя бы старался…—?— Помнится, ужасно болели ноги, ты ведь не пушинка, Юра. —?Но хлебнул вина будь здоров, ворчун.—?У тебя хотя бы ноги, а у меня что повыше. —?Живаго медленно выпил свою порцию.В желудке заиграло лето прошлого года.Под ним натекла целая лужа. Одежда неприятно липла к телу. Но не долго. Почти сразу она полетела на пол. Туда же и чувство совести, ведь в метре от них спал человек. Но кого волнует совесть в такие моменты? А Ливерия она вообще волновала хоть когда-нибудь?На кресле неудобно. Мало места и невозможно развернуться. Но не на полу же, в самом деле.Опустошенная бутылка стояла рядом, стаканы укатились по полу от нее. Здравые мысли укатились тоже.С Ливерием и камин не нужен. Камин?— громоздкий, а это свой, почти карманный. Двигающийся полусонными рывками. На большее сил не хватало. От этого и кончить было тяжелее, но и гораздо приятнее.Ливерий оставил Живаго в кресле, оделся и вышел из дома. Молча.Юрий привел в порядок себя и многострадальное кресло, надел очки и уставился в не менее многострадальную книгу. Всё это закончилось как-то неправильно. Или оно только началось?А что это, оно? Почему у Живаго такое паршивое предчувствие?