Глава 5. Первый день осени (1/1)

5:55Бежать. Вперед, только вперед, не слыша слов песни, что играет в плеере, в ушах – только стук собственного сердца. Бежать.

Если бы Хель всего полгода назад сказали, что она будет вставать в 5 утра, чтобы перед школой успеть побегать и принять душ, она бы засмеяла этого человека. Но после Слободы она не могла иначе. Не могла спать, не могла без физических нагрузок, не могла…Девочка опустилась прямо на асфальт и уткнулась лбом в колени. Ее разом покинули все силы, не стоило ей вспоминать о Слободе, об Учителе, о Мише, о… О Вике. Пожалуй, Миша ее волновал меньше всего, она чувствовала себя виноватой, но не скучала по нему. А вот по Учителю и по взрослому, красивому Вику – очень даже.

Ей было плохо в городе. Сегодня 1 сентября, а значит, третий день, как она здесь. Долгие три дня, невыносимо долгие, пустые. Мама говорит, что она сошла с ума, ведь она никогда не видела, чтобы ее дочь, всегда ненавидящая физкультуру, бегала дважды в день, отжималась, подтягивалась. Они почти не разговаривали, не договариваясь, избрав политику вооруженного нейтралитета. Они с мамой никогда не были близки, но Олин летний отъезд будто бы расставил все по местам, теперь они даже и не притворялись, что их заботит судьба друг друга. «Лишь бы не мешала заниматься», - думала Оля. «Лишь бы меня в школу не вызывали», - думала мама. И это «лишь бы» устраивало их обеих.Зато с папой отношения наладились. Они тоже почти не разговаривали, но теперь папа приходил после ужина к ней в комнату, и они просто читали вместе, или папа смотрел, как она что-то печатает, тихо стуча по клавишам старенького, но любимого ноутбука. Но это молчание было иного рода, нежели с мамой. Это молчание было молчанием двух близких и любящих друг друга людей, которым не нужны слова, чтобы оставаться близкими, чтобы друг друга понимать.Звонок телефона заставил Олю очнуться от своих раздумий и, вытерев отчего-то мокрые глаза, осознать, наконец, что сидит посреди дороги, а редкие утренние прохожие посматривают на нее с недоумением.- Оль, шесть. Поторопись, - папа. Напоминает, что в школу лучше бы не опаздывать. Беспокоится. В свойственной ему немногословной манере. И правда, нужно идти. Пора домой. Пора возвращаться в реальную жизнь, выбираться из собственных мыслей и воспоминаний о лете. Несомненно, лучшем в жизни.***9:00Оля никогда не любила школьные линейки, а тем более – первосентябрьские. Она с недоумением смотрела на своих вытянувшихся за лето одноклассниц. Юбки и высокие каблуки, кто-то сделал стильную стрижку, кто-то нарастил волосы, кто-то перекрасил их. Девочка сегодня чувствовала себя в собственном классе даже более чужой, чем обычно. Она тоже вытянулась, но рядом с высокими и болезненно худыми одноклассницами, к тому же стоящими на высоченных шпильках, Оля со своей складной фигуркой, которая лишь улучшилась благодаря Слободе, чувствовала себя почти мальчишкой.

Короткие рыжие волосы, единственная длинная тонкая прядь заплетена в еще более тонкую косичку с вплетенной в нее зеленой нитью, горящие, будто у ведьмы, глаза, уверенность во всем ее виде и полное пренебрежение к мнению других. Оля даже и не представляла, насколько взрослой она выглядела рядом со своими одноклассницами, изо всех сил старающимися выглядеть как можно старше.

Но еще больше Ольку раздражало то, что мальчишки, кажется, «мальчиковости» ее не замечали совершенно, посматривая на нее куда охотнее, чем на разряженных и размалеванных одноклассниц. Девочки смотрели тоже. Но в их взглядах было столько мерзкой, липкой зависти, что Оле казалось, будто бы она продирается через болото.

9 месяцев. Ей нужно потерпеть всего 9 месяцев. Сама бы она ни за что не облачила бы эту застрявшую где-то в подсознании мысль, но, благодаря папиному короткому «потерпи», мысль выбралась в сознание. 9 месяцев и она уедет в Слободу. Обязательно уедет. Она даст себе эти 9 месяцев на то, чтобы успокоиться, чтобы недавняя ситуация больше не повторялась, чтобы стать взрослее и умнее.

- О, какие люди! Что, Оленька, вернулась от своего учителешки? Так смотришь на нас нагло, аж противно. Что, возомнила себя лучше всех? Не надоело за лето выслуживаться перед этим шизанутым? Или как там его, психанутый?Денис. Оля и так его недолюбливала всегда, а за лето она столько рассказов о нем услышала, что и вовсе возненавидела. Кажется, за время своего пребывания в Слободе Денис успел нагадить всем ее обитателем, включая и Учителя. Так что единственное, что Оля смогла – это, резко обернувшись, сквозь зубы прошипеть:- Он Дивный. И ты это прекрасно знаешь.Денис сделал вид, что Оля напугала его, и притворно отшатнулся:- Ух, как ты на меня посмотрела! Вот прямо и не знаю, куда бежать – то ли за дерево прятаться, то ли за угол школы. А тебе-то там наверняка понравилось, еще бы, столько парней, а ты у нас знатная шалава. Поди своего-то не упустила? Кто там мог… А, Вик же там главный плейбой вроде. Да? Нет? Или он на такую малолетку не повелся? – Денис явно провоцировал Ольку, притом довольно успешно. Самое противное, что мальчишки, поначалу просто наблюдавшие за разворачивающимися событиями, сейчас одобрительно загудели.Девочка прищурилась:- Кстати, а ведь Вик просил тебе кое-что передать. Я сначала к этому всерьез не отнеслась, а вот теперь прямо даже и не знаю, как смогу проигнорировать его просьбу.Мальчик вопросительно поднял бровь, а Хель без присущей мальчишкам рисовки выбросила вперед кулак, будто бы в замедленной съемке наблюдая, как под ее ударом сминаются губы Дениса, как лопаются, как начинает течь кровь. Уроки рукопашного боя, даваемые ей Учителем, даром не прошли, нужно было это признать. А ведь ребята сначала недоумевали, зачем это девочке, беспокоились, что ничем хорошим это не закончится. Хотя… Кто знает, что теперь будет после этого удара. Денис был признанным мастером травли.Уже уходя и чувствуя на своей спине недоумевающие взгляды, Оля услышала аплодисменты. Нет, похоже, травли не будет. Денис успел порядком всем надоесть, а девочка только что продемонстрировала классу, что в состоянии постоять за себя. А вот к мелким гадостям, совершаемым за спиной, исподтишка, нужно быть готовой. Денис не злой, он подленький. Не подлый даже, подлый - это слишком сильное для него слово. Подленький, липкий и озлобленный. И это самый мерзкий тип людей.Но теперь Оля изменилась. Она стала сильнее, причем и морально, и физически. И теперь она в состоянии самостоятельно не дать себя в обиду.

***17:05- Дивный, ты что смурной-то такой? По ребятам уже соскучился?Дивный поднял взгляд на Олега. Здоровенный детина, при погонах, лишь благодаря искрящимся глазам в этом парне можно узнать худенького 15-летнего мальчишку. Олег был одним из тех, самых первых. И, как и все они, выбился в люди.

Впрочем, несмотря на то, что своих учеников Дивный любил, к неожиданным приездам осенью он особо теплых чувств не испытывал. Тем более, в первые дни, когда еще слишком живы в памяти лица ребят, живших в Слободе этим летом. Когда еще прокручиваешь в голове имена, пытаясь угадать, кто не вернется на этот раз. Мужчине самому было стыдно в этом признаться, но он действительно слишком сильно привязывался ко всем своим ученикам, и первые дни осени были для него всегда и весьма болезненны. Хотя сегодня больше его беспокоило не это:- Да тут такое дело… Ты же видел Хель?- А, девчонка такая рыжая?Дивный усмехнулся:- Она у нас единственная представительница прекрасного пола в стае. Но да, рыжая.- Конечно, помню. Такие не забываются, - Олег тепло улыбнулся, - живая такая, смешливая. Славная девочка.- Да. Славная. Беспокоюсь я за нее, понимаешь?Олег даже закашлялся, чуть не захлебнувшись чаем:- Дивный, ты это брось! С чего это вдруг? Она же волчонок, стопроцентный! А за тех, кто однажды вошел в стаю, беспокоиться не имеет смысла, они ни сами себя, ни других в обиду не дадут, уж постоять-то за себя умеют.Юрий вздохнул:- В том-то и дело, что она вошла в стаю. Слишком вошла в стаю. Понимаешь, у нее в городе определенные проблемы были, а тут она о них забыла. Она жила с мальчишками, делала все наравне с ними и, кажется, забыла о том, что было когда-то. Да только она сбежала, как только здесь ее нашло кое-что, имеющее отношение к реальности и, видимо, напомнившее ей о реальности. И я не знаю, как она теперь выживет там, откуда она не сможет убежать.И, неожиданно для самого себя, Дивный рассказал все Олегу. Все, с самого начала. Про Олино прошлое, про последний ее вечер в Слободе. Услышав про дуэль, Олег заржал:- Ты серьезно? Реально на дуэль вызвал? Ох, красавчик парень! Большое будущее мальчишку ждет, раз в 12 лет в дуэлянты заделался! И как ты только обо всем узнаешь? Меня еще тогда, в безумные 15 лет, эта твоя способность поражала. Вроде уже спать ушел, вроде не видел никто, да и из своих проболтаться никто не мог, а на утро ты всегда про все наши косяки узнавал.Мужчина печально усмехнулся. Его не обмануло показное веселье Олега, он видел, что парень все услышал и понял. В ответ же он лишь пожал плечами:- Работа у меня такая - все знать. Тут и деревья мне помогают за вами, балбесами, присматривать.Несмотря на то, что Олег так и не прокомментировал рассказ Дивного и вообще очень быстро засобирался в город, мужчина знал, что его беспокойство дошло не только до ушей, но и до разума бывшего ученика, и Олег не просто подумает над этим, но и постарается найти какой-то способ хоть чем-то помочь девочке.Проводив Олега, Дивный облокотился на перила крыльца своего дома. Пожалуй, именно по Хель он скучал сильнее всего. Был ли тому причиной открытый нрав девочки или же беспокойство о ней, но малышка прочно вошла в сердце Учителя, и он даже засомневался в том, сможет ли он теперь с прежней уверенностью заявлять, что у него нет любимчиков среди учеников. Оля была исключением во всем с первых же дней своего пребывания в Слободе, да и любимицей стала всеобщей, пусть даже ее характер и был далек от идеала, да и особых, выходящих за какие-то рамки привычного, способностей не наблюдалось.В общем, каковы бы ни были причины этому странному чувству, явному показателю слабости, мужчина скучал. И он очень хотел, чтобы Оля не оказалась в числе «невозвращенцев» - тех, кто приезжает лишь однажды. Более того, он боялся этого.***22:15Стук каблуков по асфальту раздавался глухим эхо по пустой улице. Сколько раз она зарекалась возвращаться так поздно домой? И муж постоянно ворчит. Да хотя муж ворчит всегда, по поводу и без. Женщина пренебрежительно хмыкнула, вспомнив о мужчине, с которым жила последние 15 лет. И ведь она когда-то думала, что любит его! Хотя в качестве подходящей партии он был весьма неплох. По дому все делает, хорошо зарабатывает, дочь, по сути, тоже воспитывал он. Анна вполне могла бы сидеть дома и ничего не делать, но тогда она куда чаще видела бы давно ставшее ненавистным лицо мужа. И дочь… И где же этот хваленый материнский инстинкт? Да даже когда она узнала о том, что Андрей изнасиловал ее собственную дочь, она почувствовала не ненависть по отношению к обидчику ее родной дочки и не страх за своего ребенка, а обиду и досаду. И еще чуть-чуть – страх. Она боялась, что теперь Андрея посадят, и выяснится, что они были любовниками. Анна не знала, чем это может ей помешать, но почему-то ей очень этого не хотелось. Впрочем, все обошлось, Андрей как-то избежал заключения. Разумеется, они расстались, вот еще, не хватало ей с педофилом встречаться. Нормальных мужиков вокруг хватает.Кстати, о мужиках… Женщина задумчиво улыбнулась, подумав о новеньком мальчике из соседнего отдела: "Хорош, даже очень… Надо бы завтра надеть новое платье, то, черное, с разрезом сзади…"Эти, несомненно, приятные размышления женщины прервал тихий голос:- Анна Витальевна? Мне нужно с Вами поговорить.Женщина окинула говорящего взглядом. Высокий парень, руки держит в карманах, лица не видно под капюшоном. Не к добру подобные встречи по вечерам, не к добру… Неосознанно Анна сделала шаг назад и, стараясь говорить уверенно, одарила парня презрительным взглядом:- Я Вас не знаю и ни о чем говорить с Вами не желаю.- А так? – парень достал из кармана нож-бабочку и, притянув женщину к себе за руку, поднес его к ее горлу.Женщина вцепилась в руку, держащую нож, и с ненавистью прошептала:- Что тебе нужно от меня?- Ничего особенного. Всего лишь имя и адрес человека, который изнасиловал Вашу дочь.Анне очень хотелось ответить что-нибудь язвительное, но в ее положении это мало напоминало наилучший способ разрешения сложившейся ситуации,так что она просто дала парню интересующие его сведения. Уже когда тот отпустил ее и начал стремительно удаляться, она зло бросила ему вслед:- Чтобы он тебя прирезал, гаденыш. Хотя чему тут удивляться? Какая девка, такие и защитнички.Женщина уже не видела, как зашедший за угол Вик снял капюшон и, ударив в стену дома кулаком, уткнулся в нее лбом. С его лица капал пот, он и не мог себе представить, что угрожать человеку ножом так тяжело. Всего лишь слабая женщина, но от этого только тяжелее. А самое ужасное то, что Вику на мгновение самому захотелось перерезать ей горло или же просто задушить. Он никогда никого не ненавидел, и даже того урода, который сделал такое с Хель, он скорее презирал… Но эта женщина вызывала у него очень сильное чувство, и теплым его мог бы назвать только конченный мазохист.

А еще Вик невыносимо скучал. Парень был довольно хорош собой, но он никогда бы не мог подумать, что его может заинтересовать девчонка на 5 лет младше его самого, да еще и настолько своенравная, эмоциональная и с кучей проблем. Но невозможно было не улыбаться, вспоминая неправдоподобно яркие зеленые глаза с золотистыми искорками, рыжую челку, свисающую прямо на глаза, несмотря на периодические визиты к Анне Сергеевне, уверенный тон, с которым она порой болтала несусветные глупости. Она действительно была всего лишь маленькой девочкой, но девочкой светлой и безмерно милой. И Вик понимал, что через пару лет ему, возможно, придется быть готовым к дуэлям не только с 12-летними мальчишками. И он будет. Потому что он знал, что то едва зарождающееся чувство к Оле, пока почти незаметно согревающее его изнутри, не только не пройдет со временем, но и разгорится еще больше.

Анна Витальевна же, придя домой, наорала на мужа из-за пересоленного супа и впервые в жизни ударила дочь. Впрочем, Оля лишь переглянулась с отцом и, посмотрев на то, как тот разводит руками с видом, так и говорящим «ну что же я сделаю, в этом вся наша мама», ушла к себе в комнату.