6. (1/1)
- Гермиона, что с тобой? – Быстро из гостиной выбежали взволнованные Гарри и Рон, из кухни выбежала мать, чье лицо, на фоне темных волос, было через чур бледным. Они рванули к девушке и стали приводить ее в чувство.- А-а-а-а! – Опять закричала она. Было непонятно из-за чего раздаются столь душераздирающие вопли: то ли из-за смерти Драко, то ли из-за того, что она только что сильно ударилась животом. Наконец сумев, привести ее в чуть порядок, Рон, взял ее на руки и понес наверх. Следом поднялся Гарри, а за ним и сама мать Гермионы. Все были не на шутку перепуганы.
Крупные слезы уже не катились по щекам, а ужасающие вопли все продолжались и продолжались. Тогда мать Гермионы вызвала скорую. Через полчаса ужасного крика и боли, Гермиону забрали в больницу.***
- Понимаете, сейчас ей очень вредно волноваться. Ребенка едва ли удалось спасти. Вы вовремя вызвали нас на помощь. Еще бы чуть-чуть и не выжил бы никто, - печально сообщил доктор.- Спасибо, а мы можем с ней увидеться? – С надеждой и трепетом в голосе, спросила миссис Грейнджер. Она так волновалась за свою дочь: ее всю трясло, по лицу катился холодный пот, в глазах слезы.- Боюсь, что она пока очень слаба, да к тому же мы вкололи ей снотворное, и она уже спит, - сказал врач и взглянул на троих присутствующих. – Нервная система ее совсем расшатана, я прописал ей некоторые лекарства, которые не повредят ребенку.- Что ж, спасибо вам большое, - попыталась улыбнуться миссис Грейнджер. Эта улыбка далась ей явно не просто.-Драко, ты всегда будешь со мной?-Конечно, я же обещал!-В последнее время, ты не выполняешь свое обещание.-Война, Гермиона, война.Ей обидно, что больше она его не увидит. Остается лишь только вспоминатьо том времени, когда они что-либо делали вместе, например, домашнюю работу, или же совместные посиделки с Драко, Гарри и Роном в гостиной старост, во время которых Гермиона подготавливала их к экзаменам. Ей обидно, что стоит ей один раз вспомнить школу, как сразу перед глазами всплывает он. С его улыбкой, с блеском в глазах, с трепетом и теплом, с нежностью, с осторожностью и аккуратностью. Со своей мерзостью и эксцентричностью.Всплывал он во всей своей красе.
Она практически не разговаривает, лишь изредка произносит пару слов в знак приветствия. Ей обидно, что его вот так тупо использовали, использовали, только тогда когда нужна была помощь или еще что-то. Нет, он, конечно, всегда готов был помочь и все такое, но это не поводиспользовать его.Сейчас она бы все отдала, за то чтобы Драко вновь был с ней рядом, все бы отдала за его прикосновения, все бы отдала за его дыхание. За признак того, что он жив.Бывает что да, она немного отвлекается от грустных мыслей, но это не значит, что она его забыла. Она все равно с ним рядом.
Она вправду рада, что вы у нее есть, такие самые родные и всегда любимые. Что бы вы ей не говорили или не делали, она всегда будет вас любить, и, конечно же, не будет обижаться, во всяком случае, знайте, что она все равно вас простит, никуда не денется от этого, потому что засемь лет дружбы, вы ее семья, а в семье бывают разногласия, и в такие моменты нужно идти на компромиссы. В данном случае, она просто показывает на вид, что испытывает в последнее время, и вовсе не принимайте это за то, что она обиделась, вовсе нет.Знаете, она просто хотела, чтоб его не просто использовали, а действительно ценили. Ценили за все, что он сделал, за все, что он не успел увидеть. Она просто хотела, чтоб его ценили! А она так хочет почувствовать это семейное тепло в вас, ее товарищи. Хочет, чтоб иногда, выпредлагали сходить погулять или еще что, без разницы, куда, когда и как, лишь бы позвали, хоть разок, а там бы и порешили. И знает ведь, что даже если ее отпустят эти мысли, все равно она будет чувствовать себя не в своей тарелке, потому что это неправильно, веселиться тогда, когда это не положено. И она не может этим поделиться ни с кем. Между вами, мальчишками, нет никаких тайн, а она просто чувствует себя левой в таком кругу.
Наверное, вот она, ее мечта, обрести вот такую вот семью, самую любимую и превосходную...Где всегда свет и добро, где все всегда веселятся, и никто не уходит… навсегда.
А слезам не получается заглушить ту боль, что в сердце, они не понимают ее. Вчера проплакала всю ночь, уснула под утро лишь... а там, уже привычная для нее пустота.Знаете, все! Они выиграли, она же поднимает руки, держа в них белый флаг. С нее довольно. А вы радуйтесь, у вас все получилось, вы молодцы, самые настоящие!Изнутри все постепенно холодеет, то ли в этом виноват вчерашний холодный душ, то ли мысли до ужаса "теплые". Вся эта фигня происходящая с ней, так утомляет, просто не дает вздохнуть, будто бы надеясь, что вскоре ей не хватит кислорода и... ей уже его не хватает.Спасибо за все, но она гиблое дело да.Она - гиблое дело.Самое противное и ужасное! Спасибо за столь добрые слова поддержки в ее адрес, которые вы сказали, как только онавышла из своей палаты в больнице. А ведь добили ее те, кто постоянно говорил:-"Держись!"
От этих мыслей опять слезы, ей надоело, и ей хочется быть слабой, она ей станет, и плевать, что вся вода из нее вытечет, и плевать, что это ничего не изменит, что боль так же будет грызть ее, засоряя раны, которые будут гнить, а после медленно поедаться свежими опарышами.
Спасибо большое за то, что дали на это возможность, спасибо за то, что вы порушили теперь всю ее жизнь, сначала загубили мечту, а после и ее саму же. Она очень благодарна. Она будет плакать, плакать сколько захочет. Будет. И не ответит больше не на один вопрос. Она устала. Она будет слабой, она хочет этого. И пусть придется плакать у всех на виду, пусть придется, но главное она будет слабой. Она этого хочет, мечтает об этом, дайте же хоть этому сбыться...Мысли уже давно перемешались в голове в нечто непонятное. Настолько непонятное, что Гермиона уже не собирается их распутывать и строить все заново. Без него, жизнь оборвалась. Точнее сказать не оборвалась, а остановилась. Она потеряла двоих. Она потеряла все, что у нее было. Все, что было настолько важно, все ради чего она была готова абсолютно на все, но ей не дали шанса. Ей не дали шанса, исправить хоть что-то или же помочь. Ей дали лишь пустоту и одиночество.***Осеннее утро тысяча девятьсот девяносто восьмого года, выдалось на удивление приятным. Обволакивающая прохлада давала некое умиротворение и покой. Успокаивало ее мысли, но все так же уступало ей. Разрешало входить в депрессию. Листья клена и дуба в парке напротив, уже были огненно-красными. Они падали на землю так беззаботно, словно им это было в радость. Прохожие, не обращали на это представление никакого внимания, для магглов все было как-то по однообразному.Гермиона стояла на веранде своего дома. Легкий, струящийся в пол белоснежный сарафан придавал ей столько шарма, столько нежности… Ее обычно теплые шоколадные глаза, были остекленевшими, в них совершенно ничего не читалось. Все ощущения пропали с ним. Легкий ветер дунул в направлении девушки, и та, наклонилась к нему навстречу, словно хотела, чтоб он забрал ее к нему. Ее мысли уже, какое время вертелись на одном и том же. Уже какое время они ходили по кругу, не находя никакого выхода. Да и не было его. Ее темные волосы трепетались на ветру, разрушая ничем не примечательную прическу. На губах, лишь легкая тень улыбки, которая немного пугала. Она была такой зловещей, что казалось, скажи этой очаровательной девушке хоть что-нибудь, она прикончит тебя на том же месте.
Одинокая слеза скатилась по бледной коже вниз, создавая неприятное ощущение. Она его никогда не забудет. Он не заслужил, чтоб она его забыла, он не заслужил, чтоб его все забыли.Слезы покатились по щекам, в лицо бил холодные осенний ветер, но солнце не переставало удивлять своей настойчивостью. Она чувствовала себя брошенной, униженной. Но по-прежнему верной. Она чувствовала себя такой же одинокой, но по-прежнему любимой. Она верила. Верила во многое.
-А ты мне будешь сниться?-Каждую ночь.-Обещаешь?-Обещаю.Она подняла свои глаза. Осеннее солнце раскрашивало небо в нечто неописуемое. Яркие, нежно-розового цвета, перистые облака были разбросаны по всему небу. Огромный круглый шар опускался за горизонт, уступая место ночи, которая затягивала во все дерьмо этой жизни. Ее руки коснулось что-то очень теплое, едва ощутимое, но до боли, родное.