Бьерн/Аслауг (1/1)

У Аслауг имя тягучее, как мёд, и вязкое, как смола. И сама она под стать имени: дурманяще-сладкие губы, мёртвая хватка длинных изящных пальцев. Бьерн смотрит в змеиные её глаза?— чарующие, насмешливые?— и понимает, что пропал окончательно. Влюбиться в ведьму все равно, что смертельную рану получить?— только и остаётся на богов уповать. А боги смеются: они знают, что спасения нет.Аслауг?— сочетание несочетаемого. Острая как изрезанный берег фьорда, холодный камень. Плавная, как течение вод. Бьерн её касается невесомо, боясь навредить?— слишком уж хрупкая. Аслауг выгибает изящную бровь вопрошающе и спускает его ладони на свои бедра, крепче сжав. Бьерн всегда подчиняется.Только иногда он хмурится, уворачиваясь от её губ, мучаясь чувством вины. Тогда Аслауг прижимается теснее и обжигает шепотом ухо: ?Твой отец,?— говорит она,?— давно меня не любит. А может, и вовсе никогда не любил. Чего нам стыдиться??Разглаживает морщинку между его бровей и ведёт губами по скуле, пока её ладонь спускается ниже и сжимает сквозь штаны, вырывая полустон-полувздох. И Бьерн сдаётся. Каждый раз сдаётся.Перед Аслауг невозможно устоять: её шепот пьянит крепче любой браги. И когда она прижимается так?— высокая и гибкая, как ива, прекрасная, как Фрейя,?— Бьерн забывается, захлебывается и вязнет, как муха в янтаре, в янтаре её длинных волнистых волос, мягких, как шелк.Когда Аслауг качает на руках Сигги, в груди у Бьерна распускается цветок необъятной нежности. В очаге горит огонь, по стенам пляшут мягкие тени, и его младшие братья давно уже спят, но Аслауг не идёт в постель?— у Сигги режутся первые зубы. Его дочка жалобно хнычет, и Аслауг укачивает её, тихо напевая. У неё под глазами круги, растрепаны волосы и кожа бледнее обычного. Бьерн подходит со спины и целует в плечо: для него она сейчас красивей, чем когда бы то ни было. Аслауг улыбается мягко, устало прикрыв глаза, пока он выцеловывает её лебединую шею, ямочку на подбородке, острую скулу. Бьерн их с Сигги в кольце рук прячет, и Аслауг становится тепло, будто она медвежьей шкурой укрылась и села у огня.Сигги засыпает почти сразу, но, уложив девочку, Аслауг не идёт в холодную постель к Рагнару?— ей тепло Бьерна необходимо, как воздух. Зима в её жизни была слишком долгой.Бьёрн подсаживает её себе на бедра, и Аслауг обнимает его за шею, ловя губами губы. В хлеву холодно?— морозная ночь заползает сквозь щели, но Бьёрн большой и горячий, и Аслауг греется в его лучах, льнет к обнажённой коже, чувствуя грудью его сердцебиение, касаясь пальцами шрамов. Он дышит ей в шею жарко и хрипло, и Аслауг плавится. Её стон тягучий, как мёд, и такой же сладостный. У Бьорна в груди довольный медвежий рык закипает, вот- вот через край перельется.Когда Рагнар исчезает бесследно, как морок, Аслауг вздыхает с облегчением. Его трон будто бы специально под Бьерна сделан. ?Мой король?,?— говорит она одними губами, беззвучно, и Бьерн улыбается в отросшую бороду. Он уже совсем не мальчик, и Аслауг чувствует себя рядом с ним в безопасности. Чего бояться королеве, которую защищает сам Бьерн Железнобокий, несокрушимый любимец богов? Люди шепчутся об их связи, но ей давно уже нет до этого дела. Бьерн целует ей руки, не пряча жадного взгляда.Малышка Сигги, красивая, как отец, с двух лет зовет её матерью.