Глава 1. Возвращение домой (1/1)

Я пройду дорогу из звонкой стали,

Через строй химерских гримас,

Но зачем мне призрак Святого Грааля,

Если есть огонь твоих глаз?Семиречье “Крестоносец”С неприятным металлическим свистом топор рассёк воздух и тяжело опустился точно в цель. Единое целое стало двумя частями. Ловким взмахом сапога я откинула дрова в общую кучу. Уже смеркалось. Да, колоть дрова – дело не женское. И даже не божественное. Но когда живёшь одна в маленьком сыром домишке – выбирать не приходиться. Но я и не возмущаюсь. Если у вас есть свой дом – вы меня поймёте. Окинув взглядом оставшиеся связки поленьев, я всё же решила, что на сегодня хватит. Ночью обещалась хорошая погода, а имеющимися дровами протопить дом вполне достаточно. Золотистые пряди упали на мокрый лоб, неприятно щекоча нос. Руки были грязные. Сейчас, заскочу в дом обмыться и скорее на охоту, пока совсем не стемнело.Доджеванг идти никуда не хотел. Он бил копытом и возмущался во всю мощь своей лошадиной силы и, видимо, пытался таким образом выразить мысль, что вот ему-то как раз никуда на ночь глядя идти не хочется. Чёрный, с серебряным отливом, мой конь считался бы в кругах богов настоящим красавцем, достойным даже Всеотца, если бы не белая длань меж глаз, обозначающая его проклятье. Но мне, порой так отчаянно нуждавшейся в чьём-нибудь обществе, было всё равно, становится мой конь в полнолуние смирным тёмным волком или нет. Ни на кого не нападает, ведёт себя тихо, разум сохраняет… Так чем эта тварь живая отличается от других? А белое пятно при случае и закрасить можно. Не седлая замученного конягу, я схватила лук с колчаном и свой старый кожух, после чего направилась по знакомой дороге в лес.Дорога вилась между пролесью, и мерное постукивание подков вводило меня в отрешённое оцепенение. Мелких птиц я не отстреливала, ибо пищи от одной слишком мало, приходится убивать не один десяток, чтобы половину утром вывезти на продажу, а часть – засолить. Я никогда не любила охоту и если уж убивала ради пищи, то кого-то большого и агрессивного, а до их мест селения мне ещё с четверть часа пути. Пытаясь не заснуть, я даже, смеха ради, вспомнила несколько од Всеотцу, из тех, которые в детстве мне пыталась вбить в голову добрая нянюшка. Но припомнив лишь пару строф, я плюнула на это безнадёжное дело и вновь собралась погрузиться в сонное оцепенение, как услышала крики.Мой острый слух всегда различит крик о помощи и крик радости, и, конечно, расстояние между нами было всё же не столь велико, чтобы я сразу не поняла, кому принадлежат голоса, но… каюсь, я слишком скучала по ним, чтобы сейчас просто проехать мимо. Доджеванг перешёл на тихий шаг, и я направила его к просвету меж деревьев. Передо мной открылась милая сердцу семейная картина…Два полуголых парня, промокшие до нитки, стояли по колено у берега реки и пытались удержать огромную вырывающуюся химеру. Беловолосый – силой, черноволосый – магией. И… я бы не сказала, что получалось у них это великолепно. В конце концов, химера, взбрыкнув, ударила хвостом одного из них так, что тот полностью скрылся под водой, а второй, потеряв терпение, заехал твари между глазами со всей силищей, и та обмякла. Перебросив тушу через плечо, он огляделся в поисках своего друга, нашёл его обозленно ковыляющим к берегу и усмехнулся. Начало его фразы потонуло в рёве очнувшегося чудовища, но конец был вполне различим.— …целуешь?— Поцелуй меня в задницу! — зло откликнулся черноволосый парень, но всё же, не оборачиваясь, махнул руками, и прочные верёвки, словно змеи, обвили тело химеры, не давая ей возможности двигаться.Совместными усилиями друзья вытащили существо на берег и аккуратно, стараясь не повредить драгоценную шкуру, удушили химеру. Потом один из них, рослый муж со светлыми волосами, победно отряхнулся и раскатистым, громовым голосом произнёс:— Хороша теперь будет моя кольчуга!Второй, черноволосый, хрупкий, но, тем не менее, неплохо сложенный парень, намеревался уже возмутиться, но вдруг увидел застывший взгляд друга, проследил за ним, а потом изумлённо выдохнул:— Ты?!— Сигюн... ты ли это? — эхом откликнулся второй.— Да, Тор, Локи, это я, —искренне улыбнувшись, я слезла с коня и протянула им руки. Моё сердце, наконец-то, было спокойно…Сколько радости было при каждой нашей встрече, сколько слёз, смеха, боли и страха невысказанного, и ликования от настоящего. Но эта встреча была особенная. Разлука, предшествующая ей, была слишком долгой. Я скучала! Всевеликий Один, как же я скучала! Тор и Локи ничуть не изменились. Один так и рвётся в гущу битвы, невзирая на законы и запреты, другой же вечно прикрывает и оберегает старшего брата, храня того от невзгод судьбы и гнева отца. И всё же мы повзрослели. Наше детство нельзя назвать безоблачной порой, но это были одни из счастливейших лет моей жизни, проведённые с моими лучшими друзьями, здравствующей матерью и стареющим отцом. Сейчас всё слишком изменилось. И я тоже изменилась.Тор поднял меня на руки с необыкновенной лёгкостью и закружил по поляне.— Какой же ты стала! — только и сумел рассмеяться он.Я, за все эти годы довольно насмотревшись в зеркала, могла бы почти с точностью утверждать, что внешность моя не потерпела никаких критических изменений (разве что волосы отросли), мне лишь пришлось ожесточиться, ведь странствия и испытания закалили мою бессмертную душу.Локи, в отличие от брата, был куда более сдержан. Справившись с первыми восторженными чувствами, он крепко обнял меня и молча зарылся в мои волосы. Всё правильно, так всегда и было. Братья — отражения друг друга и в той же мере непохожие один на другого.

— Давно ли ты в Асгарде, друг мой? И почему сразу же не направилась в Валгаллу? Мой отец был бы рад, наконец, приветствовать тебя, — обмолвился Тор, пока мы собирались к поездке домой.— Со вчерашнего вечера, — звонко рассмеялась в ответ, — я слишком была утомлена, чтобы путешествовать через весь Асгард, и слишком неприглядна, что бы показаться на глаза Всеотцу.— Брось, — расхохотался Тор, — мой отец примет свою подопечную в любом виде!— Не то, что своего старшего сына, — мстительно подколол Локи.Но Тор, не заметив насмешки, хлопнул по плечу брата и направил лошадь на дорогу к Вальгалле.???Конечно же, я и думать забыла про охоту и, конечно же, мне пришлось поехать с ними. Хеймдалль уже наверняка знает, что я переступила дорогу миров и мне непременно надо представиться Одину, дабы не навлечь его божественный гнев.Закат в Асгарде — нечто совершенно удивительное и необъяснимо прекрасное. Согласна, мы итак живём на небе, куда уж выше… Но смотря наверх я видела переплетения космических нитей, яркие всполохи звёзд, угасающих и рождающихся именно в этот миг. Я видела небесные светила, что озаряли нашу землю, видела судьбы, миры, людей, зло, добро, боль, слёзы, смех и радость, победы и поражения, новые жизни и страшные смерти, я видела жизнь, заканчивающуюся и начинающуюся гибелью, я всегда…Солнце опустилось за горизонт, и его лучи в последний раз ласково коснулись золотых стен и колонн Валгаллы. Мой дом… Моя неизмеримая и непередаваемая обитель, где я отныне и навеки чужая. Посторонняя наполовину везде. Наполовину бог и наполовину человек. Не то и не то, и не всё вместе взятое, я половина бога и половина человека, что живут во мне и не принадлежат никому. Я поклялась не любить, а дарить свою любовь только тем, кто в ней нуждается. Ведь моя мать подарила свою Любовь человеку и потом каждый миг проклинала тот день, ибо горе её было слишком велико, а всё её счастье, её душа, радость и сама жизнь покинули её бренное тело вместе с ним. И ни на одной дороге мёртвых или же живых не видно и не слышно его следа… следа моего отца. Моего несчастного отца. Я пытаюсь не повторять ошибок моей матери, но, говорят, дети всегда похожи на своих родителей?В темноте мы подъехали к величайшему и прекраснейшему строению всех времён и народов – Валгалле. Здесь в пятисот сорока просторных залах живут храбрые воины, павшие в праведном бою, едят мясо огромного вепря Сэримнира, которого каждый день режут и варят, а на следующее утро он вновь оживает точно таким же, как и был. Пьют крепкое, как старый мед, молоко козы Гейдрун, которая пасется у вершины ясеня Игдразиля, обгладывая его ветви и листья, и дает столько молока, что его хватает на всех жителей Асгарда. Здесь протекло моё детство и моё отрочество, и, прислушиваясь к шёпоту моей души, я поняла, что рада вновь переступить порог этого волшебного замка, рада вернуться, и это придало мне силы.Ночь — далеко не самое спокойное время в Валгалле. Это время пиров и танцев, бравых песен и причудливых мелодий, и поэтому, когда золотые ворота отворялись перед нами, я была уверенна, что за ними уже вовсю протекает жизнь. Несётся стремительно и бурно. И не ошиблась. Тор и Локи — не единственные мои друзья, пусть они и являются самыми дорогими и близкими моему сердцу. Увидев легендарную и великую Троицу воинов, я готова была хлопать в ладоши от захватившей меня радости. Далеко не всегда всех друзей удаётся застать в Асгарде. Великие и бравые воители свою жизнь, так же как и я, посвятили борьбе со злом и несправедливостью, правда, на свой мужской и более резкий подход. Но я не могла их за это осуждать. Тех, кто тебе дорог, ты вообще редко можешь осуждать.Хогун, Фандрал и Вольштагг… Мои бравые, смелые ребята. Как же я была рада видеть их, слышать их смех, который ранее был ещё так далёк для меня… Там, откуда я пришла, уже давно нет смеха, и я уже думала, что разучилась смеяться искренне, но, слава Одину, это не так. Со слезами на глазах я вглядывалась в их до боли знакомые лица, измождённые и воодушевлённые одновременно, видела новые и старые шрамы, которые лишь только украшали моих ребят. И обещала… обещала вернуться, залечить их раны и подарить покой их сердцам, ответить на все вопросы, но только после разговора со Всеотцом. Разговора с Одином.Тор и Локи вели меня по сотне просторных позолоченных залов, пока мы, наконец, не подошли к сердцу дворца - тронной зале, где заседает величайший Бог всех богов. И на этот раз он тоже был там. Будто знал о моём приезде, хотя я ни на минуту не сомневалась — знал давно и ведал, что я скажу или же сделаю. Своей ли силой или же с помощью Хеймдалля, он предвидит ход судьбы и все повороты. То, чего мне не дано понять никогда. Дорога до трона Всеотца никогда мне не казалась ещё настолько длинной. Я шла, шла и не приближалась к нему, и, когда это всё же случилось, я замерла в растерянности, не зная, что мне делать сперва — говорить или же внимать. Отдавая дань уважения, я поклонилась, приложив правую руку к сердцу. Благо, Один сам разрешил мои сомнения.— Встань с колен, дочь моя. И ответствуй, Сиджин, наречённая Сигюн, что творится в многочисленных мирах, куда ступала твоя нога. Не грозит ли беда Асгарду или же нам, богам Асгарда, не нуждаются ли в помощи остальные восемь миров?— Нет, — молвила я со всей серьёзностью, — не грозит беда Асгарду и его богам. Северные барабаны напели мне, что царь Йотунхейма недоволен тобой и множество раз грозился призвать тебя к ответственности за утраченное величие его народа, но вскоре певчие птицы нащебетали, что не предпринимает он никаких действий: ни тайных, ни явных. Ни один из восьми миров, находящийся под твоим покровительством, не страдает столь сильно, чтобы потребовалась твоя помощь, но я не вестница добрых новостей: есть ещё боль и горечь, страх и страдания в пространстве мировых. Гибнут добрые люди и существа, коих не должно называть людьми, рушатся целые миры, и я оплакиваю каждый из них, ибо не хватило моих сил, чтобы помочь его обитателям! Прошу тебя, добрый Один, Всеотец! Ты великий Бог и величие твоей силы хватит, чтобы помочь тем немногим, что уцелели! Прошу, спаси их, предотврати их гибель!..— Постой, дочь моя, Сиджин, наречённая Сигюн, я достаточно услышал и многое понял из твоих слов, — эхо громового голоса пронеслось по залу, и меня бросило в дрожь от его взгляда. — Твои речи пламенны, а сердце чисто и непорочно. Ты добра, и доброте твоей стоит поучиться многим из нас. Но не забывай, что молвишь просьбы сейчас ты за тех, кто не чтит нас за богов своих, а порой даже не знает о нашем существовании. Как я могу вершить благие дела для тех, кто не примет их? Зачем я попусту растрачу драгоценные силы, которые сослужат пользу моему народу и моим мирам? Ответствуй, Сиджин, наречённая Сигюн, не хочешь ли ты оставить без опоры и защиты те царства, где живут последние дорогие твоему сердцу существа? Не хочешь ли ты, чтобы на эту священную землю пришло зло, погибли все те, кого ты любишь и кем дорожишь?— Но Всеотец, послушай меня! А если, разрушив все другие миры, зло всё равно неотвратимо придёт сюда, и мы окажемся безоружны!..— Хватит! – Один повелительно взмахнул рукой. — Я вижу, как ты утомлена многочисленными переходами из мира в мир. Тебе следует отдохнуть и набраться сил. Останься в моём замке на эту ночь и сотни тех ночей, на которые ты пожелаешь остаться, ибо подопечная моя не должна жить в бедах и горести, когда родные её здравствуют и радуются праздной жизни. Отведите леди в её покои!Сам Один тоже не остался сидеть на своём золотом троне, а поднялся и направился к дверям, ведущим взалу для пиршеств, а тенью за ним последовала его жена, Фригга, мать Локи и Тора, женщина, которая согласилась бы увидеть меня скорее в глубоких льдах Йотунхейма, чем в одном из покоев её дворца.Я же, в сопровождении своих верных друзей, вышла из тронной залы, дабы последовать совету Одина и направиться в свои покои, с надеждой всё же переубедить благосклонное сердце моего бога. Ведь упование – теперь всё, чем я распоряжаюсь.Но в дверях меня поджидал потрясающий сюрприз, который неизменно наводит на мысль, что все случайности не случайны, но об этом я подумала позже, а сейчас обнимала свою верную подругу — леди Сиф, которая прошла со мною немало дорог и выручала меня не раз. Вот уж если кто изменился — так это она. Статная, красивая женщина, которая посрамила всех тех, кто ратовал на то, что женщине не стать воином. Сиф изменилась… Будь она мужчиной, я бы сказала, что она возмужала, но женского эквивалента подобрать не смогла, поэтому могла лишь только радоваться нашей неожиданной встрече.— О Сиф! — горестно прошептала я, ибо сколь не велика была моя радость от возвращения, но боль, причиненная словами Одина, была ещё сильнее. — Как же ты мне сейчас нужна!И та, понимая моё унылое и обречённое состояние, взяла меня за руку, и, попрощавшись с нашими друзьями, мы направились в мои покои, дабы, словно в детстве, предаться безрассудным разговорам, которые могли бы скрыть на время все наши печали и дать насладиться настоящим. Глубоко за полночь я, наконец, сомкнула глаза, мне стало легче. Я собиралась начать новую жизнь.