"Пеппи ДлинныйЧулок" Пеппи/Блон (1/1)

я знаю, мы собирались без громких слови без обещаний, выданных сгоряча,без долгих бесед… но, поймана на живца,рисую горячим ртом по горячей коже,от правды дрожу, её каждым взглядом множа…послушай,я собираюсь любить тебя до конца.и, кажется,после?—тоже.Блон глядит на Пеппи, у которой в голове вранье, на голове вместо хитро выкрученных косичек короткие кудряшки цвета фиалок, а глаза голубые и бездонные. Пеппи смеется, Пеппи носит чинные платья в пол, под которыми раз за разом обнаруживается то цветные кеды, то кожаные ботинки?— вполне возможно, что его, Блона?— и неизменно разные носки.Пеппи кричат?— остепенись, глупая, тебе уже …надцать лет, пора замуж, замуж…Пеппи, как и раньше, не обращает внимания на презрительно искривленную мину Фрэкен Розенблю, на то, что Аника и Томми становятся все ближе и ближе, на то, что папа не возвращается уже год.Пеппи привыкла не слушать других.Блон приходит к ней по ночам?— пробирается как кошка по карнизу, тихо проходит к Пеппи в спальню. Она не спит, его ждет.?— Ты знаешь, а сегодня Аника сказала мне, что они с Томми поцеловались,?— говорит, рассеянно чертит мелом на полу какие-то звезды. —?Вот ведь глупость, да, им ведь всего пятнадцать, зачем делать вид, что они взрослые? Им бы еще в салочки играть, а они по кустам от мам и пап прячутся, они ведь еще дети, вот же глупость, да?Блон, может быть, ничего в этой жизни не понимает, но он чувствует себя глупым мальчишкой рядом с этим ребенком. Блону больше к тридцати, чем к двадцати, но он, похоже, так и не набрался какой-никакой мудрости. Во всяком случае, в сравнении с Пеппи.А Пеппи глядит на меня него своими голубыми глазами-вселенными, а полные губы растягивает дурная, почти пьяная улыбка.?— Мне кажется, моя мама вот на той звезде,?— говорит.Блон понимает, что Пеппи разрисовала свой пол под карту звездного неба.?— Эй, аккуратнее, ты стоишь прямо на созвездии Большого Пса,?— она хмурит редкие светлые брови и старательно дорисовывает звезды, стертые ногой Блона. Её тонкие длинные пальцы испачканы мелом. Блон едва удерживается, чтобы не прижаться к ним губами.?— А я хотел раньше стать художником,?— говорит тихо. —?Или танцором.?— А почему не стал? —?Пеппи сдувает с высокого лба сиреневые кудряшки, садится прямо на пол, бесстыдно широко раздвинув ноги. Её балетная пачка открывает исцарапанные ноги, обутые в высокие, зашнурованные как попало ботинки. Блон отводит взгляд от её угловатых коленок и обнаженных по-детски худых бедер, в горле становится слишком сухо и вязко.Она ребенок, чертов ты мерзавец.Почему-то в голове это произносится голосом Карла.?— Потому что испугался,?— Блон ложится прямо на звездный пол, закидывает руки за голову.Пеппи укладывается рядом. Он чувствует, как ее холодные руки чуть-чуть дрожат.?— А я всегда хотела стать морской пираткой,?— говорит. —?Только хорошей. Как Робин Гуд. Грабить богатых, вроде Стефенсена, а отдавать бедным.?— Слышала бы это Розенблю,?— фыркает Блон. Пеппи тоже хихикает?— как будто колокольчик звякнул.?— Ее бы я первую ограбила,?— доверительно говорит она, и Блон зарывается в фиалковое море на её голове длинными узловатыми пальцами.Она вскакивает резко.?— А давай поиграем в разбойников? —?тормошит его, и глаза у нее горят бесоватым огоньком.?— Ты что, сдурела, Пеппи, час ночи на дворе,?— он аж глаза продирает.?— Давай ограбим Розенблю! —?твердит она, прыгает до потолка, к шкафу бежит, вытаскивает веревку, фонарик и отмычки. Блону в последнюю очередь хочется знать, откуда у нее все это.?— Пеппи, ты издеваешься, мне выспаться надо,?— стонет он, но понимает, что теперь Пеппи даже бульдозером не сдвинешь с мысли.Пеппи взвизгивает радостно, понимая, что он сдался, обнимает его, больно ударяя костлявыми локтями, бежит к шкафу снова, беззастенчиво стягивает с себя платье.Блон стоит, пошевелиться не в силах. Потому что в тусклом лунном свете видит птичьи косточки, из которых она соткана. Видит неразвитую детскую грудь, неловко разведенные крылья лопаток, ребра выпуклые, как струны, тазовые кости, острые и кривоватые.А она смеется заливисто, хохочет, как будто пьяная, как будто вересковым медом напоенная, горьким и свежим, а он задыхается в своей любви, понимая, что без этой детско-взрослой девочки-птицы он ни дня прожить не сумеет. Задохнется в петле взрослости и обязанности, согнется под тяжестью жизни.А она как рассвет и закат одновременно?— ветром унесенная, смехом наполненная, тоской изможденная, свободой сотканная. Она как вода и огонь?— безумная до дрожи, танцующая на битых стеклах, ребячливая и мудрая.Она сама подходит к нему. Сама встает на цыпочки и снимает рубашку с его плеч в тишине дома.?— Не трусь,?— говорит, рвет уголок губы в улыбке отчаянной.И он целует ее в этот уголок. До дна ее пьет, её свободу, её смелость, губами ласкает жадно, как будто бы она пластилин в его руках, пальцами гибкими играет на её ребрах и косточках, выцеловывает ее всю.Пеппи смеется в потолок, пока его губы целуют венку на её беззащитной шее, зная?— пока Блон будет верить, что она ребенок, она никогда не станет взрослой.