Глава 5. О причалах, началах и возвращении себя (1/1)

?…Она всегда приходила одна, даже в последнюю ночь Марди-Гра. Всегда — в черном шелковом платье с голой шеей и без рукавов. Поначалу она курила легкие “Marlboro”. Но Кристиан как-то заметил, что “Marlboro Lights” курят только девственники, и она покраснела и назавтра пришла с пачкой “Camel”?, — пробежался по строчкам Эрт и задумчиво затянулся.Очки на ?+1? в тяжёлой роговой оправе, одолженные у страшно смутившегося Минта, медленно сползли с переносицы вниз, и юноша аккуратно вернул их указательным пальцем обратно. Ненадолго задержав во рту дым, он выдохнул его через ноздри и обратил взор к окну. Где-то внизу, за чертой крыши, гремели машины, стучали отбойники и задорно орали рабочие. Какофония стояла такая, что за всем этим не было слышно привычного шума мчащихся по мосту автомобилей. Ремонтные мероприятия стартовали на прошлой неделе, всего через пару дней после подписания договора с подрядчиками. Материалы были закуплены Эртом загодя и пришли точно в день, когда тупичок Клонг Тоя наводнили коренастые мужчины в форменных жилетах и касках. Демонтаж баннера с ?Шелби? 66-го года наблюдали всей мастерской. Конечно, не обошлось без происшествий: в середине процесса лопнула от нагрузки одна из проржавевших свай, и баннер опасно завис в каких-то метрах от ближайшего к мосту гаража. Ох и лютовала тогда госпожа Дженни… Она прошлась по рабочим, ?не изучавшим физику в школе?, по начальнику бригады, за то, что он ?наверняка попытался отмыть её кровные и пожалел денег на подъёмный кран?, по Синдзи, за то, что ?стоит, лысый хрен, прямо в зоне поражения и в ус не дует? и даже по ни в чём не повинному Минту, ?околачивающему груши внизу, когда над ним висит бандура, грозящая раздавить его в розовую коровью лепёшку?. Лёгким испугом отделался только сам Эрт, в этот момент беседующий с главой проектной группы у причала, дабы никому не помешать.В конечном итоге баннер таки демонтировали и торжественно отгрузили на пароме в далёкие свалочные дали под бурные аплодисменты сотрудников мастерской и порядком взмокших рабочих. С того дня будто запустили невидимый механизм, и перестройка стала столь стремительной, что каждый новый день рекламщика приветствовало какое-нибудь новшество. Гаражи на некоторое время лишились части крыши, которую отшлифовали и укрепили в считанные часы, опасаясь внезапного дождя — автопарк ?Мотор Роллера? стоил маленькое состояние. Параллельно с этим ?офис? наводнили дизайнеры и строители: выравнивались и красились стены, белились потолки, мылись окна и перезаливался глянцевым жидким стеклом пол… Откуда-то появились строгие чёрные диванчики, отделанные велюром, приземистые столики из чёрного же металла, и жёсткие ковры цвета мокрого асфальта… Кабинет Эрта оккупировали рабочие, и юноше пришлось передислоцироваться в ?коробку? на ПМЖ. Дженни также выбрала себе комнату, которую наказала сделать её персональной обителью (тут катой разошёлся не на шутку, и Эрт едва сумел отговорить его от кресел из кожи зебры и готических массивных канделябров). В общем и целом, ?Мотор Роллер? преображался на глазах, чем постепенно стал привлекать зевак и обитателей Сердца Нищеты — то и дело на стоянке ?зависал? какой-нибудь залётный пейзанин, ошалело лупивший глаза и с любопытством рассматривающий творящийся бардак. Умудрённая жизнью Дженни тут же наняла парочку мордоворотов, которые в первую же неделю предотвратили кражу скатанного в листы рубероида.Чуть больший успех преображения имели у завсегдатаев мастерской — один из них даже согласился остановиться в недостроенном ?хостеле? за символическую плату в 400 бат, за что растроганная Джен наутро накормила его чуть подгоревшей, но любовно пожаренной своими наманикюренными ручками яичницей. Поначалу Эрт радовался, как дитя, но уже совсем скоро поймал себя на том, что немного грустит: это место стало для него родным, окружённым какой-то особой аурой раздолбанности. Здесь витал дух свободы, и он почти находил это романтичным. Юноша давно привык и к ржавчине, и к запаху масла, и к бензиновым лужам, и к разбросанным повсюду шинам, и даже к засохшим цветам в кадках подле ?коробки? Минта…Минта, который с каждым днём становился всё мрачнее и задумчивее, будто являл собой концентрацию всех испытываемых Эртом чувств. Тот не знал, печалит ли механика столь скоропалительное изменение его дома или же причина кроется в чём-то другом. Он просто наблюдал, не позволяя вполне обоснованной тревоге истерзать его сердце — ему казалось, что только сейчас он наконец-то начал жить. Не думал он и о том, что станет с ?коробкой?, которую пока что по указанию Джен не трогали. Начальница сразу сообщила, что отдаст лучшие апартаменты в единоличное пользование Минта, намекнув, что ренту теперь всё же придётся платить. Как ни крути, предлагаемые комнаты были несравнимо лучше нынешнего дома панка — с нормальной ванной и туалетом, крошечной кухонькой — почти квартира… Механик не роптал — угрюмо согласился и согласовал сумму, которую Джен станет вычитать из его заработной платы. Катой всё равно расщедрился, занизив стоимость апартаментов в четыре раза, так, чтобы новые условия не ударили по карману сотрудника. Всё-таки, отметил Эрт, она была хорошим человеком.Рекламщик вновь затянулся и задумчиво повертел в руках истрёпанную книгу в дешёвой глянцевой обложке. Блеснуло на солнце тиснённое золотом ?Поппи Брайт?. Он потёр кончиком указательного пальца испещрённый складками корешок, очертив выведенное витиеватым шрифтом ?Потерянные души?. Ему больше нравились ?Рисунки на крови?. Эти книжицы рекламщик нашёл в туалете, над чем долго потешался, перманентно вгоняя Минта в краску. Тот лишь отшучивался, мол, Дженни страшно любила данного автора, и коллекция досталась ему вместе с ?коробкой?, где, как известно, было так мало места, что даже парочка не влезших в ящики изданий уже создавала ощущение захламленности. Оттого-то он и сгрузил их в клозет.Эрт ни за что бы не признался, что впервые решил ознакомиться с госпожой Брайт именно там — в туалете. И на первой же странице согнулся пополам от хохота, опознав фразу, которой так часто дразнил его механик. Даже эта пикантная подробность представлялась рекламщику настолько естественной и правильной в контексте минувших пяти недель, что он всякий раз глупо улыбался, когда вспоминал о книгах.Минт как-то заявил, что ?Marlboro Lights? перестали выпускать. Их место заняли ?Marlboro Gold?, с каким-то усиленным фильтром, более тонкие и совершенно невкусные — в табаке иной раз могли попасться даже палки, что априори делало данные папиросы хреновыми. В этом тоже была толика какого-то странного смысла: всякий раз, когда Эрт прикуривал тяжёлую красную ?восьмёрку? Минта, он почему-то вспоминал про ?Мальборо лёгкие?. И всякий раз его окатывало саднящей ностальгией напополам с необъяснимой грустью. Будто вместе с сигаретами ушло что-то из его юности, исчезла какая-то важная часть его самого.А Минт тем временем всё больше молчал. Иногда рекламщик ловил на себе его долгий, задумчивый взгляд, но тот всегда отворачивался, точно опасался, что юноша сможет прочитать нечто тайное в его глазах. Волей-неволей Эрт начал поддаваться тревоге. Со стороны могло показаться, что их нетривиальные взаимоотношения идут по вполне объяснимому сценарию: всю последнюю неделю они трахались каждую свободную минуту на любой доступной поверхности. Даже Дженни, разом прочухавшая о природе их внезапной скрытности, махнула рукой: трахаются и трахаются. Лишь бы работали. Синдзи так и вовсе не выказывал интереса к происходящему, а перед остальными парни не светились.И всё-таки было что-то такое на дне этих тёмных глаз, что заставляло Эрта волноваться и вздрагивать. Его работа подходила к концу — и кто знает, что будет после того, как контракт с ?Мотор Роллером? закончится? Минт не давал ему никаких обещаний, так же, как и сам рекламщик не стремился бросать слова на ветер. Он давно решил, что говорить не имеет смысла — нужно просто делать. И потому ждал удобного случая — терпеливо и с присущей ему степенностью…***— Ты такой деликатный мальчик, втянутый в водоворот этой истеричной, непостоянной реальности, — задумчиво мурлыкал себе под нос Минт, скользя подушечкой указательного пальца по изгибу загорелой спины.В оранжевом свете, отбрасываемом уличным фонарём, влажная от пота кожа Эрта казалась почти бронзовой. Он по-кошачьи выгнулся: пальцы на ногах то и дело поджимались от щекочущих движений любовника, но рекламщик не роптал. Эта недоласка была интимнее всего того, чем они занимались полчаса назад, и медленно, но верно распаляла его измождённое тело заново. — Минт, — хрипло отозвался парень, зажмурившись, когда юркие пальцы очертили его выступающие рёбра. — Эй, послушай… Я с понедельника буду в разъездах. Кхун’Вайт должен подписать бумаги… В 11:30 приедут рабочие, будут ставить новый баннер… Ты слушаешь?— Давай, детка, давай, — продолжал тихонько напевать Минт, не выказывая желания ответить или же просто подтвердить свою готовность к разговору. Он пребывал в каком-то странном трансе, рассеяно оглаживая кончиками пальцев загорелые бока и поясницу любовника. — Мы смотрим на тебя... — Какое-то время я не смогу… — Эрт подавился фразой и уткнулся лицом в подушку, ощутив, как наглая ладонь с едва заметным нажимом проходится по его ягодицам, а пальцы на мгновение ныряют в ложбинку, под копчик, и тут же исчезают. — Не смогу приезжать, — закончил он через силу, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.Казалось важным донести до панка эту информацию, но вот почему — Эрт уже не помнил. Он едва отошёл от прошлого раунда, после которого в течение десяти минут не мог не то что говорить, но просто внятно мыслить. Задница всё ещё немного саднила, и, будь он хоть чуть-чуть в кондиции, непременно посетовал бы на пылкость Минта, но он не был.А потому находил во всём этом какое-то странное, отчасти мазохистское наслаждение. Год назад рекламщик даже помыслить не мог, что может растерять разум просто от того, что ему щекочут бока. Или берут почти грубо, перекинув через подлокотник офисного кресла прямо посреди рабочего дня, как сегодня. Или тащат через двадцать минут наверх, в ?коробку?, только лишь за тем, чтобы притиснуть миниатюрной задницей к подоконнику и отсосать до звёзд перед глазами.Эрт и не догадывался, что панк станет таким раскованным. Он обоснованно полагал, что парню, всю жизнь тискавшему девчонок, будет несколько труднее перенастроить себя на человека одного с собой пола. Но и тут рекламщик дал маху, искренне сознавшись самому себе, что категорически не способен предугадывать поведение любовника. Там, где он ждал нежности, неожиданно оказывалась сила, там, где предрекал страсть, обнаруживалась ласка, сравнимая разве что той, какую проявляют только к самым родным и близким.В какой-то момент ему просто стало плевать. Минт будил в нём такие неожиданные эмоции и чувства, что всё остальное попросту отходило на второй план. Склонный к анализу Эрт поначалу призывал себя мыслить рационально, почти истерически задаваясь вопросом: ?Что происходит??, но уже совсем скоро махнул на это рукой. Он долго пытался подобрать правильное слово, способное описать то, что с ним творилось. ?Хорошо? — было бы слишком блеклым, ?замечательно? — слишком высокопарным, а ?приятно? — безыскусным.Потому что на самом деле ему было кайфово. Так, как бывает кайфово наркоманам, получившим свою дозу, адреналинщикам, дорвавшимся до опасностей, никотинщикам, делающим первую затяжку после долгого перерыва… И он понимал, что за кайфом непременно придёт ломка, но это всё равно не останавливало.За этими измышлениями его и застали чуткие, пусть и мозолистые пальцы механика, наконец переставшие дразнить и приступившие к делу, а именно — скользнувшие сильным и уверенным движением к расщелине меж поджарых ягодиц и принявшиеся мягко, но настойчиво обводить ещё чуть припухший после недавних игр анус.Эрт выгнулся дугой, замычал, не зная, чего хочет больше — отстраниться или насадиться на них. Это было почти невыносимо — во всём. В том, как он желал этого парня, в том, как заходилось от сладкого предвкушения и иррациональной горечи его сердце. Ему казалось, что Минт всерьёз поставил перед собой задачу вытрахать из него душу в этот день. Как ещё объяснить такую напористость в третий чёртов раз за минувшие четыре часа?— Дорогая сестричка, помоги же мне солгать… — не обращая на его реакцию ровным счётом никакого внимания, продолжал напевать Минт. — Я столько лет говорил одну только правду, но, похоже, никто попросту не хотел слышать, что внутри я всё тот же, а не кто-то иной…Эрт отвлечённо отметил, что знает этот мотив — наверное, одна из тех песен, что механик включал, едва они только оставались наедине в душном и тесном пространстве ?коробки?. Эти плейлисты стали чем-то неотъемлемым и теперь прочно ассоциировались с сексом.Голос Минта был тихим и непостижимо грустным. Возможно, сыграло роль то, что и мелодия изначально была медленной, тягучей и преисполненной какой-то застарелой, первозданной печали. Кажется, рекламщик даже помнил обложку этого альбома: перед глазами встала изящная обнажённая спина хрупкой блондинки. По белой коже от лопаток до ягодиц тянулся крест, завершающийся стрелкой у самого копчика. Ещё тогда подумалось, как же это странно — будто соединили женский и мужской знак, образовав из них нечто совершенно новое. ?The Pretty Reckless?, — мелькнуло в голове, после чего все мысли покинули её окончательно: Минт приподнялся и, мягко разведя в стороны стройные ноги любовника, одним плавным, непрерывным движением вошёл в него.Рекламщик вскинулся, с силой прикусил нижнюю губу и замычал, слепо уставившись в плохо отштукатуренную стену. Он не понимал, что происходит с Минтом. Весь сегодняшний день тот вёл себя так, словно боялся оставить его одного — приходил, трогал, целовал, трахал, будто в последний раз.Точно прощался.И Эрт не находил этому объяснения. Пусть его работа и подходила к концу, пусть всю следующую неделю он не сможет вылезти из офиса — предстояло сверить цифры и подписать утверждённые варианты проекта, который по факту уже претворялся в жизнь. Всего лишь неделя — и они будут пить шампанское в отремонтированной мастерской, наблюдая за тем, как стремительно расцветает тупичок Клонг Тоя. Так отчего же он стал видеть в Минте столько глухой, почти звериной тоски?.. Наверное, тому не нужны были пояснения — судя по всему, панк и так знал, что завтра Эрт уедет и вернётся не ранее, чем через семь дней. Казалось бы, разве может это стать причиной для столь странного настроения? В последние два дня механик был рассеян сильнее обычного, всё время молчал, предпочитая разговорам поцелуи. Сколько раз только за сегодня юноша пытался сказать ему какую-нибудь малозначительную глупость — например, что всё будет хорошо или что он будет регулярно отправлять СМС. Но едва Эрт открывал рот, как Минт прерывал его, отвлекал, а временами и вовсе по-варварски волок в койку — лишь бы только тот тоже заткнулся. Это всё походило на пошлую подростковую драму, словно им не по двадцать шесть, а по шестнадцать, однако, вопреки здравому смыслу, Эрт стал чувствовать себя аналогично ранимым и хрупким. Будто их грядущее расставание — нечто фатальное и непоправимое.Предчувствие надвигающегося звездеца ощущалось кожей, на каком-то первобытном, животном уровне, и пугало до чёртиков, обостряло все чувства и мысли. Наверное, оттого каждое прикосновение панка переживалось до дрожи ярко, а в жестах читались завуалированные послания. С чего бы иначе ему пригрезилось невысказанное ?Прости? в том, как робко и нежно Минт гладил его по спине? Будто пытался успокоить напуганного, взмыленного зверя, грозящегося с перепуга вцепиться зубами в ласкающую его руку.В голове царил полнейший хаос, а тело, истомлённое любовными утехами, вопреки любым правилам и смыслам отзывалось так, словно его ласкали впервые в этот день. Механик двигался размеренно и неспешно, не срываясь в такой желанный жёсткий ритм, доводя полубессознательного рекламщика до полного отупения, и что-то тихо мурлыкал себе под нос. Будто был и не здесь вовсе либо же заперся настолько наглухо в себе, что только таким образом не терял связь с реальностью.Не выдержав накала душивших его эмоций, погребённый под домыслами и распятый на постели в болезненном предоргазменном состоянии, Эрт уткнулся лицом в подушку и глухо всхлипнул, со стыдом обнаружив, что щёки горят от обжигающе-солёных слёз.Чёртов панк сотворил с ним нечто непоправимое: после таких встреч не остаются целыми, после такого секса не смотрят на других. Всё это било по самолюбию, ранило почти так же сильно, как заставляло трепетать от удовольствия, и Эрт просто-не-мог-больше-этого-выносить. Ему хотелось развернуться, тряхнуть юношу за плечи и проорать ему в лицо со всей бушующей внутри яростью и отчаяньем: ?Что ты, чёрт возьми, пытаешься мне сказать?!?Но он не развернулся и знал, что не развернётся и после — парень лежал, широко и покорно разведя в стороны ноги и едва заметно приподнимая бёдра навстречу осторожным толчкам, дрожа, как желе, и глотая бессмысленные слёзы. Наслаждение, равного которому он до последней недели и не знал, мешалось со свинцовой тяжестью под рёбрами, заставляя вдыхать воздух мелкими порциями. Ему было кайфово, и ему было плохо — как никогда в жизни. — Я прошёл этот путь в одиночку, — донеслось нараспев у самого его уха, а спина прогнулась от тяжести чужого тела. В следующую секунду его обвили сильные руки механика, горько прошептавшего окончание фразы ему в затылок: — И мне нет пути назад, но плевать. Пожалуйста, только не плачь…Он не запомнил, когда всё закончилось — кажется, он что-то кричал и надрывно, сухо рыдал, содрогаясь в крепких руках на грани полного помешательства. Минт осторожно держал его за подбородок и неуклюже целовал, куда придётся — в челюсть, влажные от слёз скулы и порозовевшие щёки. Через некоторое время Эрт обнаружил себя сидящим на облупившемся подоконнике прямо голой задницей, дрожащим от холода и нервов, с зажатой меж побелевших губ сигаретой и тупо пялящимся в тёмное окно. Он никак не мог прийти в себя, то и дело всхлипывая и зажимая непокорный рот узловатыми пальцами. Объяснения такой неожиданной истерике тоже не находилось — ну подумаешь устроили ему пятичасовой секс-марафон… Подумаешь, любовник отказывается говорить с ним, ведёт себя странно и не выпускает из постели… Бывало и похуже, не так ли?Но отчего-то именно поведение Минта выбивало из юноши остатки самоконтроля. Тот сидел, прислонившись щекой к бедру партнёра, и выглядел, как инфернал — под глазами залегли тени, а губы были сжаты в тонкую нить. Механик мало походил на человека, который пять часов кряду жарил чью-то упругую задницу — он даже не кончил. Член парня, багровый от прилившей к нему крови, всё ещё стоял, ничем не прикрытый и выделяющийся на фоне молочно-белой кожи живота, лишь немного перекрывая выведенное рукой самого Эрта ?Will be?. И это тоже пугало, хлестало по нервам не хуже, чем любые слова. Эрт совершенно не понимал, что между ними происходит, но масштаб этого ?чего-то? просто ужасал.— Ты же не вернёшься, — тихо сказал Минт, оглаживая загорелое бедро любовника.— Это всего неделя, — тускло отозвался рекламщик, с чувством втягивая в себя сигаретный дым. Он почти привык к этим сигаретам, они стали какой-то неотъемлемой частью его самого — как и чёртов Минт, корчащий из себя по меньшей мере приговорённого к повешению. Если бы только у юноши остались хоть какие-то силы, он непременно разозлился бы. Но их не было, оставалось только дрожать и беспомощно обхватывать своё нагое тело трясущимися руками.— Лучше бы ты не возвращался, — прикрыв глаза, уткнулся Минт носом в его колени.Эрт рассеянно запустил пятерню в его чёрные волосы и помассировал кожу головы. Он вновь обратил свой взор к окну. Какое-то время в комнате царила тишина, которую прервал рекламщик, вспомнивший вдруг название песни, что панк мурлыкал всё то время, что трахал его.— Дорогая сестрёнка, помоги мне солгать… — тихо пропел он на ломаном английском, ни к кому не обращаясь. — Я столько лет говорил одну только правду, но, похоже, никто попросту не хотел слышать, что внутри я всё тот же, а не кто-то иной… ***Эрт вылетел из такси так стремительно, словно за ним гналась стая разъярённых носорогов. Едва ли не на ходу швырнув водителю деньги и нахально проигнорировав изумлённое ?А как же сдача?!?, он устремился в глубь Клонг Тоя — к родному тупичку, в котором находился бывший ?Мотор Роллер?. Его било нервной дрожью, но юноше это отчасти даже нравилось — не каждый день он решал так кардинально изменить свою жизнь. Широкая, почти мальчишеская улыбка во все тридцать два зуба никак не желала исчезать с загорелого лица. Пожалуй, впервые на его памяти, Эрт ощущал себя настолько бесстрашным. Ему нравилось всё — дурацкое палящее солнце, обшарпанные дома, истрёпанные ветром баннеры и стойкий запах бензина… Он созрел до инициации и теперь нёсся навстречу неизведанному с дурно колотящимся сердцем, в предвкушении чего-то сакрального и масштабного.Повинуясь старой привычке вечно всё поправлять, он на ходу одёрнул чрезмерно короткую кожанку — заскрипела кожа, бряцнули заклёпки на рукавах… Длинные ноги, затянутые в подранный деним, широко чеканили шаг, неся своего обладателя в волнующую неизвестность со стремительностью Синкансэна.Будь рядом Бум — наверняка пожурила бы друга за бесшабашность. Но её не было, как и любого другого нравоучителя, а потому всё происходящее представлялось до крайности правильным. Пожалуй, единственно правильным во всей его чёртовой жизни.В этот вечер всех рабочих приказано было отпустить. Неделя подошла к концу и ознаменовалась завершением строительных и демонтажных работ. Оставались какие-то несущественные штрихи, а потому было решено собраться в мастерской, дабы торжественно испить игристого в узком кругу.Прошедшие семь дней Эрт был, как на иголках. Они с Минтом и не попрощались толком – так, кивнули друг другу поутру в знак немой поддержки и разошлись каждый по своим делам. Ни один из парней не в силах был сказать что-то, чего требовала ситуация. Да и как бы это выглядело? ?Чувак, я вернусь?? Или ?Хэй, пока ты там будешь разбираться со своими бумажками, я успею до смерти соскучиться??Всё было понятно без слов. Конечно, соскучатся. Конечно, будут думать. Конечно, не станут искать замену – одну неделю можно пожить и без секса. И, конечно, каждый раз смотря на себя в зеркало, вспомнят. Эрт – Минта. Минт – Эрта…Они не желали друг другу спокойной ночи в сообщениях, не звонили по утрам и в обед. Они не делали многое из того, что принято было делать, когда вы встречаетесь. Вот только парни не встречались. Эрт и сам не знал, как назвать их странные отношения. Он был уверен только в одном – его жизнь никогда не станет прежней. И он был бы форменным идиотом, если бы позволил себе упустить предоставленный шанс.Синдзи заметил рекламщика ещё на подходе, и, судя по тому, насколько квадратными стали его глаза, парень явно не ожидал увидеть гостя в таком туалете.— Ээээ… — информативно протянул он, после чего, не сдержавшись, присвистнул.Эрт в ответ на это лишь заливисто расхохотался. — Кто там, Синдзи? Неужто мы дождались нашего блудного сына! – донёсся до ушей парня звонкий голос Дженни, а вскоре показалась и она сама – в традиционном коротком платье и на шпильках. – Мать честная, дорогуша, что с тобой случилось? – шокировано воскликнула она, оглядывая парня квадратными глазами.— Эм, — подражая японцу, ответил с широкой улыбкой рекламщик. – Я тут немного имидж сменил.— Поня-я-ятно, — задумчиво протянул катой и вдруг встрепенулся, пихнув Синдзи кулаком в плечо. – Эй, лысый, ты ж ему ещё не показал?— Нет, — кисло отозвался тот, на что Эрт удивлённо вскинул брови.Джен залилась громким смехом и выдавила:— Ты просто обязан! Не тяни! У нас у всех сегодня вечер сюрпризов, — пояснила она в ответ на немой вопрос рекламщика.Это немного интриговало – давно он не видел шефа такой довольной. Казалось, её сейчас попросту разорвёт от веселья. Японец хмыкнул и одним движением стянул с себя футболку. Несколько секунд он смотрел на ничего не понимающего Эрта, а затем со вздохом развернулся к тому спиной.— ?Ева-02?? – воскликнул тот и тут же согнулся пополам от хохота. – Кхун’Синдзи, вы набили себе ?Еву-02??!— Ну должен же я соответствовать образу, — обречённо буркнул механик, невольно улыбнувшись, когда Дженни, порозовевшая от душившего её смеха, повисла на таком же гогочущем Эрте. – Ну кончайте уже, а? — Он потратил все наши деньги из банки! – хихикая и утирая слёзы, доложила начальница. – Всё, что мы собрали за то время, что его называли Икари, ты представляешь?— Налей-ка лучше шампанского, — замахал на неё руками японец, словно пытался прогнать докучливую курицу.Этот жест породил очередной приступ гомерического хохота, поэтому механик, закатив глаза, исполнил своё предложение сам.— За Эрта, — вручив тому бокал и дождавшись, когда Джен отсмеётся, произнёс он. – И за новую жизнь.— За новую жизнь, — счастливо улыбнувшись, прошептал рекламщик. Он глотнул пузырящейся янтарной жидкости и встрепенулся: — А где Минт?Его коллеги как-то странно замерли и обменялись короткими взглядами.— Он приедет с минуты на минуту, — сообщил Синдзи после неловкой заминки.Его тон Эрту не понравился. Очень не понравился, и не будь юноша в таком прекрасном настроении, он непременно обеспокоился бы. Однако именно в этот момент с улицы донёсся шум подъезжающего автомобиля.— Встретишь его? – наигранно бодро попросила Дженни, отбирая у парня бокал. – Давай-давай, пусть впечатлится.— Хорошо, — с нотками настороженности отозвался тот и послушно вышел из мастерской, не заметив, как печально опустились у начальницы плечи.Ничто не могло испортить его настроения – буквально ничто. Так он думал, когда торопливо шагал к офису, заметив остановившийся неподалёку от дороги автомобиль.— Минт! — широко улыбнулся Эрт, ускоряя шаг. Ему казалось, что от распирающих чувств он сейчас попросту задохнётся. Его едва не разрывало на части от воцарившегося внутри эмоционального урагана: хотелось рассмеяться или гаркнуть что-нибудь до ужаса похабное. Или впиться в пухлые губы механика — вот так, с подскока, не сбавив темпа. Влететь в него на полной скорости, повалить наземь и целовать-целовать-целовать — куда и как придётся. Однако уже через секунду картина реальности будто дала трещину. Улыбка застыла на лице рекламщика и теперь больше походила на глупый оскал. Что-то в облике механика было не так. А если быть точным — всё было не так, хотя бы потому, что не наблюдалось ни неизменной розовой футболки, ни просторного балахона, ни даже заляпанных маслом штанов. Парень стоял у такси, вытянувшись в струнку, какой-то неотвратимо повзрослевший, облачённый в строгий чёрный костюм и белую рубашку. С галстуком, мать его растак — настоящим однотонным серым галстуком, что смотрелся на нём, хоть и великолепно, но всё же чудовищно, ведь эта вещь не принадлежала миру Минта. Мысли в голове панически заметались, в то время как взор рекламщика вырывал из представшей перед ним картины какие-то разрозненные, отдельные детали, принявшись складывать их во что-то осмысленное целое.Таксист не спешил уезжать — откинулся на сидение, уткнулся в телефон, значит, ждёт. Значит, Минт не собирался задерживаться надолго. Почему? Разве у них сегодня не корпоратив? Разве он как важный член коллектива не должен праздновать наравне со всеми? Может, поэтому нацепил костюм? Но такси…?Разве только, он больше не часть коллектива?, — шарахнула по мозгам неожиданная мысль, и Эрт позорно оступился, чтобы тут же сделать шаг назад.— Нет, — выдавил беспомощно он, разом припомнив их последнюю встречу. — Ты не мог…— Эрт, послушай… — мягко ответил механик, делая шаг навстречу.Рекламщик отшатнулся от него, словно от прокажённого. Он просто не мог поверить, что его догадка оказалась верной. Словно ища поддержки, юноша развернулся и отыскал глазами Дженни. К его вящему ужасу та отвела взор, едва только увидела, что тот смотрит на неё. — Эрт, — послышалось совсем рядом. — Перестань. Давай поговорим.Парень невольно вздрогнул и повернулся на голос: Минт успел подойти к нему достаточно близко, чтобы остальным не было слышно, о чём они говорят.— Отойдём, — тихо попросил он, сунув руки в карманы брюк.Рекламщик заторможено отметил, что те сидят на нём идеально, и покорно направился в сторону побережья, подальше от любопытных глаз. В голове его была настоящая каша — мысли наскакивали одна на другую, не формируясь во что-то осмысленное. Он чувствовал себя преданным и контуженным одновременно, и не смог бы объяснить, почему, даже под дулом пистолета. Все страхи и сомнения, что юноша засовывал поглубже в последнюю неделю, вскинули головы, подобно змеям, и разом зашипели. Пожалуй, до этого момента он по-настоящему и не знал, что значит ?бояться?. Сейчас, когда его чёртова жизнь обрела наконец подобие равновесия, всё вновь летело в Тартарары. ?Лучше бы ты не возвращался?, — прогремело в голове голосом Минта, и Эрт беспомощно зажмурился, пытаясь отогнать от себя эти мысли.Сначала он выслушает. Но механик не спешил — было видно, что ему нелегко далось принятое решение, а заготовленная речь никак не желала произноситься вслух. Так и не начав свой монолог, панк — хотя называть его так теперь даже про себя казалось диким… — выбил из красной пачки сигарету и нервно прикурил от газовой зажигалки. — Хорошо выглядишь, — устав от напряжённого молчания, произнёс Эрт.Минт вздрогнул и стеснённо дёрнул плечом — наверное, от смущения. Он не смотрел на собеседника, встав у самого края бетонного блока, о который разбивались внизу беспокойные воды Чаупхраи. — Собрался на свидание? — не выдержав, выгнул насмешливо бровь рекламщик. Сейчас, стоя рядом с собранным другом в своём вызывающем рокерском прикиде, юноша ощущал себя нелепым. Он потихоньку возвращал себе хвалёное самообладание, с застарелой болью отметив, как давно не испытывал потребности говорить с кем-то так — подчёркнуто равнодушно, почти на грани вежливого похеризма. Раньше он считал, что уж с Минтом-то ему такое не грозит. Всё-таки жизнь — интересная штука. Никогда не знаешь, что случиться в следующий раз.— Да не тушуйся ты так, — фыркнул рекламщик наигранно, невольно копируя фразы и интонации самого Минта. — Я же не ханжа, понимаю, что…— Меня взяли на работу в один из филиалов ?Чарэн Покпханд Груп?, — прервал его байкер, нахмурившись. — ?Чарэн?? — злость моментально уступила место искренней растерянности. — Это который розничной торговлей занимается? — Не только, — скованно добавил тот, тут же затыкая рот сигаретой.— Постой, — осенило Эрта. — ?Чарэн Покпханд Груп?… Транснациональный конгломерат, — он сдавленно сглотнул и наклонился, заглядывая собеседнику в глаза. — Ты шутишь сейчас? У них же целая империя. Транспорт, пищевая промышленность, торговля… Производства. Зачем им понадобился обыкновенный ремонтник?— Я дипломированный агроинженер, — хмыкнул мрачно Минт, пристально посмотрев рекламщику в глаза. — Но ты, должно быть, забыл об этом.Эрт моментально побледнел и дёрнулся в сторону. Не так он представлял себе этот разговор. Гнев мешался со стыдом, заставляя чувствовать себя непроходимым идиотом. Неужели он опять что-то упустил? И почему только все его отношения заканчиваются одним и тем же — на него выливают ушат внезапных претензий, о существовании которых он даже не догадывался. — Ты не можешь просто уйти, — проклиная себя на чём свет стоит, сказал Эрт после паузы. Им овладело какое-то совершенно детское упрямство. Впрочем, он и чувствовал себя так — обманутым ребёнком, которому посулили конфету, а затем нагло заявили, что ничего подобного не обещали. — Твой мир здесь. Твоё место здесь. Рядом с госпожой Дженни. Кхуном’Синдзи. М-мной, — запнулся он на последнем слове, и, должно быть, именно это окончательно прорвало плотину — маска безразличия треснула, явив взору Минта раненого, растерянного юношу.— Эрт, — смягчившись, выдохнул механик. — Ты же умный парень. Умнее многих, я бы сказал. Посмотри на это, — он махнул рукой себе за спину. — Вспомни, как чувствовал себя тут в первый день. Ты был шокирован окружающей действительностью — и это правильно. Так жить нельзя. Вся эта байкерская романтика… — он скривился и словно через силу выдавил: — Всё это прикольно, когда тебе восемнадцать, но не когда тебе почти двадцать семь.— Они же твоя семья, — беспомощно прошелестел Эрт. — Ты сам говорил.— У меня есть семья. Настоящая, — грустно улыбнулся парень. — Мать, которую я, ведомый эгоизмом, бросил одну.— Вот как, — тут же ощетинился рекламщик. — Удобно же, должно быть, живётся с таким подходом. Сегодня называю людей близкими, а назавтра вспоминаю о ?настоящих близких?. Браво, Минт. Такого лицемерия я от тебя точно не ожидал.— Эрт…Но юноша уже не слушал — он порывисто развернулся и решительно зашагал вдоль побережья. Куда угодно, лишь бы подальше от этих слов, от этого мужчины, один вид которого до сих пор переворачивал что-то в душе. Глаза жгли злые слёзы, но рекламщик стоически вскидывал голову к небу всякий раз, когда они грозились сорваться с краешков век. Он был так сосредоточен на этом, что не обратил внимание на звук торопливых шагов, донёсшийся из-за спины.— Эрт! Послушай! Да послушай же! — последний окрик был таким громким, что парень споткнулся и вынужден был притормозить, поспешно вытирая ладонью потёкший нос — он всё-таки опустил голову.— Посмотри на меня! — надрывно громыхнуло сзади, и Эрт, словно не по своей воле, обернулся.Механик стоял в пяти шагах от него и едва не звенел от напряжения.— Я жил на грёбаной крыше! — не понижая тона выкрикнул Минт, сжав кулаки. — Без нормального душа и отопления! У меня, блять, толчок был на улице! Я полгода жрал быстрорастворимую лапшу, стирал бельё в чёртовом тазике! И пил — постоянно! — как и все здешние, чтобы просто не сойти с ума от одиночества! Это ты называешь моим миром?! Да что ты тогда вообще обо мне знаешь?!Каждая сказанная фраза пригвождала к месту, оказывая на ошарашенного Эрта неожиданный эффект — юноше казалось, что ему только что от души отвесили пару звонких оплеух. Минт не сказал ничего нового, более того — рекламщик и сам мыслил именно таким образом всего какой-то месяц назад. Это были правильные слова, не сглаженные ложью, не приправленные романтикой ?свободолюбия?. Чистая, голая, рафинированная правда. Оглушённый, он отступил назад, отказываясь видеть перед собой такого Минта — взрослого, рассудительного, способного принимать решения. Минта, взор которого стал каким-то бесконечно усталым и мудрым.— Я так не хотел затягивать тебя во всё это, — продолжил тем временем тот. — Отталкивал как мог — да только вот недостаточно сильно. Сам виноват. Но не жалею в то же время, — чеканил фразы механик, пусто смотря себе под ноги. — До тебя я вообще не задумывался, во что превратил свою жизнь. Плыл по течению, тратил молодость чёрт пойми на что. — А я тогда кто? — не выдержав, повысил тон Эрт. Он тоже сцепил руки в кулаки — так сильнó было желание с чувством съездить по этой постной физиономии. — Перевалочный пункт?!Губы Минта дрогнули — теперь уже он был похож на человека, которому влепили пощёчину. Но в следующую секунду парень решительно шагнул вперёд, в одно мгновение преодолевая разделявшее их с собеседником расстояние. Рекламщик не успел сориентироваться, поэтому даже не дёрнулся, когда его порывисто схватили за плечи и хорошенько встряхнули.— Не смей, мать твою. Слышишь? Ты прекрасно знаешь, кто.— Ничерта я не знаю! — вскинулся тот, упёршись ослабевшими руками в грудь парня. Отступивший было позыв зареветь вернулся с новой силой и теперь давил на глотку, мешая говорить, отчего голос рекламщика звучал хрипло и надрывно. — Что ты себе возомнил, в конце концов? Опомнись! Все эти люди, — он отступил и неопределённо махнул рукой в сторону гаражей. Мысли путались, не оформляясь во что-то связное, но юноша заставил себя продолжить: — Госпожа Джен, Кхун’Синдзи… Сейчас, когда я столько сил вложил в продвижение вашей мастерской, думаешь, это никак не окупится? Может, я и не очень хорошая кандидатура в спутники жизни, но профессионал своего дела! Им как никогда нужна твоя помощь! Пройдёт пара недель — помяни моё слово! — и здесь отбоя не будет от клиентов. Минт скорбно покачал головой, чем ещё пуще разозлил и без того разъярённого друга. Тот ненавидел, когда к нему начинали относиться с безосновательным снисхождением, а потому в сердцах добавил:— Знаешь, что? Пошёл ты! Опустим тот факт, что ты полтора месяца упорно вдалбливал мне, сколько возможностей я просрал в юности! Опустим, что ты принял решение трахнуть меня, непонятно кому доказывая, что с тобой мне непременно понравится больше. Понравилось. Доволен? И хер бы со мной, — нервно хохотнул он, с облегчением отметив, что вспышка злости уничтожила желание разреветься. — Переживу, не маленький. Но все они — они-то что сделали не так?— Закончил? — спокойно поинтересовался Минт, чем стократно увеличил шанс оказаться со сломанным носом — по тому, как заскрежетал зубами Эрт, было ясно, что парень только ждёт повода осуществить задуманное. — А теперь послушай меня. Люди увольняются — это нормально, раз. Люди, работающие без договора, увольняются чуть проще — два. На последних словах рекламщик немного подрастерял свой пыл, оторопело взирая на подобравшегося собеседника. Минт работал тут неофициально? — Дженни дождётся удобного случая и продаст фирму с потрохами, — продолжил невозмутимо механик, закуривая очередную сигарету. — Катои ставят перед собой несколько иные цели, нежели мы, обычные смертные. Сейчас у неё на примете парочка толстосумов, способных оплатить себе экзотическое удовольствие — появление с элитным хостесом-трансом на мероприятии. Ты удивишься, узнав, сколько мужчин предпочитают так выделиться. — Но это её дом… — бестолково пробормотал Эрт, не ожидавший услышать нечто подобное.— Ты совсем дурак? — хмуро парировал Минт. — Она родилась в Паттайе, в Бангкок приехала в шестнадцать, в восемнадцать сделала первую пластику. Одно время мутила с каким-то бандитом, который её чуть не грохнул в порыве ревности, но вовремя была перехвачена ?цветастым? — тот её, избитую и полуживую, вытащил из переулка и устроил к себе в мастерскую на подхват. Её тут многие полюбили, а потому, после его проводов на заслуженную пенсию, согласились скинуться на благое дело и выкупить ?Мотор Роллер?, дабы хоть какая-то память о хорошем человеке осталась. Она всего год, как долги раздала за эту дыру.Голова Эрта позорно закружилась. Всё сказанное… Это просто не могло быть правдой. Он знал Дженни — был уверен, что знает. Язвительную, вспыльчивую, непримиримую, с цепким взором и хваткой питбуля. Странноватую, но всё-таки деловую леди.— Синдзи свалит из Таиланда при первой же возможности, — добавил жёстко механик, выдыхая струйку сизого дыма. — У него семья осталась в Осаке. Бывшая жена и шестимесячный сын. Чуваку без высшего образования мало что светило в Японии, но он выкрутился. Катался по Азии, шабашил, неплохо помогал им материально, да только вот застрял здесь волею случая. Сейчас деньжат подкопит — и уедет.Рекламщик вдруг ощутил острое желание присесть. Создавалось ощущение, что он попал в какую-то параллельную вселенную, где всё, что он видел и понимал ранее, вдруг встало с ног на голову.— Ты-то хоть на самом деле закончил вышку? — хмыкнул нервно он.— Да, — немного смягчился панк. — Всё, о чём ты спрашивал меня когда-либо, — правда. На какое-то время воцарилась напряжённая тишина. Эрту требовались силы, чтобы уложить в своей голове новую информацию, но Минт не дал ему такой возможности. Собравшись с мыслями, он продолжил, будто боялся, что позже уже не решится высказать это вслух:— Я с самого начала говорил тебе, что ты склонен романтизировать непривычные для себя вещи. Людей, события — неважно. Что послужило тому причиной — Дядюшка Сэм, ты сам — это уже неважно. Удивительно, что столь рациональный и педантичный человек с такой лёгкостью бросается грудью на амбразуру, — он скорбно покачал головой, на мгновение удержав во рту сигаретный дым, после чего выдохнул его со словами: — В этом есть и моя вина. Наверное, нам обоим необходимо было придать смысл происходящему.— Хочешь сказать, что де-факто смысла не было? — пусто поинтересовался Эрт.Ему вдруг стало плевать — на всё. На Минта, на ?Мотор Роллер?, на себя. Если то, что говорил панк, действительно верно — значит, он целый месяц жил в какой-то выдуманной реальности, стало быть, все сделанные наблюдения и выводы за указанный период просто не могут котироваться. В таком случае, зачем ему рвать себе душу? Особенно, если по ощущениям от неё ничерта не осталось.Он невесело усмехнулся: занятно… Даже после ухода Сэма не было так всеобъемлюще больно. И ведь никто не обманывал — просто он сам не пожелал спросить. Никто ничего не обещал — он сам не потребовал гарантий. — Смысл был, — вырвал его из раздумий голос Минта. — Хочу я этого или нет — он был.Эрт вскинул голову, со стыдом отметив, как предательски и унизительно ёкнуло сердце при этих словах. Он хотел бы запретить себе чувствовать, надеяться — но не мог. И это было омерзительно. — Именно ты заставил меня вспомнить, кто я есть на самом деле, — негромко добавил механик, делая шаг навстречу. — Не Дженни, не Синдзи — ты. Когда пришёл к нам — строгий, весь такой из себя правильный тихоня… Пришёл и за каких-то три недели навёл тут порядок. Я тогда сидел и думал: Минт, чёрт тебя дери, да посмотри же на себя. Парня предали лучший друг и муж, выпнули с работы, а он здесь — живой и целёхонький, сидит над чертежами, учится материться и пить пиво. Потому что профессионал, как ты верно заметил. Ты сумел преодолеть себя, не простить и идти дальше. Я не смог. Даже тогда, когда воочию увидел хахаля Биби… Думал, вот брось она его сейчас, попросись обратно — принял бы. Это глупо до невероятия, форменное самоубийство — связываться с женщиной, дважды наставившей тебе рога. Я думал, что любовь — она… Такая. Глупая. Больная. Нерациональная. А потом пришёл ты и всё перевернул вверх тормашками. Все мои, блять, представления о жизни.Скулы Эрта тронул лёгкий румянец, и юноша прикрыл глаза. Он не знал, как на это реагировать. Даже не мог удивиться тому, что впервые на его памяти Минт назвал Сэма не ?мудилой?, а ?мужем? — что говорило о многом. Значит, он действительно слушал, когда они разговаривали. Это было почти больно — то, что механик возвёл его в ранг примера для подражания. Сам Эрт себя таковым не ощущал. Ему казалось, что с приходом в ?Мотор Роллер? он только-только начал понимать, что такое настоящая жизнь. И теперь вот это…— А я заявление на увольнение написал, — признался он зачем-то, не заметив, как молниеносно изменилось лицо механика: на нём отразилась гремучая смесь из разочарования, стыда и жалости. — Думал, может, вот оно — то, что я так долго искал? Может, здесь моё место? Может… — юноша осекся с мрачным смешком и, посмотрев себе под ноги, принялся задумчиво шаркать носком кроссовки по пыльному асфальту. — Я же не отказываюсь от тебя, — беспомощно произнёс Минт, не догадываясь, что больше до Эрта ему не достучаться. Тот привычно заперся в своей скорлупе и не собирался подпускать кого бы то ни было даже на пушечный выстрел.— Я не вещь, чтобы от меня отказываться, — вскинул спокойный взор рекламщик. — А ты перестань строить из себя дешёвого благодетеля. Тошно. — Всё не так… — Ой, да к чёрту, — закатил глаза юноша, окончательно взяв себя в руки, после чего пристально посмотрел прямо на своего визави. — Ты не замечаешь странностей в своём монологе? Я, с твоей точки зрения, тот тип, который склонен видеть несуществующие смыслы там, где их нет. Так сложилось — примерный мальчик, отличник, пороху не нюхавший и жизни не ведающий. И ты как истинный джентльмен весь этот месяц просвещал меня на сей счёт. Что ж… Спасибо. Я рад, что в свою очередь тоже оказался полезен. Теперь, как я понимаю, прежний Минт возвращён — тот самый, что преодолевал трудности с гордо поднятой головой. Не чурался работы и смотрел на жизнь трезвым и взрослым взором. Который хотел семью и миленьких детишек, — почти выплюнул он последнюю фразу в лицо хмурому парню. — Иди, Минт. Иди в своё светлое будущее. А всё случившееся будем вспоминать на досуге как увлекательное и пикантное приключение. — Не получится, — улыбнулся вдруг тот, расправив плечи. Будто увидел или услышал что-то такое… Ожидаемое и приятное. Когда уже Эрт последовал его недавнему примеру и мрачно нахмурил брови, механик пояснил, мягко тронув ладонью свой живот: — Как я уже говорил, от наших желаний порой ничерта не зависит. Ты здесь, Эрт. Всегда будешь здесь, в строчке, намалёванной твоей недрогнувшей рукой. Или уже и сам забыл? Кадык рекламщика прерывисто дёрнулся под тонкой кожей — до того больно сжалось внутри сердце. Он едва не отзеркалил жест оппонента, в последнюю секунду подавив порыв дотронуться рукой до груди — там, где находилось нагретое теплом тела серебряное колечко в левом соске.— Тебе тоже стоит вспомнить, кто ты, Эрт, — тихо завершил механик, коротко стрельнув глазами на циферблат кожаных наручных часов, и поднял пристальный взор на любовника. — Ты не куришь красные ?Marlboro?. Не слушаешь панк. Не пьёшь пиво до обеда. И не вляпываешься в интрижки с автомеханиками. Ты стоишь много больше, чем всё это…— Убирайся, — поняв, что к горлу снова подступают злые слёзы, процедил Эрт. — Просто… Сядь в чёртову машину и катись на все четыре стороны, Минт. Я тебя услышал. Больше нам не о чем говорить.На какое-то мгновение лицо панка исказилось таким искренним, неподдельным страданием, что рекламщику пришлось поспешно отвести взор — он не хотел снова придавать несуществующие смыслы тому, что на деле могло оказаться чем-то совершенно обыкновенным. Всё ещё не смотря на парня, он дёргано протянул руку и сипло сказал куда-то в сторону:— Разойдёмся как взрослые люди. Удачи тебе, Минт. Успехов в карьере.Когда его ладонь сжали холодные, чуть влажные пальцы, юноша не справился с собой и зажмурился. Что бы ни говорил ему механик, эти пальцы были родными. Они знали его тело, они были в его теле, и, чёрт подери, он так невыносимо скучал по ним…Рывок стал полной неожиданностью, поэтому, когда его с силой прижали к твёрдой груди, Эрт не справился с голосом и позорно всхлипнул, машинально уткнувшись носом в чужое плечо. — Отпусти, — беспомощно выдавил он, обмякая в объятиях.— Сейчас, — надрывно прошептал Минт в его макушку. — Сейчас… Он держал юношу так крепко, будто от этого зависела его жизнь. Скованно высвободив одну руку, механик нырнул в карман брюк и переложил из него что-то в кожаную куртку рекламщика.— Посмотри, когда уеду, — выдохнул он, вновь прижимая парня к себе. — Обещай. Обещай, что свяжешься со мной только тогда, когда поймёшь. Я буду ждать. — Пошёл ты нахер, — позволив наконец слезам скользнуть из покрасневших глаз, парировал сипло Эрт. — Пошёл ты…Они простояли так не больше минуты и разлепились, будто по негласной команде. Эрт не обернулся, когда от него отошли. Не обернулся, когда стихли удаляющиеся шаги. Не обернулся даже тогда, когда хлопнула дверца и зарычал мотор. Он стоял на самом краю бетонной плиты, совершенно безжизненным взором уставившись в одну точку. Ему казалось, если он посмотрит на Минта ещё хотя бы раз — его сердце попросту остановится. И всё-таки вздрогнул, услышав шуршание шин по асфальту. Эрт не помнил, сколько простоял так, застыв скорбным памятником самому себе, пусто пялясь на притихшую реку. Когда он пришёл в движение, то неосознанно выбрал единственное доступное направление — вдоль береговой линии, завершающейся деревянным причалом.Дойдя до него, парень остановился в раздумьях, после чего скованно наклонился и негнущимися пальцами принялся развязывать кроссовки. За ними последовали и носки, которые он сунул внутрь обуви, чтобы затем присесть прямо на влажные, прогнившие доски, не сильно заботясь о том, что непременно испачкает свои светлые джинсы. Щиколотки его тут же погрузились в тёплую, мутноватую воду, а по промоченному дениму, который он не потрудился закатать, поползли к коленям влажные пятна.Юноша так и застыл, оглушённый своей болью, неспособный ни мыслить, ни анализировать, ни переживать. Он сидел на краю причала, ссутулив плечи, и бессмысленно пялился на залитую алым предзакатным светом Чаупхраю. — Я так и знала, что это произойдёт, — со вздохом покачала головой наблюдающая за ним из офиса Дженни. В руке её был почти пустой бокал шампанского и, если судить по тому, как лихорадочно блестели её глаза, он был далеко не первый за этот вечер. — Просила же преподнести новость помягче… Ну да что уж теперь. Пойду, успокою его…— Стой, — придержал её за локоть Синдзи, аналогично не сводивший с рекламщика взгляда. Но, в отличие от начальницы, встревоженным он не выглядел. — Не надо, — добавил японец с грустной улыбкой. — Ему это нужно.— Да что нужно-то? — вскинулся гневно катой. — Ты только посмотри на него… — он вновь перевёл взор на Эрта и осёкся, брови его страдальчески изогнулись. — Блять. Ревёт.Юноша, до того выражающий полное безразличие к окружающей действительности, и в самом деле сгорбился и уткнул лицо в ладони. Плечи его мелко подрагивали от рыданий, что с такого расстояния разглядеть было сложно, но возможно.— Минт, — прорычала Джен, — говнюк бессовестный… Даже не представляю, что он наговорил нашему мальчику. Вот догоню — яйца голыми руками вырву и сожрать заставлю.— Успокойся… — примирительно похлопал её по спине Синдзи, отчего начальница привычно зашаталась из стороны в сторону. — Мы не должны вмешиваться. Они два взрослых мужика. И знают друг друга, уж поверь, получше чем мы с тобой. Если Минт и сделал что-то — на то были причины, поверь.— ?Поверь, поверь?, — передразнила его Дженни, пытавшаяся скрыть за язвительностью неподдельное беспокойство. — Верь вам, кобелям! Вот прямо смотрю на моего мальчика — и сразу верю! Знаешь, во что? В то, что все вы — мудилы безответственные. Как присунуть — так первые в рядах, аж ноздри раздуваются и волосы назад. А как за поступки свои отвечать — так ?ой, ну мы так не договаривались, я думал, это был просто секс?. Синдзи открыл было рот, чтобы напомнить, что его собеседник и сам вполне себе в состоянии кому-нибудь ?присунуть?, но тут же захлопнул его, посчитав, что за этими излияниями кроется маленькая персональная трагедия. С которой, конечно же, они рано или поздно разберутся.— Ну вот, — прервал его размышления катой. — Стадия два. Истерика. Ты только глянь. Ржёт сидит.Японец отвлёкся от изучения шефа, тут же посмотрев на рекламщика, и неожиданно улыбнулся. — Иногда нужно сломать окончательно, чтобы создать нечто новое, — пространно подытожил он. Дженни воззрилась на него, как на буйнопомешанного, но промолчала, устало прислонившись щекой к крепкому плечу механика. Тот, недолго думая, приобнял её и принялся успокаивающе поглаживать по спине. А Эрт через стоянку от них всё никак не мог успокоиться. Когда он, вспомнив о вещице, положенной Минтом ему в карман куртки, поспешно нырнул туда рукой, то нащупал нечто твёрдое, из до боли знакомого на ощупь картона. Разжимая ладонь, он уже знал, что увидит, но всё равно не смог сдержать каркающий смех, прорвавшийся из горла вперёд очередного всхлипа.В руке его была измятая, но ещё не откупоренная пачка с двумя горчичного цвета треугольниками по краям крышки. Та самая, которую больше не выпускали, и на которой вытянутым шрифтом было отпечатано:Marlboro LIGHTS