II-IX (1/1)
Милена читала много книг. И в них слово "война" гремело страшным набатом, сминая все на пути.Но когда Милене сказали о том, что война началась, небо не рухнуло. Мир не умер, и ничего не шелохнулось в застывшей тишине Зала Собраний. Девушке было стыдно за отсутствие реакции, но в голову пришла только одна-единственная мысль: как она защитит Родину, если умения изменят, а слова заклинаний забудутся?Вернувшись в общую спальню, Милена застала на месте лишь Яниту - вопреки обыкновению, не портившую стену путем метания в неё ножей, в присутствии этой дамы обычно летавших через всю комнату. Более того, воительница занималась делом более чем мирным. В её руках были шерстяные нитки, и из них девушка старательно плела шнурок, зажав готовый его кусок между коленями. Крепкие смуглые пальцы, давно и безнадёжно огрубевшие, были не слишком привычны к подобной работе, и потому шнурок плелся медленно; в каждой частичке его были словно запечатлены упрямые, отчаянные Янитины усилия.Милена подошла и осторожно присела рядом с подругой. Стрельнула глазами вбок, на плетение, и вопросила:- Барбара?- В драконюшне, измывается над сбруей. Ты же знаешь эту ненормальную...- Ви?- Умчалась куда-то.
- Я думала, она уж карты свои раскладывает...- На исход, что ли? - хмыкнула Янита. - Рановато будет... А что до причин - так объявили их: передел земель, мол, оттяпала у нас Ассайя кусок Южного под шумок, а Итерин очнулся и вызверился.
- Ну, мало ли... - задумчиво протянула северянка, разглядывая работу подруги. Шнурок предполагался длинный - видно, из него должен был выйти хайратник. Плела его Янита из четырёх шерстяных нитей, "рыбьим хвостом" - тем самым плетением,вкоторое собирают длинные волосы воины, ибо коса такая смотрится строже и расплетается плохо - не растреплется, не распадется в бою да в переходе. Внимание привлекали цвета нитей - алый, белый, оранжевый и болотно-зелёный: каждый из них нёс в себе особенный смысл, каждый добавлял свою толику в толкование Знака, которым издревле являлась налобная повязка. Еще букв люди не знали, а уже переплетали меж собой нити, составляли амулеты, записывали в них самое важное, а прочее говорили вслух, не задерживая в памяти дольше, чем было надобно.Алая нить была - "любовь", или, ежели другие нити на то укажут - "кровь". Два слова, так тесно переплетённые, что разделить их никак нельзя.Белая - "Изначальный Свет", благословение и охрана.
Грязно-оранжевая- "земля", земля, в которой хоронят, которую орошают кровью - той, что означена первой, ярко-красной, нитью. Оранжевая, сплетаясь с алой, запирала её, оберегала от ран будущего владельца амулета.А болотного цвета нить была - "жизнь";цвет её, темнее, чем у ярко-изумрудной "надежды" говорил о том, что в жизни всегда присутствует зло, вот хоть вся та же клятая война, в которую пока никак не верится."Кровь твою затворяю именем земли родной, в которую тело возвратится, умерев, и Светом Изначальным благословляю тебя да хранить прошу для жизни, жизни одной и только" - про себя перевела Милена.- Это кому? - спросила она у подруги.- Не скажу. Может, и не отдам ещё, себе оставлю, - ответила та хмуро....В Ивеллу улетали утром, в серую хмарь. Потеплело, и с неба сеяла подтаявшая снежная крупа. Драконы хлопали крыльями, стремясь вырваться и улететь ввысь, и всадники едва сдерживали их.Милена обвела взглядом толпу. Ведуны стояли группками, перешёптываясь о чём-то. Ученики и пожилые маги оставались в Доме, но и они этим утром высыпали на площадь перед зданием, желая проводить товарищей. Девушка поискала среди них мать, но Иргена стояла среди отправлявшихся в столицу. Женщина была одета по-походному, и внутри у Милены всё захолодело: Иргена ждала ребёнка. Срок был ещё мал, но...- Мама, ты с ума сошла? - мрачно спросила Милена, пробившись к матери через толпу.- Отнюдь, - покачала головой та. - Я же не собираюсь сражаться - мало ли дел для алхимика в военное время... Скорее всего, я останусь в столице, мало ли чем пригожусь Радане.- Береги себя... и его, - без улыбки произнесла девушка и легко коснулась губами маминой щеки.Иргена смотрела на то, как её дочь пробирается сквозь толпу к подругам. Силуэт юной свеверянки словно растворялся в сонме прочих, и женщина чувствовала, что в горле у неё встает ком.