I-IX (1/1)
И отцу, и дочери казалось, что лицо Иргены стёрлось из памяти, смытое потоком времени. Ни он, ни она не могли чётко вообразить знакомое лицо - способность думать образами у них была чудовищно плоха, не говоря уже о том, что Герберт оставил жену, когда та была ещё юной девушкой. Он понимал, что с тех пор Иргена изменилась, и всё же в глубине души желал встретить её такой, какой запомнил.
...Храм встретил пришедших благостной тишиной. Лёгкие шаги двоих отдавались эхом, отражаясь от украшенных росписью стен; сквозь высокие стрельчатые окна лились потоки света.Незаметная дверь в глубине молельного зала вела в Дом Света, где жили служители культа.Дом Света делился на два крыла: мужское - Правое, и Левое - женское. Как раз между ними находилась Храмовая лечебница, где служители и служительницы помогали больным.
Койка Иргены стояла в дальнем ряду, в закутке, отгороженном полотняной занавесью. Улыбчивая лекарка проводила пришедших, кивнула и тихонечко отошла, не разнимая рук, сцепленных в знаке "Свет да пребудет с нами вечно": пальцы переплетены, руки на уровне груди - широкие рукава белоснежного одеяния полузакрыли изящные кисти.От её тоненькой фигурки веяло благодатью Храма, а в облике девушки читались безграничное милосердие и покорность божественной воле.
Милена улыбнулась вслед уходящей и первой откинула занавеску....Иргена ни капли не походила на сводную сестру. Мягкие черты её лица в точности повторяли мамины, а глаза были чёрными, как чернила, и притягивали, словно бездна. Свои когда-то белые волосы Иргена подкрашивала особым отваром трав, отчего те приобретали медовый оттенок, удивительно подходивший к её бледному лицу. Прядь волос на виске была выкрашенав другой, розоватый, цвет, в знак того, что муж покинул её. Так красили волосы вдовы или ушедшие от мужей женщины. Этот знак говорил: "Я ищу поддержки, мне нужен тот, кто станет опорой".- Мама, мы здесь, - тихо сказала Милена, подходя к узкой койке, на которой лежала Иргена.- Здравствуй... - женщина не смогла договорить - слова стыли на её бледных губах. - Герберт?- Я вернулся, милая, - хриплым от подступивших слёз голосом произнёс ведун, преклоняя колени и зарываясь лицом в волосы любимой, - Ты простишь меня?- Ну а куда я денусь? - звенящим шёпотом произнесла она.- Мама, как ты?- Шея уже почти не болит, - ответила Иргена, коснувшись худыми пальцам бинтов, пропитанных целебными отварами - ароматы лекарственных трав вобрали, казалось, сами стены лечебницы.
- Я вылечу тебя, - произнёс Герберт, поднимаясь с колен, - подожди, я сейчас.Он и в самом деле вернулся скоро - лишь спросил разрешения применить магию. Хоть Изначальный Свет и покровительствовал ведунам, творящим добро, но предупредить (а заодно предложить помощь) стоило. Впрочем, от последней служители отказались.Герберт аккуратно снял бинты с шеи Иргены, обнажив страшную, багровую, стянутую швами рану - укусы вампиров заживают очень долго, и эта неделя мало изменила вид увечья, хотя благодаря лечению женщина почти не чувствовала боли. Вид раны встревожил Милену, но она была девушкой вовсе не слабонервной, а потому лишь смотрела широко открытыми глазами на то, как отец склоняется над лежащей матерью, разминая сильные пальцы, находя в воздухе потоки энергии, сминая ихв сияющий комок, ласково притулившийся в грубой, потемнелой ладони ведуна. Слова, которые Герберт шептал при этом, были словами древнего магического языка, может быть, даже более старого, чем благодатный Эльфантайн, а заклинание знал каждый первогодок-Посвящённый, обладавший Даром; оно называлось "Рана твоя да затянется".Наконец, от увечья остался только шрам, тонкий, как нить, не безобразивший чистую кожу Иргены. Женщина поднялась с постели и подошла к дочери, крепко обняв её и матерински расцеловав; затем встала подле мужа и склонила голову ему на плечо. Герберт обвил рукой её талию, а стоявшая рядом Милена положила отцу руку на плечо. Только теперь, окружённый родными, ведун чувствовал, что действительно вернулся домой, ибо дом там, где живут люди, которых ты любишь.Никто не произнёс ни слова.
Молчание было красноречивей.