I-III (1/1)
Настоящая.Милена несчётное число раз повторила про себя это слово, стоя перед высоким, в человеческий рост, зеркалом.
Любая порядочная девушка давно бы уже покраснела.Раз двадцать подряд, мило-премило.А она (вот бесстыжая!) никак не может.Девушка упрямо тряхнула волосами, и в сто пятый раз за последние десять минут вгляделась в своё отражение. Из зеркала на неё взирала тоненькая семнадцатилетняя девушка. Тёмно-синее платье, надетое на ней, подчёркивало хрупкую морозную красоту северянки. Оно ниспадало до земли мягкими складками, а в широком квадратном вырезе, по краю которого вилась золотистая вышивка, виднелась голубоватая сетка вен, отчётливо проступавшая сквозь молочно-белую кожу.
От всего силуэта её, казалось, веяло чем-то потусторонним, и этот эффект лишь усиливало отсутствующее выражение её лица да рассеянный взгляд прозрачных голубых глаз. В ней ничего ровно не было от эпитета, коим её наградил Рэльф.Но для бала она и в самом деле была слишком правдива.Быть может, пару десятков лет назад она была бы подобна богине и королеве - там, на далёком Севере, и все тамошние поместья с их крепкими, мощными стенами и высокими шпилями, рвущими тяжёлое серое небо, приняли бы её как эталон, и ей не было бы равных... Но сейчас она была лишь обычной девицей, вовсе даже не самой видной, и отличалась от сверстниц лишь тем, что в пику предубеждениям влюбилась в пёстрый, галдящий, натруженный порт.Море было в её крови, его солёная вода текла в венах, смешавшись с кровью Севера, и оно звало к себе.На зов нужно было ответить.Хотя бы и скрываясь от мыслей о словах Хаттера.Милена достала со дна сундука тщательно спрятанные от тётушки штаны и рубаху. Облачившись в это нехитрое потрёпанное одеяние, девушка поспешно начала вытаскивать из волос шпильки. Только там, куда она убежит, можно быть свободной, как птица......Улицы, улочки, переулки, кривые, змеящиеся, мощёные старинным булыжником, что бьёт в порядком задубевшие пятки - всё въелось, осталось в крови, в душе и мыслях - её город, что стал роднее Севера, которого она не видела и не знала, взамен получив Ивеллу, что пахнет морем и свежим хлебом...На северных побережьях портов тоже было немало. Но ей на них было наплевать....Те, кого Милена искала, сидели на старых бочонках, неловко столпившихся на берегу моря, возле поломанной деревянной ограды, некогда ограждавшей двор портовой таверны "Одноглазый Дик". В ней работала здешняя подруга Милены, Джазмина, сейчас составлявшая компанию старому моряку Альдо. Джазмина была молоденькой девушкой, острой на язычок и смышлёной. В последнем Милена убедилась лично, когда учила девушку читать и писать. В "Одноглазом" Джаззи работала с четырнадцати лет, подавая еду и напитки.
В её внешности странным образом смешались черты всех сторон света: тёмная кожа будто бы изобличала в ней южанку, но мягкие угольно-чёрные волосы принадлежали Северу. Но даже будь они жёстче, как и полагалось бы локонам уроженки Юга, зелёные кошачьи глаза всё равно безошибочно указали бы на то, что в родословной этой девицы есть предки, рождённые на Западе. Восток же подарил девушке изящество тоненькой фигурки, небольшой рост и маленькую ножку. Джазмина была всё-таки до безумия красива, несмотря на то, что её нельзя было назвать чистокровной жительницей какого бы то ни было Предела.Завидев Милену, девушка вскочила с бочонка, и, подобрав тяжёлые пёстрые юбки, подбежала к подруге, приветливо улыбаясь:- Привет! Тебя здесь сто лет не было... Как тебе помада - не вульгарна? - подавальщица сложила бантиком пухлые, накрашенные алым губки, - впрочем, прости, как дела?- У меня мама в лечебницу попала, - со вздохом произнесла Милена.Личико Джазмины скорчилось в печальную гримасу:- Бедная, бедная твоя мама... Ей хотя бы лучше сейчас?- Не думаю... но всё будет хорошо.- У Альдо найдётся чем тебя утешить, пошли!Старый Альдо ждал их, не сдвинувшись со своего места. При виде Милены он заулыбался, обнажив прокуренные зубы, и поднялся, чтобы провести узловатыми мозолистыми пальцами по серебряным волосам девушки:- А, крошка Милли пожаловала... Говори, русалочка, чего на душе невесело? Помогу тебе, чем смогу...- Мама у неё, дядюшка Альдо, в лечебницу попала, - встряла в разговор Джазмина.- Вампир порвал, - эком отозвалась Милена.Добродушное морщинистое лицо старика помрачнело.- Эх и твари эти кровососы, эх и твари... Была у нас, значит, на "Шарлотте" пассажирочка такая, ну вся из себя. Вуальку свою она не снимала. Сама была тоненькая, как струнка, а голосок хрустальный-хрустальный, ну чисто музыка! Выходила, однако ж, разве когда темно. А потом - раз! и матроса одного схарчила. Молодой парнишка совсем был. Ну мы красотку эту и сдали на руки ведунишке в южном порту... Дурни старые, глазищи распялили! Сроду не поймешь, кто из них подсел на кровь уже, а кто нет. Эта ещё благородной прикинулась, все бумаги при себе... А мы-то и поверили.Девушки горестно вздохнули в унисон:- Жалко парня-то...- И не говорите, совсем молодой ведь был... О, поглядите-ка, идёт кто-то! - без перехода закончил моряк.- День добрый, - подошедший тепло улыбнулся расположившейся на бочках компании. - На тебе, Джазмина, на шаль за вчерашнее уважение, - парень протянул разносчице пару золотых монет, отчего та смущённо опустила взгляд.Милена, едва увидев пришедшего, спрятала лицо в ладонях. Рэльф! Рэльф Хаттер - и никто другой! Свет Изначальный...- Мой вам поклон, откройте личико, госпожа северянка, - насмешливо произнёс он, касаясьплеча Милены. - Я вас узнал, да, юная Редбайрдт, да...Девушка отняла ладони от вспыхнувшего лица. "А ещё сокрушалась, что не умею краснеть, - подумала она. - Кажется, я просто пылаю..."