Предыстория от Хайне. (1/1)

-Андед? – твой хриплый, полусонный голос, раскрасневшиеся щеки на бледном лице. В последний раз я запомнил тебя именно таким — больным, рассеянным, напичканным наркотой, всего в синяках и кровоподтеках. Черт, да в тот момент я совсем не помнил о том, что ненавидел тебя, хоть и незаслуженно. Ты улыбался, облизывая искусанные, сухие губы, улыбался мне и совершенно не понимал, что говоришь. – Ух ты, Хайне… фас, песик, – глупое хихиканье прерывается мокрым кашлем, и я видел, как тяжело тебе дышать, как ты постоянно вдыхаешь воздух, словно он не поступает в легкие, растворяясь где-то в горле.Наото только отшатнулась, когда я резко, с глухим рычанием вытащил из голенища сапог свои новенькие ножи, припасенные специально для такого случая. Девушка юркнула куда-то в сторону, и тут же послышались крики, маты, хрипы, а в воздухе засмердело кровью.Пес, была команда – фас.Пес визжал от предвкушения, он был голоден, он был зол. Один нож попал в сердце какому-то ублюдку, стоящему позади связанного Бадоу и целившемуся в него из пистолета. Второй попал Нейлзу в правое плечо — меня немного трясло, поэтому я изначально не был уверен, что его не заденет. Нейлз дернулся, не удержавшись на ногах, упал. Он даже не кричал, казалось, он вообще не почувствовал боли.— Андед, мне … так… — Бадоу облизнул снова губы, пытаясь соединить мысли воедино, но было видно, как тяжело это ему дается. По лицу опять расползлась улыбка, и рыжий прикрыл глаза, обвисая в моих руках, – таааак хорошооо…Твою ж ты мать, вот ублюдки! Накачали дурью и не пожалели.— А ты не думай, вот он, какой вкусный, не будешь? Отдай мне! – Пес буквально облизывался на Нейлза, – ну, давай-давай, ты же хотел крови, а его кровь вкусная сейчас. Такая горячая...Пес. Заткнись.— Нейлз? Бадоу, твою мать! Не пропадай, ублюдок! Рядом появилась Наото, подставляя Бадоу второе плечо. Но Бадоу ничего не понимает, лишь кривится и шипит, сплевывая кровь, когда девушка задевает его плечо. Я молча терпел, сгрузив Нейлза на Наото, еле сдерживаясь от желания вцепиться и в нее. Не терплю я ее рядом, не могу. Нейлз, бестолочь рыжая, какого хера ты поперся, куда тебя не просят? Мало тебе было, принес мне Нилл на своих руках, мертвую, холодную, как снег, бледную… Неживую. Мало? Себя захотелось еще в жертву принести, ублюдок несчастный? Не дождешься, я сам тебя порву, сам сожру твое сердце. Только я имею право на твою смерть. Когда на складе наступило затишье, я огляделся, выискивая двух человек, которые должны были меня ждать. Нейлз валялся у стены в бессознательном состоянии. Рядом неподвижно сидела Наото, истекая кровью. Подхватив Бадоу под руки, я перешагнул мертвую девушку, даже не оглядываясь на нее. Она сама напросилась со мной, так что, я не собирался сидеть и рыдать над ее телом.Я его не понимаю. С самого нашего знакомства, с самой первой минуты. Меня надо бояться, я ведь такой… страшный, я — бешеный пес и меня обязательно надо бояться. Но почему-то бывают какие-то накладки в системе, и происходит вот это. Появляется некто, не такой, как все, желающий не теряться в толпе, а быть на виду. В смысле, кому-то надоело быть серой мышью, и он возжелал быть белой вороной, или вороном, это уже как посмотреть. Очередная жертва глумливой гребаной госпожи ?Судьбы? или же ?Жизни? в одном лице. Мы сами строим свою судьбу? Чушь, Судьба и Жизнь — это одно и то же, капризная истеричка, не лишенная садизма. Проще говоря – сука, какую еще поискать. Я сам себя боюсь. Боюсь, что вот-вот сорвусь, выдохнусь и выпущу на волю паршивого пса, обозленного, голодного. Опасного хищника. И хищник не побрезгует, набросится на любого и разорвет в клочья. Я ненавижу людей, искренне, как и полагается, всем сердцем. Или, быть может, это мой Пес ненавидит людей, а я впитал это чувство в себя, наивно полагая, что люди – источник всех моих бед. В любом случае, я ненавижу людей, но молча, чтобы никто не узнал об этом. Я рос диким, неконтролируемым, я глотал раскаленные пули и выплевывал их с собственной кровью, и сотни раз напарывался на нож, дабы дорваться до глотки противника. Люди ненавидели меня только за то, что я всегда выходил невредимым из любой драки. А он оказался рядом, снося мой характер. Я видел восхищение в его глазах и мне было тошно от этого. Восхищайся Псом, и лучше всего — на расстоянии. Меня же не трогай. Его глаза были какие-то веселяще-безумные… Блядь, по привычке я почти не обращаю внимание на то, что он ходит в повязке. Не часто мне доводилось видеть шрам поперек правого глаза, это действительно выглядело внушающее, с ним он еще более похож на психа, ему было плевать на все. А еще он чертовски много курил, засранец. Постоянно раздражал меня своим присутствием, или вовсе не правда то, что я за ним, как собака, таскаюсь! Это все он, гребаный ублюдок — создал видимость ошейника и постоянно его натягивал.Быть может, стоит по порядку? Все началось с того, как он сказал мне:— Ну, ты и псииииих! Меня передернуло от отвращения, от того, как он это сказал: восхищенно. Это выражалось в его интонации, словах, действиях и даже выражение лица было по-детски глупым от восторга, не иначе. Но именно эти слова вернули меня в реальность, благодаря этому странному человеку я подавил в себе Пса, от улыбки на пол-лица у меня безумно болели мышцы, я совсем не понимаю, как Псу нравится улыбаться, когда это так больно? Но Пес не успокоился, он ощетинился, рычал, скулил и скалился. Ему не нравился он, этот человек его настораживал. Человек. Меня. Не. Боялся. Пес не захотел жрать эту падаль — срок годности истек, как он выразился, я и не настаивал, крови больше или крови меньше, как разница? Я и так в крови по глотку, мне уже не выплыть. Потом он был везде. Где бы ни был я, там появлялся он, этот странный человек. Не понимаю… не понимаю, и все тут! Он без раздумий подставлял мне свою спину, не боясь, что Пес может вонзить свои клыки и когти, воспользовавшись этим, он кричал мне: ?Спина к спине!? — и считал, скольких убил. Он называл это своей работой. Однажды, когда он спросил меня, а какая твоя работа, я не нашелся, что ответить. Я растерялся и действительно не знал, что сказать. Я не знал, какая моя работа и в чем она заключается. Я просто выживаю в этом дерьме. Я не стал спрашивать его, в чем заключается его работа, он ответил сам:— А моя работа, друг мой Раммштайнер, прикрывать твою задницу. Смекаешь? — какое уж тут не понять, вытравить Нейлза у меня так и не получилось. Месяц, два, три… Эта наглая, кривая, рыжая рожа не отставала, чертовски надоедала и раздражала. Гребаный одноглазый снился мне в кошмарах. Но потом он стал просто Бадоу. И мне было чертовски привычно опираться на его спину, когда нас окружали враги, настолько безопасно я редко себя чувствовал, а этот человек, Нейлз, позволил себе такую опасную вещь – привыкнуть. Он привык ко мне настолько, что просто не воспринимал опасность, а я ведь не могу контролировать Пса постоянно. Один раз он чуть не поплатился за это жизнью, какого черта полез под руку, когда видел, что я не разбираюсь где красное, а где серое? По крайне мере, удар его ботинка (действительно больно было, надо сказать), от всей души, в живот, Псу пришелся не по вкусу, и он уполз в свой темный угол зализывать раны. Идиот, он (Нейлз) еще и обиделся. Пусть скажет спасибо за то, что вообще жив остался. Самое паршивое – три недели я слонялся по всяким левыми сомнительным заведениям, и искал на свою голову приключений, ну а когда находил их, понимал, что чего-то не хватает и нет того приятного ощущения безопасности. Нет Бадоу, который прикрывал мою спину своей. Пес глумился, издевался, но я привык не слушать его, иначе давно бы уже с ума сошел. Точнее, я и так был на грани нервного срыва, гребаный рыжий в буквальном смысле слова вынес мой мозг. Как, когда он успел? Нейлз не меньше часа отмалчивался, прячась за дверью своей съемной квартиры. Наперебой со своим Псом я вытравливал это недоразумение, понимал, что несу чушь полную, несусветную, но представьте — сидеть молча и ждать, когда он соизволит выйти сам, или же путем негуманным заставить его взглянуть хотя бы в дверной глазок? Конечно, первый вариант мне больше был по душе. Пока я ждал, перезарядил свой маузер не меньше шести раз — нервы ни к черту. Когда же Нейлз соизволил открыть мне дверь, его трясло так, словно он только что из ледяной ванны вылез. Шок, это действительно было больше похоже на шок, он даже двух слов связать не мог. То, что он напился, было понятно сразу, стоило только взглянуть на пиво в почти посиневших руках. Совсем сдурел, какая причина довела его до такого состояния? Ну, уж точно не подружка бросила, насколько я понял, Нейлз даже и не страдал от отсутствия оной. Пес истошно заорал, вырываясь на свободу, заточая меня в клетку — его смех, больше похожий на хрип окружил меня, как всегда и бывает я далеко не сразу смог вернуться в реальность. Я или не я? Пес или я? Я позволил Псу? Твою мать, и ему, и мне понравилось. Бадоу Нейлз, совершенно непонятный мне человек, с полным отсутствием тормозов, инстинкта самосохранения и какого-либо чувства такта. Вернее будет сказать — он беспринципный, наглый, самоуверенный, грубый, эгоистичный лицемер. Хотя, насчет последнего еще стоит задуматься, не совсем уверен, но в остальном так и есть. И он умудрился стать мне напарником, как выразился Падре. Поначалу я твердо отрицал этот факт, не желая привязываться к кому-либо. Пока в моей жизни изредка появлялись какие-то индивидуумы, я все больше и больше ловил себя на мысли, что, пожалуй, неплохо было бы взять с собой Бадоу или там Михая, к примеру, и сломя голову, не опасаясь последствий, рвануть куда-нибудь в сердце вражеского стана. А раньше я только рад был проторчать в своей каморке день другой, не выползая без надобности. Куда катится мир… Что там говорил глазастый? Все мы умрем? Кто-то может даже и не надеяться на такой подарок судьбы или радоваться? До сих пор не могу определиться.