3 (1/1)

Экспедиция вглубь острова Белого Облака – а именно так переводилось название этих земель – была подготовлена с надлежащей обстоятельностью. В достатке было и еды, и питья, и теплой одежды, а пожелавшие отправиться в путь с капитаном были хорошо вооружены. Было и несколько проводников. Правда, поначалу капитан принял их за пришельцев из чужих земель, уж больно они внешне не были похожи на местных жителей, загорелых почти до черноты. Проводники же отличались удивительной белокожестью, что при темных, почти черных волосах и раскосых глазах делало их похожими на фейри. Увидеть это можно было только ночью, ибо днем были они с ног до головы укутаны в темные одежды, также покрывающие их лица, и боцман, немало в юности попутешествовавший по свету, уверял, что именно так одеваются в далеком и загадочном племени туарегов, обитающих в самом сердце великой пустыни Сахара. Путешествие, как и предполагалось, не было слишком тяжелым, и вскоре небольшой отряд подошел к высоким горам, которые, казалось, своими вершинами пронзали небо. Некоторые пики почти постоянно были укутаны облаками и, по словам проводников, почитались священными. Матросы, радостно гомонящие в предвкушении наживы, притихли, потрясенные величественностью и красотой этих мест. Дорога, которая до того вилась между холмов, теперь уже петляла по горам. Леонард понял, почему проводники настояли на том, чтобы отряд спешился и оставил верховых животных в поселке, который они покинули накануне утром. По этим крутым тропам люди вполне могли пройти, но животные вряд ли, разве что горные козлы, которых несколько раз замечали путники. Для ночевки выбрали небольшой уступ, на котором между тем можно было вполне комфортно разместиться. Неподалеку виднелся еще один уступ, и к нему вела широкая тропа. Матросы радовались, что проводники настолько хорошо знают эти места и что они вывели отряд к такому удобному месту. Однако эта ночь для одного из них стала последней. Матрос сказал, что ненадолго отойдет от места стоянки, скрылся в темноте, но вскоре раздался его негромкий возглас, хрип, а затем снизу долетел звук падения чего-то тяжелого. – Не надо ходить, – выступил из темноты один из проводников. – Нет света, можно упасть. Наверное, он так и сделал, – проводник облизал губы, темным пятном выделявшиеся на светлой коже и вновь скрылся в ночном мраке. – Интригующее продолжение, – заявил Генри, бросив быстрый взгляд на Кэтрин. – Я заметил, что здешний климат пошел тебе на пользу. Ты повеселела, исчезли тени под глазами, да и писать стала не в пример больше. – Здесь столько интересного! – воскликнула Кэтрин. – Мне нравится бродить у моря. Ты рядом, но не болтаешь без умолку, а лишь держишь меня за руку и улыбаешься. – Мне нравится наблюдать за тобой, – ответил Генри. – За тем, как ты заворожено смотришь в морскую даль, как погружаешься в свои мысли, и как улыбаешься им. – Спасибо! Кэтрин порывисто обняла его и спрятала лицо на груди. Сейчас она уже не могла представить, как сложилась бы ее судьба, не повстречайся на пути Генри Тилни. Немного ироничный, образованный, умный Генри, с которым можно было и хорошо помолчать, и интересно поговорить. – Ты самый лучший муж на свете! Горный народ жил в домах на сваях, более всего походивших на домики для птиц. – Это потому что в сезон дождей река заливает землю, – пояснил проводник. – Если бы не эти столбы, все бы давно утонули. Путешественники с интересом рассматривали обитателей долины. С первого же взгляда было ясно, что проводники родом из этих мест. Впрочем, кроме белокожих жителей были еще и другие – смуглые, закутанные в жалкие лохмотья, взиравшие вокруг с тупой покорностью, словно животные. – Это рабы, – брезгливо поморщился проводник, когда ему задали вопрос. – Жалкие люди. Идемте, вас ждет королева. Повелительница горного народа была прекрасна. Ее гордая голова была увенчана темной диадемой с огромным кроваво-красным рубином, таинственно мерцавшем в полумраке залы. Светлые, почти белые волосы были уложены в затейливую прическу. Длинные белоснежные одежды мягко струились, очерчивая контуры безупречного тела. Глаза королевы были черными, словно полночь, и их блеск затмевал сияние драгоценных камней. – Приветствую вас, путники, – произнесла она глубоким завораживающим голосом. – Мой народ рад видеть вас в наших домах. – Роковая женщина, да и только, – иронично произнес Генри. – Ты встречала подобную ей или это плод твоей фантазии? – Мне кажется, что они могут существовать только в книгах, – откликнулась Кэтрин. – Но обычно их именно так и описывают – завораживающая, идеальная и все такое. – Она погрызла кончик пера и смущенно улыбнулась: – Но ведь именно поэтому читают книги, разве нет? Про обычных людей их не пишут. Во время приветственного пира, на который оказались приглашены абсолютно все путники, Леонард заметил, что королева, которую звали Иммаколата, все с большим интересом поглядывает на него, и был немало смущен такой честью. И горд. Прекрасная королева казалась ему воплощением величия и красоты. В отличие от своих подданных, она почти не носила украшений. Лишь диадема да кольцо на пальце – вот и все, что заметил на ней Леонард. В то время как остальные пирующие, особенно женщины, были одеты в одежду темных цветов и обильно изукрашены различными вещицами, поблескивающими в свете многочисленных свечей. Броши и кольца, браслеты и цепи, бусы и серьги – все это позвякивало, блестело, переливалось, и Леонард отметил, что при попытке пристально разглядеть кого-либо из горного народа начинает болеть голова. На королеву же было приятно посмотреть; ее простое белое платье, более всего похожее на античное, притягивало взор. Однако Леонард опасался, что его внимание может оказаться нежелательным. Кэтрин вздохнула и отложила перо. Уже стемнело, и пора было идти в кровать, но так не хотелось оставлять этот отрывок недописанным! ?Может быть, еще немного написать, – подумал Кэтрин и тут же сладко зевнула. – Ой, нет, все же пора! Кажется, еще немного, и я засну прямо за столом!? Однако сон не шел. Светлые занавеси на окнах напоминали ей одеяния королевы, а их мягкое, едва уловимое колыхание будило воспоминания о том, что хотела записать Кэтрин… Даже в темноте ночи тело Иммаколаты было прекрасно видно. Ее светлая кожа словно излучала собственный свет, волосы, более не поддерживаемые лентами и длинными острыми шпильками, рассыпались по плечам и груди. Полной, слегка колышущейся от тяжелого дыхания. Хотелось протянуть руки и коснуться крупных сосков, провести ладонями по телу, ощутить атласную упругую кожу, согреть ее дыханием. Словно прочитав мысли, Иммаколата приблизилась почти вплотную, протянула руку и сама коснулась обнаженного плеча, вызвав тихий стон. Ее пальцы были холодны как лед, губы, неестественно темные на бледном лице, едва заметно улыбались, а омуты глаз притягивали к себе и были глубоки, как бездна. Взгляд королевы порождал смутные желания – хотелось прижаться всем телом, почувствовать, как холодные руки смыкаются в объятиях. Дрожь предвкушения прокатилась по телу и тяжело осела внизу живота, когда Иммаколата наклонилась и, медленно облизав губы, коснулась ими груди… Кэтрин заворочалась и проснулась. Она тяжело дышала, щеки горели, а руки, которыми она стиснула ворот ночной рубашки, слегка подрагивали. Сон казался настолько реальным, что Кэтрин ожидала увидеть рядом со своей кроватью королеву горного народа. – Это сон, это просто сон, – пробормотала она. – Я в последние дни слишком много думаю про нее, вот и приснилась… Кэтрин поплотнее закуталась в одеяло и попыталась успокоиться. В комнате было тепло, однако тело била едва заметная дрожь. – Завтра отдохну, – пообещала себе Кэтрин. – За перо браться не буду. Даже смотреть не буду в сторону стола! Через некоторое время дрожь прошла, и Кэтрин, повернувшись спиной к окну и немного повозившись, устроилась поудобнее и закрыла глаза. Пальцы Иммаколаты, как и все тело, уже не были ледяными, словно она смогла согреться от живого тепла. Каждое ее прикосновение ощущалось остро и будило желание коснуться в ответ. Провести по плечам, оглаживая их, по груди, задевая соски и вызывая тихий стон, задержать ладони на животе, очертив впадинку пупка. Но тело словно сковано темным взглядом королевы, и удается лишь дышать, наполняя комнату тихими звуками. Королева улыбается, не размыкая губ, и кладет ладони на бедра. По телу тут же пробегает дрожь, хочется податься навстречу взгляду, навстречу губам. Прохладные ладони между тем медленно движутся по спине вверх, и снова вниз, так, словно она собирает каждый отклик тела. А потом они замирают, притягивают ближе, глаза мерцают, завораживая, и королева широко улыбается, показывая длинные острые клыки… Кэтрин вскрикнула и села, распахнув глаза. За окном уже было светло, птицы щебетали радостно и звонко, приветствуя новый день, а сердце Кэтрин билось неровно, громко и суматошно. – Да что же это такое, – прошептала она. – Почему мне снится этот сон? Ответа она так и не нашла. Ей и раньше снились странные сны, в которых причудливым образом сплетались смутные видения, образы из прочитанных книг или случайно увиденные люди. Но впервые сон был настолько реальным и пугающим. К завтраку она уже успокоилась, но, памятуя о данном себе обещании, за написание повести не садилась. К завтраку она уже успокоилась, но, памятуя о данном себе обещании, за написание повести не садилась. Они с Генри отлично провели время, гуляя по берегу и обсуждая путешествие, и вечером Кэтрин, утомленная и довольная прошедшим днем, искренне понадеялась, что ее сон не потревожит ни одно видение. – Я хочу родить от тебя сына! Иммаколата обняла Леонарда, прижимаясь к нему всем телом. Леонард, на какой-то миг лишился не только дара речи, но и способности двигаться, замер. – Ты станешь моим возлюбленным мужем, мы будем править моим народом! – горячо шептала королева. – Ты хочешь этого? – Ты охладела к написанию своей повести? – с удивление спросил Генри. – Нет, что ты! – воскликнула Кэтрин. – Я просто обдумываю, что стоит написать дальше. – Но ты же уже знаешь, чем все закончится? Кэтрин улыбнулась и кивнула. Она вновь проснулась ночью и более не смогла уснуть, ибо была слишком взволнована. Коварная королева вновь приснилась и снова лишила покоя. Тогда Кэтрин решила записать свои ночные видения, надеясь, что это поможет изгнать их из памяти. Леонард подхватил прекрасную королеву на руки и понес ее к едва виднеющейся в ночном мраке кровати. Белоснежное одеяние было сорвано, и Иммаколата вновь обвила руками шею Леонарда, даря ему поцелуй. Он, уже полностью обнаженный, обнял ее, прижимая к себе, и их тела сплелись на широком ложе, комната наполнялась громкими стонами. Иммаколата была любовницей страстной и умелой. Ее ласки вновь и вновь побуждали Леонарда касаться бледной кожи, срывать с губ королевы стоны, когда он жадно приникал горячим поцелуем то к плечу, то к груди. Ее ладони то поглаживали Леонарда по спине, то замирали на крепких ягодицах. Порой королева зарывалась пальцами в волосы своего любовника, побуждая целовать ее вновь. Леонард, не в силах более сдерживать свое желание, обрушился на нее подобно океанской волне. Иммаколата вскрикнула, принимая его плоть, и мир словно померк, остались лишь звуки дыхания, стоны и завораживающий блеск глаз королевы. Пришел в себя Леонард лишь когда королева, разметавшаяся под его горячим телом, тяжело дышала после окончания этого любовного безумия. Ее полная грудь колыхалась, соски вздрагивали, и Леонард, едва отошедший от нахлынувшего на него наслаждения, поцеловал сначала один, потом другой. Иммаколата удовлетворенно вздохнула, и Леонард, утомленный любовными играми, заснул. Кэтрин перечитала написанное и решила, что этот лист она мужу не покажет. Просто потому, что не сможет потом смотреть ему в глаза, ибо сгорит от стыда. Верный своим привычкам Леонард проснулся ранним утром. Иммаколата еще спала, укутавшись в плотное покрывало, и дышала так тихо, что это можно было заметить, лишь прислушавшись. Тяжелые шторы не пропускали в комнату ни единого луча света, и о том, что солнце уже встало, Леонард узнал, только выйдя из дома. Матросы собрались на небольшой площади и что-то негромко обсуждали. Увидев своего капитана, поклонились, и Леонард пошел к ним. – Пропал Томас, сэр, – доложил боцман. – Возможно, он еще спит, – предположил Леонард. – Нет, сэр, – покачал головой боцман. – Мы уже проверили все дома, а Сэмми пошел проверить округу. После того, как нашли вот это. Он протянул Леонарду обрывок пергамента, на котором виднелись какие-то слова. Леонард вгляделся и смог разобрать следующее: ?Надеюсь, что у тебя, читающего эти строки, будет больше мужества и воли, чем у меня. Я одержим дьяволицей в облике прекраснейшей из женщин, и у меня не хватило духу распахнуть плотные занавеси и окунуть этот сосуд порока и греха в купель солнечного света. Ее народ – я имею в виду белокожих – живет за счет того, что питается кровью жертв. Их рабы – пища, стадо, полностью покорное воле своих господ. В них нет и тени разума, и они годятся лишь для того, чтобы продолжать свой род и быть кормом для дьявольских созданий, свивших гнездо в этой долине. И жесточайшая из них – Иммаколата, кровавая королева ночи. Я сделал вид, что полностью покорен ей, что потерял способность мыслить, и смог узнать, что дневной свет может сжечь их. Сильный огонь повреждает их тела, как и серебро, омытое в святой воде. Но узнал я это слишком поздно. Близится полночь, и Иммаколата вот-вот придет ко мне, чтобы подарить последний поцелуй. Боже, храни меня!? Внизу стояла дата – послание было написано ровно сто лет назад. – Вот как? Вампиры? Кэтрин согласно кивнула. Еще когда писались первые страницы, она уже знала, куда именно приведет героя попытка убежать от любви. – Но надеюсь, что он действительно герой? – улыбнулся Генри. – И у него больше силы духа, чем у того бедолаги, оставившего послание. – Думаю да, – задумчиво произнесла Кэтрин. – Я пока не знаю, погибнет ли Леонард или ему удастся спастись самому и увести своих людей. Сумеет ли он и его отряд выжить в горах. Я пока все еще раздумываю. – Знаешь, мне кажется, что в жизни и так много смертей, – произнес Генри после недолгого молчания. – Почему бы им не спастись? Кэтрин прижалась к мужу и кивнула, тепло улыбнувшись. Она была искренне рада, что Генри сумел так точно выразить те мысли, которые роились в голове. – Я нашел Томаса, – тихо произнес Сэмми. – Сэр, его, кажется, сожрали заживо. – Всегда спокойный, он едва заметно дрожал и был бледен, как сама смерть. – И я думаю, сэр, что погибшего в горах Мэтью постигла та же участь. Леонард припомнил ту ночь и кивнул, а потом, сжав зубы, пошел в дом, где королева-кровопийца так страстно отдавалась ему. Теперь он точно понял, что именно казалось ему странным. За всю ночь она ни разу не дала поцеловать себя в губы. И ни разу не размыкала губ так, чтобы были видны ее зубы. Иммаколата проснулась как раз в тот самый миг, когда Леонард, стараясь шуметь как можно меньше, вошел в комнату, доставая на ходу шпагу. – Мой неутомимый возлюбленный, – сонно протянула женщина, распахивая покрывало и потягиваясь. Ее совершенное тело притягивало взгляд, и Леонард невольно замедлил шаги, но едва только увидел лежащую на белом одеянии диадему с кровавым камнем, тут же пришел в себя. – Что ты делаешь? – воскликнула Иммаколата и метнулась к нему в попытке удержать от желания сорвать шторы. – Не смей! Однако тяжелая ткань уже падала на пол, и солнечные лучи копьями пронзили бледную кожу. Иммаколата закричала, когда уродливые ожоги появились на ее теле, зашипела, широко разевая рот, в котором влажно блестели длинные острые клыки. – Негодяй! – закричала она, пытаясь вцепиться в Леонарда невесть когда появившимися когтями. Он увернулся, наотмашь полоснув шпагой, и поперек груди королевы тут же появился глубокий рубец. Иммаколата закричала еще громче, и ей вторили крики с улицы – отряд Леонарда действовал быстро и беспощадно. Люди распахивали окна, срывали ткань со стен, кое-где уже горел огонь. – Возвращайся в ад, дьяволица, – воскликнул Леонард. Иммаколата все еще пыталась добраться до него, невзирая на то, что ее тело почти полностью обуглилось. Местами сквозь плоть стали проступать кости и тут же осыпаться пеплом. Леонард широко размахнулся, и голова королевы отлетела прочь. Безголовое тело незряче взмахнуло руками – раз, другой, и повалилось, дымясь и источая запах горелой плоти. Леонард схватил голову за волосы и понес на площадь. – Мне кажется, что твой герой как-то слишком легко справился со столетним вампиром, – с сомнением заметил Генри. – Возможно, – не стала спорить Кэтрин. – Но я не слишком хорошо разбираюсь во всем таком, – она помахала рукой, – в оружии и в том, как его применять. Боюсь, что если я начну писать как-то иначе, то запутаюсь. Или тебе станет смешно. – Чего же ты боишься больше? – лукаво поглядывая на нее, спросил муж. – Второго, – честно ответила Кэтрин. – Мне хочется, чтобы моя повесть понравилась тебе. – Мне очень понравилось! – Генри обнял ее и поцеловал в лоб. – И я очень рад, что твой храбрый капитан Леонард остался жив! Но я надеюсь прочесть продолжение о его дальнейших подвигах. ?А я надеюсь, что Иммаколата, королева ночи, больше не будет являться мне во снах!?, – подумала Кэтрин и улыбнулась. В ее голове уже начало рождаться начало новой повести.