1 (1/1)

Ямамото помнит Бьякурана: белую униформу Уайт Спелл, белые драные джинсы, шипастый ошейник, сиреневые татуировки. Крылья белые… Складывались они с жутким звуком, словно вспорхнула гигантская бабочка. Та, что перепутает тебя с цветком и выпьет без остатка, вонзив острый хоботок.Но это все равно спокойные воспоминания.Таких, как Бьякуран, больше нет – никто не может посоревноваться с ним в целях и способах их достижения. Плавают мелко. Кто-то хочет свергнуть Вонголу, кому-то нужно больше места наверху, целый мир никому не интересен.Он приносит на ?задания? персики, слушает музыку на обратном пути, встает по утрам, не испытывая мук совести. Он не запоминает лиц и имен, да к чему это? Лица и имена запоминает Гокудера. Ему важно, как правой руке босса, знать больше, чем другие.Так что Ямамото, в общем, все равно, кто еще рискнет проверить Вонголу на прочность. Они неубиваемые; ни у кого на свете не хватает сил свергнуть Тсуну, Хранителей и тех, кто к ним близок.

Ямамото был уверен в этом уже тогда, когда не начал регулярно бриться.Может быть, поэтому ему так тяжело. Еще и поэтому.Случалось, его душили, хватали за горло и сжимали пальцы, которым никогда не хватало сил сжаться достаточно крепко. Случалось, швыряли о стену, об асфальт, стол, стекло, железную ограду и даже церковные витражи. Случалось, он не мог вдохнуть, ни со второго, ни с пятого раза, и думал, что теперь-то ему конец. Случалось, мечи и пули проходили рядом с сердцем, и он терял сознание от боли. Всякий раз ему удавалось встать на ноги, словно кто-то написал его портрет и пожелал собачьей живучести.Ему случалось и обижаться, и сердиться, и ревновать…Но эта боль ни на что не похожа.

Ямамото снова проверяет пульс, хотя в этом нет нужды. Ему известно, как выглядят мертвые люди.

Он хотел пройти мимо – не знал таких красноволосых в Вонголе – но зацепился взглядом за отброшенную в сторону руку. На ней было пять колец. Ямамото вернулся к трупу и сел рядом на корточки.Точно трупу – с дырой в груди не живут.И с проломленным черепом, так что кровь пропитала волосы, – тоже.Смерть унесла из глаз зеленеву, и теперь они не такие яркие, потемнели, потухли. Ямамото касается двумя пальцами щеки, стирая пыль. Тонкий слой лежит поверх; когда стена обрушилась, он уже был мертв.Эта мысль хватает его за горло, вонзается в шею, в грудь, в голову, повсюду, всеми мечами, ножами, осколками и пулями, которые он пережил. Хватает – и медленно отступает прочь.Он садится на грязный пол, согнув ногу в колене, и кладет рядом меч. Возможно, придется очень долго ждать.Ямамото не помнит ни лиц, ни имен всех, кого убивал. Он также не помнит формулу спирта, или формулу вычисления интеграла, или третий закон Ньютона. Многие вещи ему не нужны в работе и в жизни, их вытесняет из памяти, как лишнюю воду – из ванны, когда в нее опускается тело.

Гокудера не мог умереть, вот и все.