Эпилог (1/1)

Он просыпался медленно, выкатываясь в мягкую обволакивающую полудрему: на лице чувствовался свежий прохладный воздух, где-то за окном щебетали птицы, далеко шелестела листва. Атсуши перевернулся на бок, утыкаясь носом в подушку в надежде ухватить самый сладкий, самый приятный момент полного довольства и рассыпчатого счастья – он наступал только перед самым пробуждением, когда мозг уже может осознавать происходящее, но еще не в состоянии анализировать. Стоит только открыть глаза и проморгаться, впуская в себя новый день, как он тут же впихнет в сонную голову целый ворох старых проблем, и придет осознание…– Аччан, – сказал голос Хисаши, ласковые пальцы коснулись его щеки, и Атсуши улыбнулся, подставляясь. Потянулся губами за ладонью и наконец открыл глаза. Имаи тоже улыбался, склонившись над ним, и это была такая… тревожная улыбка, что Атсуши тут же выдернуло из сна окончательно.– Что-то случилось? – спросил он.– Тшшш… – Имаи прижал палец к его губам, провел по контуру и отдернулся, будто осекая себя. – Ты как?– Хорошо… – Атсуши растерянно обвел взглядом незнакомую комнату, больше напоминавшую больничную палату. Глаза задержались на окне прямо напротив кровати, и Атсуши задохнулся от неожиданности – небо за окном было голубым.– Мы на Земле, – торопливо сказал Хисаши, сжимая его плечо. – Все в порядке.Атсуши медленно кивнул. Зажмурился – воспоминания атаковали одно за другим, будто взрываясь в голове миллионом подробностей, затапливая образами, звуками, запахами, тактильными ощущениями. Его затошнило – было слишком много всего, слишком быстро, слишком насыщенно…– Все хорошо, – бормотал Имаи, он уже сидел на кровати и прижимал Атсуши к себе, крепко обнимая. – Держись. Все пройдет.И Атсуши послушно держался – вцепился обеими руками в его майку и дрожал, стараясь дышать носом и часто сглатывать, как при похмелье.Странная пытка воспоминаниями продолжалась целую вечность, и под конец Атсуши уже был мокрым от пота и слабым, будто котенок…Котенок?– Мяу, – сказал он едва шевеля языком. – Он остался там?Имаи пошевелился, что-то где-то стукнуло, и по его судорожно стиснутым пальцам мазнул знакомый мех. Котенок замурчал и потерся мордочкой о его покрытое испариной лицо, свернулся на своем любимом месте под подбородком. Атсуши не смог удержать всхлипа, а когда ладонь Имаи мягко погладила его по волосам, совсем расслабился и заплакал от облегчения.Хисаши был жив. Он сам был жив. Даже котенок… он привез с собой котенка.– А ребята? – спросил он, остро чувствуя стыд за то, что сначала вспомнил о котенке, а не о семье.– Все тут, – успокоил его Хисаши. – Они зайдут тебя навестить чуть попозже. Когда придешь в себя.Атсуши шмыгнул носом, осторожно придвигаясь ближе, укладываясь щекой на бедро Имаи.– Я не помню ничего, что было после того, как я пришел к Масанори, – сказал он, чувствуя себя на удивление спокойно. – Это значит, что я… у меня не получилось, да?Имаи наклонился и поцеловал его в висок.– Ты… – его голос сорвался, и он прокашлялся, собираясь с мыслями. – Ты выехал на полосу с грузовиками-автоматами. У одного из них не сработал режим чрезвычайной ситуации, и… ты сильно пострадал в аварии. Тебе сделали пересадку. Много пересадок, если честно. Ты был в коме, и врачи считали, что тебя нельзя спасти. Рэй и ребята… они добились разрешения увезти тебя для лечения. Нашли больницу, которая взялась за такой случай, оформили все бумаги. И перевезли тебя на Землю.– И… меня так и не вылечили? – спросил Атсуши, уже зная, что услышит.– Нет.Атсуши помолчал, вслушиваясь в дыхание Имаи, в мурчание Мяу.– Это все заняло много времени?– На меня ушел месяц. А потом… еще три.Атсуши зажмурился. Это означало, что Хисаши видел его после аварии – переломанным, обожженным, практически овощем. Если выращивание клона занимает месяц…– Два месяца? Почему ты не сказал сразу выращивать новое тело? Ты ведь первый, кто может принимать такие решения.– Я не мог тебя убить. Пока была надежда… мы старались. Все старались.Это было нелепо. Бессмысленно. Зачем спасать то, от чего потом никакого толку? Ведь наверняка никакая реабилитация уже не вернула бы прежнее физическое состояние. Он не смог бы ни петь, ни выступать, ни удовлетворять Хисаши в постели. Атсуши бы сам не захотел жить – таким. Если бы все-таки пришел в себя. Но он не пришел. Ему повезло – просто долгий сон и пробуждение в объятьях любимого человека. А вот Хисаши…Атсуши почувствовал, как прохладные пальцы зарываются в волосы, гладят висок.– Извини, – сказал он с болью. – Я не хотел, чтобы тебе пришлось это переживать. Я…– Я первый начал, – перебил его Имаи. Спорить было трудно. – Это я во всем виноват. И в том, что случилось с тобой, и в том, что ребятам пришлось переехать.– Как они?Хисаши хмыкнул.– Ну… Не жалуются. Им тут нравится. Мы, знаешь… Мы ведь сейчас – в Токио.Атсуши даже приподнялся, с изумлением заглядывая ему в лицо.– В каком смысле?– В прямом. Это… Старый Токио. Старая Япония. Здесь все такое…– Какое?– Такое как у нас, но совсем другое. Но прикольно. И море. Здесь совсем рядом настоящее море. И Фудзи-сан видно прямо из города. И до Фудзиоки можно доехать за полчаса.Атсуши осторожно снял с себя котенка и положил его на подушку, решительно отстранился от Имаи и попытался встать с постели. Покачнулся от внезапного приступа слабости, ноги подогнулись, но тут же вскочивший Имаи подхватил его под руку.Они вдвоем с трудом дошли до окна, и Атсуши вцепился трясущимися руками в подоконник, сел боком, заворожено глядя на улицу.Странное небо пугало, он будто оказался в старом голофильме о жизни на Земле – все вокруг казалось нереальным, призрачным. Он покрепче вцепился в Хисаши, иррационально опасаясь, что тот расплывется и растает.– Это точно не виртуальная реальность? – спросил он слабо.– Точно. Я бы не стал так врать.Комната, в которой они находились, располагалась где-то этаже на десятом обычного дома. Внизу под окнами был зеленый двор, там гоняли мяч совершенно обычные дети, они кричали и бегали, и Атсуши казалось, что он даже различает знакомые слова.Позади двора росли деревья, очень густые, какие-то кудрявые даже. Много – целая роща, в которой были видны несколько тропинок. Дальше висела легкая голубоватая дымка, в которой легко было различить красные ворота святилища, и мостки, и фигуры каких-то богов, а еще дальше – покатую треугольную крышу самого здания. Потом снова – зелень, зелень, какие-то совершенно обычные на вид домики, и уже совсем далекие силуэты небоскребов, резкие и хищные на фоне ярко-синего неба.– Это так странно, – сказал он наконец.– Ага.– Все выглядит таким… мирным. Сложно представить, что отсюда люди бежали на другую планету.– Пятьсот лет прошло. Тогда все наверняка было иначе.– Но сейчас… – Атсуши чувствовал, что паника перед чужим небом понемногу отступает. – Может быть сейчас уже настало время вернуться обратно?Имаи рассмеялся и обнял его.– Вот и ты подался в сепаратисты, Аччан.– Ну, – философски вздохнул Атсуши, – если уж нас обвинили в сепаратизме, то пусть хоть не зря.– Меня обвинили, – поправил его Имаи, но Атсуши покачал головой, не отрывая взгляда от ярко-красных пятен в глубине насыщенной зелени.– Нас.Имаи открыл было рот, чтобы что-то сказать, но решил промолчать. Только обнял Атсуши крепче.Этим же вечером Хисаши перевез его из больницы в их новый дом – маленькую квартирку в зеленом районе. Оказалось, что деньги с межпланетных гастролей и продажи записей за пределами Японии внезапно предусмотрительный Имаи хранил в земном банке, и этих средств им впятером хватит на пару лет скромной жизни. Уоттс изо всех сил рвался помочь финансово и снять им жилье пороскошней, но Имаи считал, что будет неразумно принимать слишком дорогие подарки до тех пор, пока они сами не встанут крепко на ноги. Он не любил оставаться в долгу, даже перед друзьями. Особенно, учитывая то, что Рэймонд и так им помогал едва ли не на пределе своих возможностей.Здесь было как-то удивительно тихо: крохотная спальня, чуть побольше – гостиная с кухней. И большая, действительно большая терраса, увитая плющом. Собрав все свои силы, Атсуши вышел на террасу самостоятельно – задумчиво курящий Имаи обернулся и дернулся было, чтобы ему помочь, но Атсуши только упрямо мотнул головой. Он сам. Чем быстрей это тело научится ходить и делать другие элементарные вещи, тем скорей они все смогут вернуться к обычной жизни.Он встал у ограждения, тяжело опираясь на балюстраду. Имаи протянул ему пачку сигарет с незнакомым названием, но Атсуши неожиданно для себя покачал головой. Ему совершенно не хотелось курить. И пить… за весь день ему даже в голову не пришла мысль о выпивке. Хороший бонус – он чист. Он буквально имеет возможность начать жизнь с чистого листа. Новое тело, новая планета. Главное – не думать о том, как же он скучает о той – прошлой – жизни.– Тут хорошо, – с некоторым даже удивлением сказал Атсуши через пару минут. – Такие темные ночи. И фонари на дверях. И пахнет жареной собой от соседей – почти как дома.Хисаши коротко рассмеялся, но тут же оборвал себя и затянулся поглубже, выпустил сизый полупрозрачный дым в черное небо.– Мы еще вернемся, – сказал он негромко. – Скоро все изменится… И мы сможем вернуться. Все смогут быть там, где захотят. Путешествовать. Делать всякие классные вещи. Жить столько, сколько хочется.Атсуши сглотнул, жмурясь. Наверное, он ничего не хотел об этом знать. Наверное, у него не было другого выхода – когда ты рядом с таким человеком, как Имаи, нужно просто смириться с тем, что жизнь скучной не будет.– Еще одна вещь, – сказал Имаи внезапно, не глядя на него. – Я должен это сказать. Когда стало понятно, что твой мозг… – он сглотнул и быстро затянулся, – что твой мозг умер, я попросил врачей пересадить мне твое сердце. Оно было совершенно здоровым и… Они, наверное, решили, что я совсем больной извращенец. Но я подумал и понял, что не переживу целый месяц, не прикасаясь к тебе. И что как бы ни повернулось дальше, я хочу… Я хочу, чтобы ты всегда был во мне.– И ты еще говорил, что я чокнутый, – спертым от перехваченного горла голосом произнес Атсуши.– Мы друг друга стоим.Это точно.Атсуши запрокинул голову вверх, чтобы не дать непрошенным слезам пролиться – не о чем плакать. Они выжили. Многие люди пожертвовали своим благополучием и удобством, чтобы они смогли выжить. Чтобы они имели возможность любить друг друга. Дышать воздухом, пахнущим прелой зеленью и немного – домашней жареной собой. Смотреть в невероятно прозрачное небо…– Так странно, что здесь можно просто смотреть на космос, – сказал Атсуши, обнимая его со спины и прижимаясь щекой к щеке. Хисаши привычно льнул к нему, тоже глядя вверх, кожа у него была нежная-нежная, словно у новорожденного. В сущности, они оба и были новорожденными.– Мне кажется, мы всегда на него смотрели, – сказал Хисаши. Атсуши сначала не понял, что он имел в виду, но еще раз взглянул на небо, мерцающее далекими искрами чужих звезд, и кивнул.– Да, – кивнул он. – Всегда.