22 (1/1)

?Люк?.Подняв глаза, Люк видит Калума в вестибюле своего дома с мешком для мусора в одной руке и синей пластиковой корзиной в другой. Он пытается вежливо улыбнуться, но не поощряет разговор. Люк не хочет ни с кем разговаривать сегодня утром.?Куда ты так рано???— спрашивает Калум.?На пробежку?,?— отвечает Люк. ?Я, ммм. Я не знаю, я просто проснулся рано, мне не хотелось сидеть без дела до тренировки?.По правде говоря, он вообще не ложился спать. Он пытался. Это не сработало. Прошла неделя, а Люк не спал больше нескольких часов за ночь с тех пор, как они вернулись. Прошлой ночью он лежал без сна, глядя в потолок, пока у него не начало болеть бедро из-за слишком долгого лежания на нем, и ему нужно было пошевелиться. Эштон еще не проснулся, поэтому Люк накинул пальто и туфли и выскользнул. Он думал, что бег на прохладном утреннем воздухе немного разбудит его; иначе он весь день будет, как зомби.Калум кивает. ?Хорошо. Эм-м-м. Думаю, наслаждайся??Люк хочет спросить, почему Калум встал так рано. Он хочет спросить, почему мусорный бак в его руке полон пустых пивных банок и двух стеклянных бутылок Smirnoff. Он хочет спросить, был ли у Калума вечеринка, или, может быть, кое-кто просто пришел вчера вечером, чтобы утопить его горе в алкоголе и компании его лучшего друга. Люк ничего об этом не спрашивает. Наверное, лучше, если он не знает. Не говоря ни слова, он уходит.Все еще темно. В разгар зимы солнце не восходит до девяти утра и заходит ближе к вечеру. День маленький, и поскольку Люк проводит много времени в помещении, на арене, с ноября по март он в основном видит только бесконечную ночь. Прямо сейчас он не против. Темнота скрывает его от рано утром пассажиров пригородных поездов и других людей на улицах, которые могут его узнать. Холодно, но воздух его щеки бодрит.Прошла неделя с тех пор, как они вернулись из Южной Кореи, и жизнь Люка превратилась в монотонную цепочку простых попыток добраться до следующего дня. Практика, тренировка, затем командные встречи, затем игра, затем интервью для СМИ, а затем домой в постель. Он пытается уснуть, но терпит неудачу, пытается вытащить себя измученным и в синяках с постели. Люк не позволяет себе надолго застревать в каком?— нибудь дне.Он видел Майкла только на льду. Он несколько раз случайно встретился взглядом, несмотря на то, как сильно он старался этого не делать, и когда он это делал, ему было больно, будто по нему провели ножом. Они не разговаривали. Люк почти ни с кем не разговаривал, кроме Эштона. Свою первую игру после перерыва Люк сыграл ужасно. Майкл, Калум и Эштон тоже, и на следующий день у всех из-за этого были проблемы.Их вызвали в офис Террьена, где он потребовал объяснений.?Мы просто устали от смены часовых поясов?,?— напряженно сказал Калум.?Вы не можете использовать это как оправдание?,?— указал Терриен на Калума, а затем на Эштона, когда он говорил. ?Вы не были ни в одной олимпийской команде, вы были зрителями. То, чем вы занимаетесь в свободное время,?— это ваше дело, но вам не разрешают возвращаться и играть, как дерьмо, после того, как вы устали от отпуска. Во-вторых, вы четверо не единственные, кто был там. Прайс и Суббан вернулись домой тем же рейсом, и их игра не пострадала от этого?.?В следующий раз все будет лучше?,?— пообещал Эштон.?Да, будет?,?— согласился Терриен, и это было угрозой. ?Однако сейчас это не наша проблема. Что-то случилось, и я хотел бы знать, что именно?.Люк молчал и смотрел, Майкл и Калум переглянулись, и Эштон сказал: ?Это не имеет значения. Мы не позволим этому снова повлиять на игру?.?Я не об этом спрашивал?.Вздохнув и потирая лицо руками, Калум неохотно сказал: ?Майкл и Люк расстались?.Их тренер оглядывался на них всех, нахмурив брови, а губы сжал. ?Мне жаль это слышать?,?— осторожно сказал он. ?Теперь давайте никогда больше об этом не будем говорить. Вы профессиональные спортсмены, а не школьный драматический кружок. Ваша личная жизнь не может так влиять на вашу работу. Хеммингс, Клиффорд, если вы не хотите, чтобы на всю оставшуюся карьеру вас клеймили как тех, кто доказал, что позволять товарищам по команде иметь романтические отношения друг с другом?— плохая идея, я предлагаю вам разобраться в себе и не выносить свои проблемы на лед?.Нахмурившись, Майкл встал и резко вышел из комнаты, а Калум последовал за ним.?Они не будут?,?— сказал Эштон, говоря за всех четверых, а затем он и Люк тоже ушли. Люк был огорчен, зол, расстроен и слишком много других эмоций, чтобы держать их все прямо в своей голове.Небо только начинает становиться темно-синим, когда Люк бежит, несколько раз поскользнувшись на льду, но не сбавляя скорости. Его сердце начинает бешено колотиться, кровь бурлит, и он сосредотачивается на том, чтобы топать ногами по тротуару и сохранять ровное дыхание, даже когда холодный воздух горит в его легких. Затем его шнурок развязывается, он наступает на него и чуть не спотыкается, а когда он наклоняется, чтобы завязать его, он обнаруживает, что он порвался. Он пытается продолжить движение, но его ботинок остается на месте, поэтому он раздраженно поворачивается назад. Он всего в нескольких кварталах отсюда, так что ему понадобится пять минут, чтобы дойти до своего дома. Когда он туда добирается, солнце еще не встаёт.С другой стороны двери Люка доносятся приглушенные звуки, и что-то похоже на телевизор, поэтому, когда Люк открывает ее, чтобы войти, он объявляет: ?Мой гребаный шнурок порвался?.Это не телевизор. Это Калум и Майкл в гостиной, поворачиваются, чтобы взглянуть на Люка, и останавливаются среди коридора.Эштон выходит из кухни. ?О?,?— говорит он, когда видит Люка. ?Ты вернулся?.?Мой шнурок порвался?,?— повторяет Люк, не сводя глаз с Майкла. Он не может. Он избегал зрительного контакта в течение восьми дней, а теперь, когда Майкл здесь, в том месте, где еще неделю назад они жили вместе, Люк внезапно не может отвести взгляд. Его волосы другие. Они короче, блеклый синий был вырезан, и все, что осталось, это его естественный светло-коричневый цвет. Без дикого цвета он едва ли похож на Майкла. Он мог быть кем угодно. Любой случайный человек Люк мог пройти по улице. Он тоже выглядит худым. Как будто он не ел. Его щеки впали, а глаза окружены темно-фиолетовыми тенями. Крошечный кусочек Люка кажется немного оправданным; что по крайней мере Майкл тоже не спит. Гораздо более ужасно желать, чтобы Майкл несчастен.?Извини?,?— неловко бормочет Калум. ?Я думал, тебя не будет долго?.Люк не отвечает, но, наконец, успевает оторвать взгляд от Майкла. Вместо этого он поворачивается к Эштону. ?Вы могли бы сказать мне. Здесь полно его вещей, я ожидал, что он придет за ними?.?Я не знал, что они придут. Это не был план, Люк, Кэл просто постучал в дверь после того, как ты ушел, и спросил, могут ли они войти, пока тебя не будет?.?Вы думали, я откажусь, если вы спросите меня???— Люк спрашивает Калума. Эта мысль причиняет ему боль. Он думал, что Калум тоже его друг.?Нет, я…??— вздыхает Калум. ?Я просто подумал, что для всех было бы… неудобно, если бы мы пришли. Тогда нам не пришлось бы делать…??— Он жестикулирует между ними. ?Именно это я и пытался избежать?.?Тебе следует оставить Келлина?,?— говорит Майкл. Люк впервые слышит его голос с тех пор, как они вернулись в Монреаль. Этот кот трется о лодыжку Майкла.?Он твой?,?— указывает Люк. ?Технически?.?Это его дом?,?— говорит Майкл, пожимая плечами. ?Я не хочу забирать его отсюда. Если только он тебе не нужен?.Люк качает головой. ?Я хочу, чтобы он жил здесь?.?Пойдем позавтракаем или что-то в этом роде?,?— говорит Эштон Люку. Его глаза умоляют Люка не устраивать сцен. Люк все равно не планировал этого, и его оскорбляет это.?Все нормально??— Люк наклоняется, чтобы снять кроссовки. ?Мне нужно их заново завязать, у меня в комнате есть лишняя пара шнурков. Я просто…?Люку кажется, что он слышит, как Майкл тихо зовет его по имени, но, вероятно, он принимает желаемое за действительное, и в любом случае Люк продолжает идти к своей комнате и притворяется, что не слышит. Он бросает туфли в угол и ложится на кровать, скрестив руки на лице. Дверь открывается и закрывается через минуту, и Эштон присоединяется к нему.?Мне очень жаль?,?— тихо говорит он. ?Это было глупо, я должен был сказать им подождать, пока ты не вернешься. Нам не следовало заходить сюда?.?Неважно?,?— бормочет Люк. Это имеет значение, но такие слова ничего не исправят.Его телефон гудит на прикроватной тумбочке, где он его оставил, и Люк поднимает голову, чтобы увидеть это, затем стонет и опускает голову обратно на матрас.?Проклятое утро, семь тридцать?,?— ворчит он.Это его мама. На этой неделе она звонит без перерыва, и Люк не может с этим справиться. Ему нечего сказать ей нового, он не хочет об этом говорить, а от ее симпатии ему просто хочется все время плакать.Эштон тянется к нему и смахивает, чтобы ответить на звонок. ?Привет, Лиз?.Люк трижды вежливо попросил ее перестать так часто звонить, а когда она не слушала, он перестал отвечать. Тогда Эштон начал отвечать; перехватывать ее звонки, чтобы она не оставляла длинных печальных сообщений голосовой почты, которые Люку придется слушать позже.?Он в душе?,?— врет Эштон. ?Я скажу ему, что ты звонила?.Люк слышит ее голос, но этого недостаточно, чтобы понять, что она говорит. Это тоже хорошо.?Он более менее. Да, я забочусь о нем. Пожалуйста?.Голова Эштона поворачивается, чтобы посмотреть на Люка, поэтому Люк отворачивается.?Я знаю. Да. Я прослежу, чтобы он перезвонил тебе на этот раз. Хорошо. До свидания?,?— Эштон кладет трубку и швыряет телефон Люку на живот, тот с глухим стуком приземляется. ?Позвони своей матери?.?Я не могу?,?— шепчет Люк.?Тогда напиши ей. Она волнуется?.Люк перекатывается на бок лицом к стене. ?Ты можешь просто сообщить мне, когда они уйдут???Я могу остаться здесь с тобой?,?— предлагает Эштон.Люк качает головой. ?Я хочу побыть один. Спасибо?.Эштон выдыхает и гладит Люка по ноге, он поднимается с матраца, и он уходит. Люк натягивает на себя грязные одеяла и зарывается в подушки.* * *Многочасовые тренировки и бег утомляют Люка больше, чем раньше. Прошла еще одна неделя, а он все еще плохо спит, ворочается намного чаще, чем когда-либо, и в моменты беспокойства тянется через кровать к кому-то, кого больше нет. Среди ночи, когда Люк не полностью проснулся, он забывает. Он забывает, что он один. Затем он вспоминает, его рука тянется и пальцы не могут нащупать Майкла, и это как подняться по лестнице в темноте и пропустить ступеньку. Это пробуждает его и омывает тошнотворным холодным потом, а затем ему требуется несколько часов, чтобы снова погрузиться в прерывистый сон.На льду Люк находит некое подобие покоя. Здесь ему не о чем больше думать. Он может просто позволить себе раствориться в жгучей прохладе, царапании лезвий коньков и знакомом успокаивающем запахе холодного воздуха и резиновых ковриков. Каток был его домом. Когда он рос, его семья много переезжала, обычно из-за Люка, поэтому он мог посещать лучшие хоккейные школы и играть в лучших командах. Как следствие, каток был постоянным местом в жизни Люка. Этот намного больше, чем те, на которых Люк играл раньше, но он в Монреале уже три года, и лед в Bell Center по-прежнему кажется своим местом; даже если потеря Майкла немного омрачила это чувство. Люк старается не думать об этом, по крайней мере, когда он на льду.Когда их тренер заканчивает тренировку, Люку удается избежать болтовни товарищей по команде. Он переодевается в баскетбольные шорты, старую футболку и кроссовки и убегает в спортзал в конце коридора. Он закрывает за собой дверь. Он не блокирует ее, но, надеется, что никому другому не захочется тренироваться сразу после утренней тренировки, тем более что у них сегодня игра. Люк вставляет наушники и включает на Spotify плейлист с веселой танцевальной музыкой. Он ненавидит такую ??музыку, но то, что он раньше слушал, тоже запятнал Майкл. Вчера вечером он скачал последний альбом Джастина Тимберлейка, и он ему совсем не нравится, но, по крайней мере, это не похож на то, что Люк пытается забыть. Он нажимает направленную вверх стрелку на беговой дорожке, пока скорость не станет настолько высокой, насколько может позволить себе Люк.Он бежит до тех пор, пока не чувствует, что его тошнит, а затем заставляет себя остановиться, потому что в последнее время у него и так мало энергии, и если он будет продолжать играть так же плохо, как раньше, у него будут большие проблемы. Тяжело дыша, от приливов эндорфинов у него кружится голова, что одновременно и хорошо, и плохо, Люк выключает тренажер и наклоняется, опираясь на консоль и тяжело дыша. Он приподнимает низ рубашки, чтобы вытереть капающий пот с лица, и вытаскивает маленькие белые наушники из ушей. Он кашляет и с минуту пытается успокоить дыхание.?Ты закончил???— спрашивает голос.Люк подпрыгивает и оборачивается. Брендан прислонился к двери, скрестив руки на обнаженной груди, и серые шорты низко сидят на его бедрах, и он смотрит на Люка, нахмурив брови.?Блять?. —?Люк выдыхает. ?Ты меня напугал?.?Извини?.?Как долго ты там стоял??Брендан жует левую щеку изнутри, прежде чем ответить. ?Довольно долго?.Люк хмурится. ?Достаточно долго, зачем???Ты закончил???— снова спрашивает Брендан. ?У нас сегодня игра, ты же не собираешься позориться, верно??Люк не планировал этого, но выражение лица Брендана говорит за него. ?Нет. Я задолбался?.?Прими душ?,?— Брендан кивает в сторону раздевалки. ?Я подожду. Тогда пойдем выпьем кофе?.Люк смотрит в открытую дверь, и ему не нужно говорить, что он думает.?Все остальные ушли?,?— подтверждает Брендан. ?Даже Эш. Он хотел остаться, но я отправил его домой?.?Почему? Я имею в виду, он хотел остаться???— спрашивает Люк, но он уже знает ответ.Брендан смотрит на него взглядом, который говорит, что он знает, что Люк тоже знает. Однако на его лице есть что-то еще. Он выглядит грустным. Люку хочется кричать или, может быть, переехать на Гуам и никогда больше не увидеть ни одной живой души.?Я в порядке?,?— говорит Люк. Это слабо и неубедительно, и никто из них не верит в это.?Просто сходи в душ, хорошо???— Брендан снова говорит. ?Поторопись, у них в Starbucks есть восхитительное имбирное печенье с патокой, и я думаю, мы его заслужили?.Люк хочет возразить. Он не хочет идти в Starbucks с Бренданом, есть печенье, пить кофе и говорить о своих чувствах, как будто он живет в романе Николаса Спаркса. Но он понимает, что у него нет особого выбора, и он слишком устал, чтобы спорить. Он быстро принимает душ и оставляет все, кроме кошелька и пальто, в раздевалке, поскольку вернется сюда через несколько часов. Брендан ждет его, одетый в шерстяную кепку Denver Broncos и синюю лыжную куртку. Они идут молча, полурастаявшмй снег прилип к их ботинкам, потому что сегодня тепло. Тротуары скользкие, лед растаял. В нескольких минутах ходьбы от арены есть Starbucks, и Люк молчит, но есть один, в котором он был несколько раз с Майклом, и он молча надеется, что Брендан не поведёт его. Когда Брендан поворачивает в другую сторону по улице, Люк вздыхает с облегчением.?Что ты хочешь???— спрашивает Брендан, открывая дверь. Их дыхание превращается в пар при изменении температуры, и щеки Люка вспыхивают от тепла внутреннего воздуха.Люк закатывает глаза. ?Тебе не обязательно покупать мне кофе. Это не свидание?.?Просто так, здесь есть вкусный кофе с сахаром, карамельным сиропом и взбитыми сливками, и тебе просто придется выпить это?,?— говорит ему Брендан. Он преувеличивает свое раздражение, но не полностью. Он указывает на стол сзади, спрятанный от всего остального, и вокруг него никто не сидит. ?Иди сядь?.Люк слушается. Он ждет, нервно оглядывая кофейню, надеясь, что его не узнают. Других клиентов не так много, и они погребены в своих разговорах или своих книгах. Брендан ставит кружку перед Люком, как и обещал, с плавающими на ней взбитыми сливками, сбрызнутыми сиропом цвета ириски и шоколадной стружкой. Он держит в зубах бумажный пакет и бесцеремонно роняет его на стол между ними, а затем вытаскивает печенье и разрезает его пополам. Он передает Люку чуть большую половину.?Ешь?,?— приказывает он. ?Сахар помогает?.?От чего помогает???— осторожно спрашивает Люк, но послушно берет печенье и откусывает, и Брендан прав. Оно мягкое, острое с патокой, и Люк легко мог к нему пристраститься.Брендан смотрит на него, прищуривает свои голубые глаза, как будто пытается увидеть Люка насквозь. Эштон тоже так поступает. Люку это всегда доставляет дискомфорт, потому что он беспокоится, что его слишком легко понять. Он никогда не умел быть скалой.?Знаешь, тебе не обязательно этого делать?,?— наконец говорит Брендан. Он делает глоток напитка и вытирает усы со взбитыми сливками тыльной стороной ладони.?Что делать???Если это часть твоего характера, или что-то в этом роде, притворяться, что с тобой все в порядке, когда это не так, то да, я полагаю, что ты… Но тебе не обязательно делать это рядом со мной?.?Ой?,?— Люк съеживается и неловко ерзает на стуле. Чтобы было куда смотреть, он обнимает кружку руками и смотрит в завитки карамели.?Это должно быть достаточно дерьмово само по себе, и ты не чувствуешь, что должен устроить какое-то шоу для всех остальных?. —?Брендан делает еще глоток. ?В любом случае, ты никого не обманываешь?.Люк кивает и продолжает смотреть на стол. Его глаза горят, и он стискивает челюсти.?Я не… это звучало хуже, чем я хотел. Мне очень жаль?,?— мягко говорит Брендан.Люк качает головой. ?Все нормально?.?Ты просто не должен притворяться для нас, если не хочешь. Это все, что я говорю?.?Хорошо?.?Ты…??— Брендан вздыхает. ?Я действительно дерьмо в этом?.Люку удается слегка улыбнуться. ?Нет, это не так?.?Я знаю, что у тебя есть Эш. Но иногда он… я не знаю. Я подумал, может, тебе стоит поговорить с кем-нибудь, кроме мамочки Ирвин. Ты был как его домашний кролик с тех пор, как приехал сюда. Ты больше не 18-летний новичок сам по себе, но я не уверен, что он знает, как позволить тебе стать взрослым?.?Я не знаю, где бы я был сегодня без него?,?— говорит Люк, защищая своего друга, хотя Брендан прав.?Я понимаю?.?Но да, он… хорошо. Он очень заботится?.?Так как у тебя дела???— спрашивает Брендан. Вероятно, он уже знает ответ.Люк медленно делает глоток, и это хорошо, но все равно больно. Его горло сдавлено. Такое чувство, что он не переводил дыхания со времен Южной Кореи. ?Я не знаю?,?— бормочет он.?Тогда не здорово?.Люк качает головой. Он моргает и не позволяет себе плакать здесь.?Хочешь, чтобы я надрал ему задницу???— предлагает Брендан, шутя, чтобы подбодрить Люка.Слегка улыбаясь, Люк говорит: ?Все в порядке. Это не его вина?.?Видишь ли, до того, как ты пришел сюда, я думал, что он придурок. А потом ты на время сделал его милым. Сейчас же? Я снова не уверен. Может, он тот же засранец, о котором мы все думали?.Брендан все еще в основном шутит, но только в основном, и из-за серьезной его части у Люка болит голова. Последнее, чего он хочет от этого,?— это чтобы вся команда снова выступила против Майкла. Возможно, он виноват в этом всем, но он этого не заслуживает.?Пожалуйста, не ненавидь его?,?— умоляет Люк.?Может быть, если бы нам разрешили узнать, что произошло, все было бы проще?.?Я не могу вам сказать?.?Он что-то сделал???Нет?,?— Люк качает головой. ?Что-то просто… произошло. Это не его вина, это не чья-то вина. Но это изменило ситуацию?.?Это имело какое-то отношение к тому дерьму, которое случилось с тобой? С конькобежцем???Ты знаешь об этом???— Об этом не упоминалось с тех пор, как Люк вернулся, поэтому он не был уверен, попала ли эта история в Северную Америку.?Все говорят об этом. Вроде не только команда. Это были главные заголовки новостей здесь. Ребята были в ярости?.?Никто ничего не сказал?.Брендан пожимает плечами. ?После того, как мы узнали, что вы с Клиффордом расстались, мы решили, что вам не нужна группа людей, задающих глупые вопросы?.?Ребята, у вас была какая-то встреча или что-то в этом роде? Чтобы решить, как с нами обращаться???— спрашивает Люк. Он саркастичен, но затем его желудок переворачивается при взгляде на лицо Брендана.?Мы вроде как должны были это сделать?,?— говорит Брендан в свою защиту. ?По этому поводу нет свода правил, приятель. Вы первые… вы двое впервые встречались между двумя игроками в команде, так что это также первый раз, когда два игрока расстались, но все еще были в одной команде. Если бы все разошлись по этому поводу и начали выбирать чью-то сторону, это разрушило бы динамику всей нашей команды. Мы не знали, что делать?.?Ради бога?,?— бормочет Люк, наклоняясь и кладя голову на согнутый локоть. Он не злится конкретно на Брендана, но его унижает идея, что вся его команда сядет, чтобы обсудить его отношения?— или, скорее, его внезапное отсутствие отношений. ?Были ли там Кэл и Эш???Да?.Люк вздыхает уже в миллионный раз на этой неделе и поднимает голову. ?Эш должен был сказать мне это?.?Что бы тебе это дало???Что он сказал тебе???— спрашивает Люк, уклоняясь от вопроса Брендана одним из своих. ?О том, что случилось???Немного. Что вы расстались в Корее. Что закончил это Клиффорд, но никто из вас не говорит почему. Несколько парней сказали про него какую-то хрень, и Кэла это разозлило, и он ушел. А потом мы все поговорили о… как мы должны стараться не принимать чью-то сторону, держаться подальше от этого и позволить вам, ребята, разобраться?.?Но люди все еще злятся на Майкла?.?Я ничего не знаю о других людях?.?Ты?.Брендан одним огромным махом засовывает оставшуюся часть печенья в рот и, набив рот, говорит: ?Ты мой братан, и он разбил тебе сердце, так что да, я злюсь на него. Если бы было наоборот, я бы тоже злился на тебя?.Люк раздражен, но нежно. ?Спасибо, наверное. Просто… не говори ему ничего, хорошо? Я не могу сказать тебе, чтобы ты не злился на него, а оставь его в покое. Сейчас он уже достаточно справляется?.Брендан сглатывает, запивает еще одним глотком своего напитка, а затем смотрит на Люка забавным взглядом.?Что???— смущенно спрашивает Люк.?Ты не злишься на него??Люк сжимает губы и смотрит вниз, а затем качает головой. Эмоции снова угрожают взять его под контроль.?Почему нет???Я…??— у Люка перехватывает дыхание. ?Потому что я люблю его?.?Верни его?.?Это не так просто?.?Возможно. Да ладно, вы двое… это не может быть закончено, вот так. Вы не были просто интрижкой, которая так легко может закончиться навсегда. Вы двое… настоящие??Люк кивает, и его грудь сжимается. ?Я так думал?.На какое-то время Брендан замолкает, и Люк тоже. Он потягивает кофе, пробуя карамель и, возможно, тыкву, и пытается сосредоточиться на ощущении тепла, скользящего по его горлу. На другой стороне магазина есть пара девушек, которые смотрят в их сторону и улыбаются друг другу так, будто они пытаются наблюдать за ними незаметно и терпят неудачу. Люк определенно не может здесь сломаться.?Такое ощущение, что мои родители разводятся?,?— шутит Брендан через несколько секунд, но звучит грустно.Люк немного смеется. Ему тоже грустно.?Думаю, я не могу заставить тебя поговорить с ним и попытаться разобраться. Хотя это кажется позором. Вы, ребята, всегда казались парой?.?Мы были?,?— едва слышно соглашается Люк.?И сейчас??Люк сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и его голос дрожит, когда он говорит: ?Я не знаю?.* * *К тому времени, когда Люк возвращается домой, он совершенно истощен. Нет ничего, что ему нужно больше, чем просто свернуться калачиком в своей постели, выключить свет и просуществовать в темноте до завтра, но осталось меньше часа, прежде чем ему нужно вернуться на каток. До недавнего времени практически не было проблем, которые хоккей не мог бы решить. Что бы Люк ни пережил, выход на лед исправит это. Этого теперь тоже нет. Люк полагает, что это уместно. Все остальное испорчено, есть смысл только в том, что это испортило и хоккей.?Я делаю бутерброд, хочешь???— спрашивает Эштон, стараясь вести себя непринужденно. Люк проходит мимо. Он знает, что Эштон знает, где он был.Люк без ответа падает на диван. Эштон несколько минут суетится по кухне, а затем присоединяется к Люку на диване. Он включает телевизор, и они сидят, не разговаривая, в течение какого-то ситкома, которого Люк не узнает. Он почти не обращает внимания на сюжет, но шум неплохо отвлекает. Когда он заканчивается и Эштон нажимает кнопку отключения звука, тишина становится оглушительной.?Как Галли???Отлично?.?С тобой все в порядке???— Эштон подталкивает Люка своим локтем. Он очень хорошо знает, что все в порядке.?Я просто…??— голос Люка срывается, и слова исчезают. Его голова повисает, и он борется так трудно держать слезы назад, но он не работает на этот раз.?Я знаю?,?— тихо говорит Эштон. Его рука обнимает Люка за плечо.?Я так его люблю, Эш. Я не знаю, что делать?. —?Слова Люка звучат неровно и неуверенно, и Эштон обнимает его обеими руками. Люк ложится на него, слезы просачиваются сквозь ткань футболки Эштона. После первого дня ему удалось удержаться от полного разрушения. Он почувствовал, как плачет, почти каждую минуту каждого дня, но он держался. Теперь, по какой?— то причине, он крошится.* * *