24 (1/1)

Мона не могла уйти просто так. Этим бы она показала слабость, чего ей категорически не хотелось. Да и к Валери ее тянуло, словно магнит притягивал кусочек железа. Бывает так, ты делаешь глупость, даже понимая, что потом пожалеешь. Вот и она сейчас.Заказала себе кофе и маффины, указала головой на столик девочек.Она собиралась в очередной раз доказать, что стерва и, вообще, воплощение зла. Чтобы у них не осталось иллюзий. Все равно думать хуже о ней просто невозможно. Мона была практически уверенна, что каждая, за исключением, быть может, Ханны, уже ?напела? в уши Валери насчет нее.—?Какая приятная и неожиданная встреча,?— голос Моны был самой сладостью, а вот в глазах плясали отборные черти. О, она прекрасно осознавала, насколько самое ее присутствие мучительно для них, как она их бесит. И что внешне к ее поведению не придерешься. Ни один закон не запрещает входить в кафе и здороваться со старыми подругами. В этом вся и прелесть… Если они взорвутся, то хамками невоспитанными будут выглядеть сами. А Мона формально останется чиста.Только взгляд Валери резал не хуже ножа. В нем было столько разочарования.Будь Мона не собой, а кем-то более благоразумным, уже бы отступилась, чтобы не усугублять. Но это ведь не про нее. Так что вперед очертя голову, каким бы ни был исход.—?Не помню, чтобы тебя приглашали,?— Эмили почти захлебывается собственным гневом. Видимо, не забыла их недавнюю ?милую? беседу. Мона резюмирует, что та так и не научилась держать себя в руках. Что же, этим можно будет воспользоваться. Ведь бывших друзей стоит отвлечь, чтобы под ногами не путались.—?Я прихожу, куда захочу и когда захочу,?— Мона сама надменность с уничтожительной усмешкой.—?Вот и иди отсюда,?— Ария категорически отрезает, одновременно сбрасывая руку удерживающей ее Ханны, которая взглядом молит всех сдерживаться.—?Валери, радость моя, не хочешь поздороваться?Это уже не провокация, это гештальт. Полноценное объявление войны. За издевательским тоном легко спрятать свою жажду… Мона?— мастер лицемерия, и с той же естественностью, что и дышит, меняет маски в зависимости от необходимости. Только пока молчавшая Спенсер нервирует ее, и ?мисс социопатка? тоже не отсвечивает. Но с ней понятно, наслаждается кашей, которую заварила.—?Мона, достаточно,?— у Валери в голосе безнадежная усталость.Мир Моны качается и делается в миг таким же серым, как тон любимой девушки. Нет больше азарта, куража ссоры. Она больше не играет на чужих чувствах, потому что тонет в своих. В тех, которые настоящие, и, следовательно, их не удержать под замком. На одно безумное мгновение Мона хочет извиниться, попросить прощения… Но и это проходит. Она понимает, что покаяние ничего не даст. Она по-прежнему останется в проигрыше.—?Оставь ее в покое! —?Эмили вскакивает так резко, что ее стул с грохотом летит на пол, и хватает Мону за локоть, пытаясь утащить к выходу. Вмешиваются Спенсер, подоспевший официант, Ария, которая пытается их растащить?— старый добрый дурдом.—?Пусти, больно… —?Мона не кривляется, действительно хватка у Эмили железная, наверняка оставит синяк на память об этой беседе. Их просят уняться, иначе вызовут полицию, и в результате они оказываются на улице все вместе.—?Заметьте, не я испортила вам вечер, а вы сами себе,?— она не может удержаться от этой маленькой ремарки и смешка. Хотя в ситуации мало что можно найти веселого. Разве что с пяток свирепых взглядов бывших подруг. Если бы глаза могли убивать, Мона точно бы рассыпалась кучкой пепла. К счастью, такого не бывает в реальном мире.—?Дьявол тебя принес, Вондервол,?— Ария потирает виски и берет Ханну под руку. Все они окружают Валери словно стеной от нее.—?Я приехала на машине. Ездить на Князе Тьмы даже для меня слишком,?— довольно едко, но с юмором заключает Мона. Она замечает улыбку Валери, всего на мгновение, но все же. Раньше Валери нравилось ее чувство юмора, которое многие называли злословием и злобой.