7. Family, sweet family (1/1)

Разумеется, у всех есть секреты. Кто-то умело их скрывает, и ему прекрасно с этим живется, а у кого-то буквально сосет под ложечкой от того, как же ему неймется рассказать об этом близким. Кому-то это досаждает из-за того, что приходится бесконечное множество раз изобретать какую-то ложь, а кто-то просто патологически не может хранить секреты. Кто-то буквально с самого детства возводил эти стены недоверия, и единственный, кому он доверяет, это он сам. Такие люди, как правило, выживают, но знаете… Иногда так нужно выговориться. Держать в себе столько всего?— просто невыносимо. Один раз кто-то узнает?— как камень с души упадет. А дальше, словно зуд, внутренний голос будет шептать: ?скажи ей, ему, им, всем им скажи, ну же!?. Но есть такие тайны, раскрытие которых приведет к полному концу света, коллапсу, вымиранию. Никто не победит. Знаю, две стороны медали, все такое, но… Это совсем иное. Тот секрет, который просто не можешь раскрыть. Он поставит на кон весь смысл своего существования, само это существование и то, что останется на земле даже после своей смерти?— память. Вот, почему молчаливым намного легче. Молчаливым и имеющим, разве что, пару костей в шкафу, но никак не скелеты.***Снова. Опять. Заново. —?Очнулась, Ха… А-а-а… —?он рассмеялся, резко вспоминая события вчерашнего дня.—?Твою ж мать,?— цежу сквозь зубы, ведь головная боль всё та же, а привкус разочарования так и оста?тся на кончике языка, оставляя неприятную горечь в горле.Вот и осознание. Мы вырубились. Эта временная петля не дает нам гулять дольше положенного?— отбой ровно в полночь! При чем довольно принудительный. Тем более, эта чертовщина связала нас гораздо крепче?— физически. Он отрубился?— я отрубилась. Замечательно. Интересно, а если я порежусь, то он тоже? Хотя, время надо экономить, даже если у тебя его бесконечно много, правда?Алекс тяжело дышит, ведь, кажется, у него похмелье похлеще моего. Может, его споили ночью, вот он и не помнит? Хотя, судя по всему, мы оба очень рано легли, раз ни разу не застали тех событий. В конце-то концов, петля будто подталкивает, нет, заставляет меня делать то, что я делала вчера. Тяжелым грузом наваливает воспоминания, мешая разбираться со всем этим диким ужасом. Как там это называют? Флэшбэк? Вот-вот. Либо у меня поехала крыша, либо… У меня поехала крыша.—?Интересно,?— максимально серьезным тоном произнес Нильсен, заставив меня нахмуриться и сдвинуть брови. —?А на этот раз мы проспали затмение?Не сдержала смешок. Господи, Харрис, держи себя в руках! Хотя, учитывая, что я уже успела натворить, глупые смешки мне уже ничего не сделают. Но Нильсен всё равно ехидно улыбается, будто прочитав мои мысли.Вс?-таки нахожу силы сердиться. Какие шутки сейчас, блин?! Мы, кажется, нашли важнейшие улики, поругались, хотя в команде не должно быть конфликтов, выяснили, что петля не даст нам выйти отсюда через лес и что время нам отведено каждый день ровно до полуночи. Очень, очень интересно.—?Кажется, у нас есть дела поважнее,?— вздыхаю я, наконец, садясь. —?Пойду, переоденусь, что-ли…—?Я подожду тебя около озера.—?Зачем?—?Нужно обсудить кое-что… —?отстраненно поясняет Александр, не переставая прожигать меня взглядом и смешно потирая подбородок.Даже не заметила, что он ещё такой сонный. К слову об этом… Я тоже. Не уверена, что вообще кто-то кроме моей тетушки и лучшей подруги видел меня спросонья, тем более, столько раз. Ни один из бывших парней не удостаивался такой чести, ведь я, как какая-нибудь еврейка из семидесятых, специально вставала раньше, заранее готовясь к их подъему. Смешно, ведь всё в итоге коту под хвост.Выхожу из комнаты, пару раз досчитав до десяти, чтобы, наконец, успокоиться. Поводов для волнения не настолько много, чтобы умирать от тревоги, но, почти уверена, швед успеет свалить на меня еще пару шокирующих новостей прежде, чем я успокоюсь на все сто.Я, плотно укутанная в объемное худи и джинсовые леггинсы, быстро вылезла через окно, с трудом переставляя ступни?— похмелье просто ужасное. Едва ли вижу что-то за ближайшей березой.Дорогу до озера я уже знала наизусть. Не сказала бы, что это место для меня чем-то отличается от уже ставшей такой родной комнаты Нильсена, но это место, определенно, можно назвать уединенным. Если разговор намечается личный, то озеро?— самый разумный выбор.Зря я надела худи. В первой половине дня безумно тепло. Не то что вечером, когда даже величественные верхушки гор совершенно не исправили эту гнетущую атмосферу. Затишье перед бурей. Бурей это, конечно, вряд ли назовешь, но безумно пугает ощущение того, что вот-вот пойдет дождь, вот-вот между облаков пронесется беглая молния и проскрипит зловещий гром. Безумное чувство того, что очень скоро случится что-то плохое и стоит бежать как можно дальше отсюда. Но такое ощущение, будто из этого места просто невозможно сбежать?— именно этот домик будто специально рассчитан, как тюрьма. Идеально подходит для временной петли.Так увлеклась изучением пока что солнечного неба, что даже почти споткнулась о сидящего возле берега мужчину. Он бросил что-то грубое на шведском, но переводить я всё равно не буду, по интонации всё более, чем понятно.—?Допустим,?— усмехаюсь я, громко плюхнувшись на знакомый ярко-зеленый газон. Лосины тут же промокли, ведь каждая травинка, очевидно, успела покрыться утренней росой. Странно, не помню, чтобы утром лил дождь.Алекс пропускает всё мимо ушей, не отрывая взгляда от мирно плещущихся в ледяной воде уток. Никогда бы не подумала, что он обращает внимание на такие мелочи. Это просто опасно?— отвлечешься,?— могут и кузена прибить, а ты и не заметишь. На уток засмотрелась.—?Так о чем ты хотел поговорить? —?усаживаюсь рядом. В нос ударяет знакомый запах лавандового шампуня и дорогого парфюма. Чёрт возьми…А ведь я совсем забыла о том, что произошло в прошлый раз. Да, он снова меня отшил, ничего нового, но я же почувствовала, что эти странные эмоции, энергия, которая бешено скачет между нами, заставляя вс? на максимально близком расстоянии помимо нас самих гореть?— это взаимно. Не сказала бы, что настолько опытная в этом вопросе, но он точно не равнодушен ко мне и сам, кажется, не до конца разобрался с тем, что чувствует.Может, это он и хочет обсудить? Интересно. Правда, если он спросит о том, что я чувствую, вряд ли я смогу дать ответ. Ну, как минимум, не сейчас. Не сегодня. И не завтра. Вообще понятия не имею, когда. Господи, откуда во мне эта нерешительность? Может, это от того, что всё происходящее не было сотни раз обдумано в моей голове? Скорее всего, это от того, что я воспринимала Нильсена, как однодневное увлечение. Он им и был, пока не оказалось, что, кажется, нам придется работать в команде.—?Я хотел обсудить кое-что важное,?— пропускает между пальцев травинки, продолжая обводить мечущимся взглядом поляну. Зрачки цепляются за крошечного малька, который был виден достаточно хорошо из-за кристальной чистоты местной воды.Сердце замирает. Что он хочет мне сказать? Что-то важное?—?Нам нужно проверить одну гипотезу.—?Что? —?резко спрашиваю, не ожидая чего-то подобного.—?Дослушай, Харрис,?— устало бросает он, махнув рукой. —?Нам нужно установить время смерти. Без инструментов его выяснить у нас есть только один способ.О, нет…—?В последний раз мы оба его видели чуть раньше десяти, верно?—?Да… Сама не понимаю, почему так рано легла.—?Значит, умер он, как минимум, чуть раньше десяти. Но даже это маловероятно. Нам нужно максимально сократить отрывок времени, в котором было совершено убийство, а потом узнать, кто во сколько лег. Косвенно, разумеется.—?Но как мы… Как мы узнаем…—?Придется очень рано встать, каттен. Сможешь?—?Разумеется,?— не раздумывая бросила я, даже, кажется, не до конца понимая, чего он от меня хочет. Осмысление слов Александра в последнее время сильно отвлекает от всего остального, и я даже иногда не замечаю, как он называет меня этим своим шведским зазывалом.Совсем забываю о своих детских мечтах о признаниях в призрачной любви, детях, доме, хомяке Арнольде и черничных кексах на завтрак. Это сейчас так далеко, невыносимо далеко, и ощущение того, что время давит со всех сторон, будто двигающиеся стены, просто пугает.Я всегда умела быстро переключаться. Секунду назад могла танцевать и веселиться, а сейчас уже вдумчиво толкую о высоком. Может, это от того, что я?— бесчувственное бревно, кто знает. Вот и прямо сейчас вместо того, чтобы утонуть в мечтах об Арнольде, я пытаюсь понять, что же задумал Нильсен.***—?Что мы делаем? —?не понимаю, зачем он вообще так крепко держит меня за локоть и тащит не пойми куда.—?Нас вырубило вчера, ну, то есть… Ты поняла,?— не переставая смотреть вперед, бросает он,?— Нас вырубило, потому что мы должны каждое утро оказываться на своем месте. Нас расставили, как шахматные фигуры, и если мы не встанем сами, то…—?Нас поставят насильно,?— случайно продолжаю его фразу, кажется, понимая, чего он хочет.—?Именно так. Я хочу проснуться в одну минуту первого, чтобы точно убедиться, что он умер до полуночи,?— теперь вижу, что он тащит меня в свою комнату. —?Мы должны выглядеть также, лежать также, черт, даже дышать также, как и тогда. Хотя бы примерно, попробуй. Взрослые люди мало двигаются во сне.—?Зачем это?—?Я не знаю. То, что заставляет цикл возобновляться, любит порядок. Всё должно быть ровно также, как было, в прошлый цикл, и тогда, возможно, мы не уснем, ведь в нашем поле зрения исправлять будет нечего.Теперь, кажется, я начала понимать. Отдалённо понимаю, как ему это вообще пришло в голову. Никогда бы не подумала, что сказала это, но я рада, что именно Алекс со мной в команде?— он не тратит время зря. У него всегда есть зацепка, идея, странная мимолетная мысль, которая может привести нас к победному концу, логика и инициатива. Даже представить боюсь, что было бы, если бы ко мне в петлю попала бы Рэйчел. Думаю, она бы топилась каждый раз. Хотя, я не далеко ушла.Значит, сейчас мы попробуем немного обмануть цикл, ведь ему не придется в очередной раз стараться и перекладывать нас, куда надо. Мы сделаем всё сами. Вот уж не знаю, к чему это приведет, но мысль, кажется, имеет какой-то смысл, как минимум, чтобы узнать больше о том, как эта временная петля работает и какие лазейки существуют. Ну и, конечно же, время смерти.Порой мне кажется, что наши действия чересчур хаотичны. Ну, или даже не кажется?— вчера нашли ножи и погуляли по лесу, а теперь просто весь день ничего не делаем, а ночью просто не ложимся спать, как глупые дети. Просто… У нас нет возможности поставить на деле штамп ?закрыто? и заняться другими, как полицейские. Нет и шанса перекинуть это на кого-то другого. И самое страшное?— такое ощущение, что, кажется, у всех, кому я доверяю в этом доме, есть мотив. И это я ещё незнакомых не проверяла. Какой-то детектив Агаты Кристи, честное слово.Сказано?— сделано. Я быстро переоделась, вернулась в комнату Нильсена и разлеглась на его кровати. Часы показывали, что до полуночи ещё совсем немного, но спать совсем не хотелось. Будто бессонница, мысли так быстро крутились в голове, что уже даже подумала, что правда уснула.Почему-то в сон меня не клонило. Часы тикали невыносимо медленно, а лежащий рядом Александр вел себя настолько тихо, что мне было уже страшно, не помер ли он в процессе. В прошлый раз он неистово храпел, а сейчас почему-то вообще ни звука с его стороны. Страшно, очень страшно.Стены давят на меня, а мельтешащие мысли просто выводят из колеи, переполняя чашу терпения. Будто серена гудит: ?Посмотри время, посмотри время!?. И я ведь не настолько хорошо контролирую себя в таком состоянии, поддаюсь малейшему давлению даже со стороны самой себя. Беру телефон и, увидев цифру, чуть ли не кричу от ужаса. Одна минута до полуночи.Мне нельзя брать телефон во время перезапуска цикла. Ну, свод правил я, конечно, не нашла, но что-то интуитивное говорит мне, что всё-таки стоит прямо сейчас замереть и не шевелиться, чтобы всё точно сработало. Так я и поступаю, и через пару мгновений уши прознает ужасный шум,?— визг, грохот и чей-то хохот одновременно. Сложно описать эти звуки точнее, ведь они сменялись и смешивались между собой каждую секунду, а громкость только росла в геометрической прогрессии. Я даже успела пожалеть, что не заснула, ведь, кажется, я оглохла. Но я точно не сплю. Теплое одеяло, насквозь пропахшее одеколоном Нильсена, как и вся комната, отлично чувствуется и отдает мне нужное тепло, а напряженные вздохи Александра едва различимы в этой ужасной звуковой какофонии.Звуки резко прекращаются. Становится ещё хуже, ведь когда что-то прекращается и становится поразительно спокойно, что-то внутри так и шепчет: ?Затишье перед бурей?. Я резко распахиваю глаза, будто ожидая, что хаос из звукового превратится в визуальный, и боже, как же страшно. Я быстро сажусь, приподнимая ладони. Трясутся, будто лихорадит. Всё ещё страшно; до хруста суставов, до боли в груди, до адской мигрени. Алекс под боком, кажется, тоже не в лучшем состоянии, но в первую очередь всё-таки проверяет, чтобы я была в порядке. Киваю на его взгляд, показывая, что я жива. Синхронно смотрим на окно?— луна ровно там, где нужно, а темнота жадно поглощает всё, что только можно увидеть при этом и без того тусклом освещении. Кажется, получилось.—?Господи,?— выдыхает шатен, посмотрев на время. —?Кажется, звук был настолько громким, что я даже не почувствовал, как прошло несколько минут.Супер. Двенадцать с копейками. Остается только пойти и убедиться, что Данте уже мертв. Либо наблюдать его убийство… чёрт. А если мы правда увидим настоящего убийцу? Петля замкнется? Всё вернется на круги своя, да? Было бы прекрасно. Наконец-то снова смогу жить спокойно, не вспоминая каждый час: а это я уже проверила? А это? Но если мы сейчас просто увидим его тело? Совсем свежее, едва тронутое, может, он даже ещё будет жив… Хотелось бы с ним попрощаться.Резко вскакиваю, ничего не ответив Нильсену и, накинув халатик, спускаюсь вниз. Стараюсь ступать как можно тише, но нетерпение просто дикое. Ощущение, будто мы близко к ответу, так невыносимо близко… Но этот страх, что мы только больше запутаемся, заставляет меня на секунду замереть и прислушаться к неспешным шагам за спиной. Волоски на затылке встают дыбом, а кожа покрывается мурашками. Выдыхаю и закатываю глаза, когда понимаю, что это просто Александр. Господи, мне пора уже перестать так пугаться всего, что можно и нельзя.Мы идем уже почти плечом к плечу, ведь оба умираем от любопытства. Ступеньки едва скрипят, ведь двоих выдерживать сложнее. Коронная третья с конца, и… скрип. Оба вздыхаем с облегчением через пару секунд, когда замечаем, что никто не очнулся от мимолетного звука. Даже если и так, убийца точно проснется и прибежит сюда, ведь убийца всегда возвращается на место преступления.Стоит мне ступить на пол, как я понимаю, что запах ещё не успел разлететься по всему залу. Но он всё ещё есть. Немного разочарованно вздыхаю, но после вижу, что он ещё слегка шевелится. Подрагивает. Очень глупо, ведь всем очевидно,?— смерть была мгновенной. Не может он глупо смотреть в потолок, прокручивая в голове всю свою жизнь. Не может шевелиться. На глаза наворачиваются слёзы, ведь осознание ударяет впервые за несколько недель: это, блядь, мой брат.Со всей скорости подбегаю, крепко обхватив его руками. И что, что останутся отпечатки. И что, что я буду вся в крови. Сейчас настолько всё равно, что аж тошно. Хочется только видеть глаза, в которых ещё остались малейшие остатки его души. Видно, как на самом деле медленно, мучительно медленно из него утекает жизнь. Всхлипываю, ещё раз представляя тот ужасный сон.Пока я сижу и пытаюсь с горяча придушить своими обнимашками труп, за спиной голову склоняет Александр, задумчиво потирает подбородок и продолжает анализ. Хренов камень. Бесчувственный булыжник.—?Труп свежий. Смерть наступила не больше получаса назад. А это значит…—?Что нож точно подменила Рэйчел.***—?Так, давай не будем делать поспешных выводов,?— Алекс развел руками в успокаивающем жесте, подходя чуть ближе и заставляя поежиться. —?Что ты помнишь ещё о том вечере? Нам нужно как можно больше временных рамок.Я потерла лоб и поморщилась, усердно вспоминая, что я вообще помню из событий того дня. И правда, а что я помню?—?Я резала этим ножом салат. Тот, который вы так усиленно грызли, запивая коньяком, на пару с Сэмом и Данте,?— зачем-то смотрю в потолок, будто проваливаясь в те события,?— Сразу после приготовления я пошла к вам с вином.—?Кто-то ещё оставался на кухне?—?Да. Рэйчел осталась там, чтобы выдавить сок,?— усиленно вспоминаю, нахрена ей вообще приспичило выпить сока во время пьянки,?— Кажется, она в тот день уже успела выпить. Да, еще в машине она предложила, так сказать, авансом…—?Я понял. Она все-таки главная подозреваемая.Я не хочу верить, что Рэйчел?— убийца. Она всегда была мне хорошим другом. Её ужасное поведение только доказывает, как сильно на её состоянии сказалась смерть Данте. В конце концов, они любили друг друга. Сильно любили, от макушки и до самых кончиков пальцев на ногах. Знали бы вы, как сильно она переживала из-за их ссор… Не подумайте, они случались очень редко. Но, честно говоря, у нее есть мотив, возможность и на неё указывают улики.Я не думаю, что мне дадут вторую попытку на разгадку, если верный ответ?— не Рэйчел.Даже представить боюсь, что будет, если я ей такое скажу. Нашей дружбе точно настанет конец. Может, это просто глупые убеждения глупой девочки, которая просто не может признать, что самая близкая её подруга?— хладнокровная убийца, а может, шестое чувство правильно работает. Но я не должна быть предвзятой, я должна мыслить практично и рационально, будто я и не знаю всех людей, живущих в этом доме!Но что делать, если я их знаю?—?Пойдем от противного,?— говорю ему то, что он хочет услышать. Логические рассуждения о полученной зацепке. —?Что было бы, если бы она была невиновна? Очевидно, как подозреваемый, Рэйчел?— идеальный вариант. Но что, если она им не является?Меня встретил одобрительный кивок. Вряд ли Нильсен знает её достаточно хорошо, чтобы рассуждать также, как и я. Он не чувствует к Линд то же, что и я. Она заслужила моего доверия много раз, и если я спрошу её напрямую, то она мне не солжет. Не солжет ведь?—?Продолжай,?— явно смущенный моей паузой, кивнул Алекс.—?Ей дали задание пойти в тот подвал. Очевидно, нож подменила она, но вдруг её кто-то подговорил это сделать?—?Или это была часть задания, которую ты не услышала,?— продолжил за меня эту мысль. Обожаю, когда мы так понимаем друг друга. Командная работа во плоти.—?Значит, виновата не она.—?А,?— протянул, ухмыляясь,?— так ты просто прикрываешь выгораживание своей подружки логикой. Возбуждает.Разумеется, он шутит. Шутит же? Тогда почему по венам так лихорадочно бегут толпы эндорфинов? Голова немного кружится, кровь приливает к щекам, а Нильсен ухмыляется достигнутому эффекту. Вот засранец!Конечно, всё ещё немного неловко и грустно, но стимуляция мозга, определенно, появилась. В голове сразу проскакивают воспоминания того вечера, люди, слова, задание и тот, кто его дал.—?Дилан!—?Что Дилан? —?шатен смешно поморщился, вздергивая брови в непонимании.—?Он велел Рэйчел залезть в тот подвал.—?Но у него же вообще нет мотива,?— он потер подбородок, продолжая уверенно играть бровями. —?Хотя… я узнаю.—?Как узнаешь? —?не знаю, как из меня вообще вырвался этот вопрос. Будто мой рот сам по себе.—?Это не имеет значения, каттен. Поговори с мисс Линд на счет тех посиделок в подвале с оружием, а я поговорю с нашим эфиопским другом.—?Как скажешь… —?немного растерялась его ответу. Он что-то прячет от неё, да?***Рэйчел просто сидела на собственном чемодане, листая галерею с их с Данте совместными фотографиями. Из-за количества слез на полу белые носки успели промокнуть, а опухшее и слегка красное личико не излучало ни одной эмоции, кроме ужасной душевной боли. Вещи разбросаны, и она, в одной пижаме и носках, держит в одной руке телефон, а в другой большущую мягкую подушку.В комнате так темно, что свет телефона режет глаза. Солнце уже садится, так что на его поддержку надеяться не стоит. За стенкой Эллиа о чем-то горячо спорит с Лиз, а Линд содрогается от каждого громкого вскрика. Она сейчас выглядит такой слабой, уязвимой, сломленной, мертвой. Будто и не шевелится совсем. Не видно, чтобы вообще дышала. Только большой палец слегка двигается влево-вправо, перелистывая и ища нужные фотографии. Увидела совсем свежую, там, где они вместе держатся за ветку той ивы, под которой Агата когда-то сидела с Алексом.—?Ты в порядке? —?Харрис резко вошла в её комнату, прерывая погружение Рэйч в пучину собственных бед.—?Я… да, Агата, я… —?она быстро вытерла слезы со щек и слегка тряхнула головой, успокаиваясь. —?Что-то случилось?—?Не совсем. Как ты?—?С чего ты спрашиваешь? Весь день ошивалась с тем шведским красавчиком… Кстати!Ну, всё. Вы скажете?— сплетница и есть сплетница, что с нее взять. Но, блять, нихрена подобного. Она просто пытается закрыть эту боль в себе, спрятать от других, менять тему, как только возможно, но только не делиться своими проблемами. Нельзя так делать! Вся эта боль просто будет копиться, копиться, отлеживаться на дальней полке, пока под её весом стеллаж не рухнет. И тогда катись всё к чертям собачьим. И я ведь не шучу… Сколько раз она уже такое проворачивала?Свою боль надо выплескивать. Не в виде негатива, агрессии. В виде искусства, в виде слов, да хоть в виде большого аппетита. Разумеется, нельзя просто кричать, или просто жаловаться, или, не дай бог, забыть о самой себе и следить только за другими людьми. Стоит перерабатывать свои беды, будто мусор или макулатуру, во что-то полезное и безвредное, и тогда всё точно будет хорошо.—?Рэйчел, — перебила она,?— не время об этом. Скажи мне, как ты.Та тяжело вздохнула, переводя взгляд на стену. Там висела большая картина с морем. А ведь помню, как Линд обещала съездить втроем на море… Тогда всё ещё было хорошо. Ощущение, будто в прошлой жизни. Мы обе отвернулись от изображения, пытаясь сдержать очередной поток слез.Кажется, у меня просто нет сил постепенно подводить к роковому вопросу. Просто. Нет. Сил.—?Ты убила его?Ответа не последовало. Она даже не посмотрела на меня. Будто и не услышала вопроса вовсе. Видимо, настолько глубоко погрузилась в собственное вязкое болото, что даже не слышит других людей.Я, слегка опешив, разворачиваюсь и подхожу к двери. Напоследок слышу лишь краткое:—?Никогда.***—?Харрис, мать твою! —?он настолько резко ворвался в мою комнату, что я аж подавилась шоколадкой. Всегда ем сладкое, чтобы успокоить шалящие нервы.—?Что? —?немного раздраженно отвечаю, откусывая большущий кусок вкусняшки.—?Я узнал кое-что,?— садится рядом, а я двигаюсь и складываю ноги бабочкой, делая еще один укус и принимаюсь усиленно жевать,?— Дилан?— родной сын Чарльза.Я так сильно подавилась шоколадкой, что в горле остался неприятный привкус. Сахар въелся в рецепторы, и я быстро потянулась за стаканом воды, надеясь, что охренительные новости на этом закончены и хотя бы водой я не подавлюсь.—?Чего?—?Лишние подробности. В общем, на момент рождения Дилана жена твоего дядюшки еще была жива. Он не стал даже слушать свою неудачливую любовницу и спровадил от греха подальше, думая, что она сделает аборт. Короче, всё пошло не по плану… —?он говорил так спокойно, что я даже, кажется, вздохнула с облегчением. —?Когда жена Чарльза умерла, он всё-таки захотел детей и завел этих двоих,?— указал пальцем на стену, за которой всё ещё кричала Лиз, а после кивнул вниз, явно намекая на труп Данте.—?Получается, у Дилана есть мотив… Но почему тогда он не прикончил Элизу? Ей Чарльз уделял во много раз больше внимания!—?Хороший вопрос, милая.