5. Drama king (1/1)

Он тихо наклонился к моему уху, слегка заправив за него прядку каштановых волос. Ехидно улыбнувшись и посмотрев мне в глаза, он прокашлялся, еще сильнее заставляя захотеть слушать, что же он скажет дальше.Наклоняюсь в его сторону, явно упрощая задачу. Эллиа всегда умел убеждать людей, ведь он — большая шишка в казино, где главное твое оружие — блеф. — Я думаю, — литературная пауза затягивается, и я нервно сглатываю, уже немного боясь услышать, что же он скажет дальше, — Нет, я почти уверен, — он поправляет шнурки на толстовке, снова прочищая горло. Да он там что, простудился что-ли? — Уверен, что Элиза убила Данте. Господи... Эллиа что, пытается подставить Лиз? Но почему он говорит об этом именно мне? Господи-господи-господи!Уже правда складывается такое ощущение, будто все в этом чертовом дне вертится вокруг моей персоны. Будто бы от меня зависит произошедшее! Да ну нахрен! Чем вызвана ревность? Чувствами. Чувства вызваны другими чувствами — поэтично. А главное, что любое чувство можно систематизировать на ?положительное? и ?отрицательное? в зависимости от эффекта, оказанного тем или иным чувством на окружающих и на самого носителя. Но что же ревность? Она может больно уколоть в самое сердце, может пробудить страшную тревогу, а может укрепить отношения с половинкой, помогая пройти очередное испытание. А что, если ты ревнуешь чужую половинку? Вот это определенно плохо. Это страшно. Ты ничего не можешь сделать, разве что, подставить влюбленным неожиданную подножку, после чего они благополучно поднимутся с земли и продолжат идти дальше, а ты так и останешься ?горевать у разбитого корыта?. Так и в чем же смысл? Я всегда предпочитала верить, что на все воля божья. Он предусмотрел всё — любые исходы, любые поступки, мысли, решения и эмоции каждого, чтобы в самом конце беспрекословно прийти к задуманному финалу, или же наоборот, чтобы в итоге благополучно ни к чему не прийти — продолжить плясать под дудку Всевышнего, не нарушая гармонии во веки веков. Так зачем же нам ревность? Вот, к примеру, страх помогает нам избежать повреждений, как моральных, так и физических. Печаль нам для того, чтобы бесконечная радость не наскучила человеку. Боль примерно для той же цели, хотя, в основном, чтобы покарать за грехи. А к чему ревность? Разновидность боли? Интересно.Я, как и всегда, пытаюсь наскучить вам своими скромными суждениями и убеждениями. Как всегда, любое подобное начало так или иначе связано с кем-то из нашей маленькой банды, тесно связанной между собой странными отношениями, странными, тончайшими невидимыми нитями, которые можно заметить только наощупь. Все, что мне нужно — внимательно прочесать все, что можно, чтобы найти эти нити и отыскать ту точку, в которой они пересекаются. Как я полагаю, это Данте, но это только идея. Любую идею, как теорему, необходимо доказать, или опровергнуть — этим я и займусь. *** Что ж, полученная мной информация определенно немного поменяла мое отношение к ситуации. Честно говоря, лучше бы я поехала куда-нибудь на Карибы и там бы попила Кровавую Мэри с латинским красавчиком, а не вот это вот все. А тут смерть, бесконечный судный день, драма, Александр... Нет, его бы я взяла с собой на Карибы. Может, завтра пешком пойду на Карибы? Н-да, проснусь то я опять здесь, в самой глуши, сотнях километров от любимого Лондона. Вообще, по традиции, после моих рассуждений о морали должен идти сюжет, но мои мечты о море наверняка интереснее любого детектива, правда? В принципе, может, Элиза будет не слишком рада меня видеть, учитывая, что я была больше похожа на веселого мангуста, чем на скорбящую по усопшему кузену сестру. В принципе, на её месте я бы тоже немного удивилась моему каменному лицу. Хотя, учитывая эмоциональность моей блондинистой подруги, которая неделю назад плакалась мне из-за того, что магазин косметики около ее дома закрыли, я для неё просто безэмоциональная кукла. Камень. Как говорила одна мудрая леди, эмоциональный диапазон у меня, как у зубочистки. Вообще, может, я бы и поревела, но я видела этот труп, этих скорбящих незнакомцев и наигранное соболезнование от Евы и Дилана категорически надоели, сгубив весь печальный настрой. Стараясь сконцентрироваться на дыхании, а не на больном воображении, плетусь вдоль успевшей наскучить кремовой стены, оставляя на ней следы от ногтей. Время уже перевалило за полдень, так что солнце неистово просилось в коридор домика, но радоваться хорошей погоде не входит в наш сегодняшний план, и это не только автор так сказал. Нет, ну сами представьте — все скорбят, а я загораю. О... Если по чесноку, то план неплохой. Бесконечные скитания и жалкие попытки зацепиться за моменты того вечера так надоели, что я уже не боюсь удивленных взглядов. Мне все равно на мнение каждого в этом доме, ну, или важно, но я не готова этого признать. Странные копошения на первом этаже поутихли. Видимо, ребята успокоились... Ой, ошибочка вышла. Теперь они уже в полный голос ругаются о том, что делать теперь. Ладно, об этом я подумаю позже. Прямо сейчас мне нужно поговорить с Элизой, которая явно прячется в своей комнате. — Лиз? Бесцеремонно врываюсь в ее комнату, от чего сидящая на кровати девушка сильно дергается, пряча руки за спину и сажусь рядом с ней, надеясь получить хоть одно словечко, но блондинка, по-детски надув алые и сильно искусанные от стресса губки, резко всхлипнула, не дав мне и слова вставить. И что мне с ней делать? Я не проходила практику в детском саду, если, конечно, не считать детским садом полицейский участок. Боже, уберите эти смешные картинки из моей головы... Я веду расследование, а не придумываю названия для отдела убийств, отдела краж и отдела борьбы с проституцией! Черт, ?Умелые ручки?, ?Золотые монетки?, и, опять-таки ?Умелые ручки и не только?. Твою мать, я Элизу допрашиваю! — Милая, я понимаю, тебе тяжело. Но ты должна быть сильной. Уверена, Данте бы хотел, чтобы его девочка была сильной. Всхлип. Много всхлипов. Она просто не убирала белых ладошек с лица, ведь крохотные капли стекали к подбородку с огромной скоростью, а всхлипы уже были слышны даже в лесу, точно вам говорю. Младшая Харрис откинулась к стене, все также закрывая лицо руками, и не могла и одного слова четко произнести. Безнадежно... Хотя, чего я ожидала? В один вечер узнать, что любовник выбрал другую, устроить сцену ревности, получить другую сцену ревности, которой вообще не ожидала... Стоп, что? Я крепко уперлась рукой в стену, упорно моргая, потому что все перед глазами поплыло. Ощущения точно такие же, как и в тот раз, когда меня настигла гора воспоминаний. Это все так странно! Да и вроде тут нет нигде запрещенных картин всяких турецских красавчиков, так откуда это? — Действие! — даже не задумываясь, ответила Рэйч. — Отлично, — довольно протянул Дилан, коварно потирая ладони. — Принеси нам всем еще пойла из погреба! Задание от Дилана все встретили весьма положительно, радостно улюлюкая и указывая в сторону погреба. Я туда не лазила, но точно вам скажу — местечко не для слабонервных. Темно, мокро, грязно, пахнет чем-то, а постоянные странные шорох со всех сторон так и давят! Ну, по крайней мере, так мне сказала Элиза, которая в прошлый раз залезла туда на пару секунд, чтобы достать джем, но так визжала, что доставать еду пришлось мальчикам. Короче, не завидую я Рэйчел в такой ситуации. Блондинка сморщилась, грозно сжав губы, но все-таки встала и медленными шагами направилась к главному хранилищу вкусняшек и алкоголя. Все, сидящие в комнате, подбадривали её, но сама Линд, кажется, и сама не особо боялась. Мы пару минут сидели в напряжении, потому что стоило её белокурой голове скрыться в полу, мы не услышали с её стороны ни звука. Но все-таки вскоре над ламинатом возвысилась бутылка, которую держала, определенно, человеческая рука. Девушка, крепко зажав бутылку в руках, неспеша подошла ко мне и уселась рядом. Кожа её побледнела, а пальцы даже слишком крепко сжались вокруг горлышка. — Я отойду на секунду, — бросила я, в надежде, что туалет наверху свободен. В конце концов, наверху сейчас Эллиа, Лиз и Данте, и каждый из них мог занять такую нужную мне сейчас комнату. Ребята провожают меня кивками, а я просто поднимаюсь на верх, слегка встрепенувшись от громких звуков из... Моей комнаты? Серьезно? Ухом прислоняюсь к стене, будто в каком-то комедийном фильме, надеясь услышать хоть звук, но лишь обрывки фраз, брошенных в гневе, коснулись моего в конец опьяневшего слуха. — Нет, перестань!... —...Я верил тебе, Лиз! Ну, а дальше рвотные позывы уже буквально внушили, что пора идти в ванную, и что она явно не занята, так что я быстро добежала до нужной комнаты и скрылась там от этих бесконечных скандалов. — Тебе тоже тяжело, да? — сквозь всхлипы и заслезившиеся глаза спросила блондинка, убрав одну руку с лица. Кажется, она только-только заметила мое побитое состояние. Вряд ли я получу от нее и грамм информации. Зря я вообще пришла. Как мне это только пришло в голову? Она скорбит. Страшно скорбит. Из её жизни так резко и неожиданно ушел тот, кого она любила и кто разбил ей сердце, на её месте я бы вообще утопилась. Хотя, я и на своем месте успела утопиться... Ладно. Главное, что прямо сейчас её допрашивать вообще смысла нет — девочка скорбит. Кто я такая, чтобы мешать человеку оплакивать любимого? Да никто. Ладно. Раз я ничего из этой милой леди не вытрясу, схожу-ка я в тот подвал, в который недавно лазила моя белокурая подружка. Лицо у нее было, будто у трупа и, заметьте, я это вспомнила даже с похмелья. Плохой знак. Очень интересно, что же там, так что пока все рассматривают труп, сгоняю быстренько туда-обратно... — Эй, Агата! — окликнул меня Сэм, повернутый ко мне лицом, в отличае от всех остальных, кто стоял в большом кругу в центре комнаты, в паре шагов от тела Данте. Выглядело, будто они устроили какой-то совет директоров, правда, меня и Элизу никто не звал. Значит, не так важно. Пожимаю плечами в знак того, что я не верю в бога и печеньки бой-скаутов мне не нужны, но Макото быстро протискивается между тушками ребят, чтобы дойти до меня и подвести к остальным. — Мы думаем, как решить проблему. — Какую же? — с наигранной заинтересованностью спрашиваю я, хотя мне вообще не интересно. Я хочу в подвал! Меня за шкирку заставляют встать в их круг, и я почувствовала себя членом секты, честное слово. Ребята заговорчески переглянулись. К слову о Рэйчел: я заметила, что её в этом кругу нет. Она воинственно стояла над трупом своего мертвого жениха, нервно дыша и часто моргая, видимо, пытаясь скрыть слезы. Глупо — никто их не скрывает, так зачем ей это? — Мы не можем вызвать полицию отсюда. А, так это тот самый разговор, который я пропустила перед прогулкой с Нильсеном. Сейчас они решат, что в лес отправится Ева. — А как же вы тогда планировали выбираться? — язвительно бросила Рэйч, но никто не обернулся. Я только усмехнулась тому, насколько похоже мы с ней мыслим. — Мы заказали такси на завтрашний день, когда мы успели бы уже отлично потусить, — быстро поясняет Эллиа, сильно понизивший громкость к концу предложения, будто ему одному стыдно за это решение. — Потусили, — хором сказали мы с Нильсеном, усмехнувшись. Глупо смеяться в такой ситуации, правда? Множество людей стараются разрядить обстановку в подобных случаях, но таким "клоунам", как правило, достается за это. А ведь мы всего лишь хотели хотя бы на секунду отвлечься от навязчивой мысли "он умер!". Разве это плохо, прятать свою боль за сарказмом и шутками? У всего всегда больше одной стороны, как и здесь — не стоит прятать истинные эмоции от ближних, ведь они всегда могут тебе помочь. Но как помочь, если даже не знаешь, что есть проблема? С другой стороны, юмор значительно повышает настроение и помогает забыть о скорби и заняться делом. — Я предлагаю, — резко выдала Ева, которая обычно мало говорит, и именно поэтому все мигом обернулись в её сторону. — отправить кого-то к дороге. — Но ведь туда идти черт знает сколько через чащу, — вздыхает Дилан, потирая затылок. — Я с этим справлюсь. Определённо, — быстро отчеканила брюнетка, после чего все согласно кивнули, готовые слушать дальше. — Как только я доберусь до дороги, я смогу вызвать полицию, скорую, такси, да хоть доставку суши, — видите, тоже разряжает обстановку! — Но я думаю, что они приедут минимум посреди ночи. Значит, сегодня я не сбегу. Хотя это я уже доказала где-то пятнадцать раз, так что этот факт остается фактом уже давно. Интересно вот что: Ева говорит так, будто у нее уже давно таится такой план на полке — не терпит возражений, легко аргументируя. На что это похоже? На то, что ситуация для нее повторяется. А вдруг она тоже застряла в петле, как я? Но зачем тогда она каждый божий день идет в эту чащу, игнорируя всех и вся, и совершенно не замечает того, как по-разному веду себя я? Собственные доводы друг другу противоречат, и Еве я верю больше, чем своей логике. Неспешно, умеренным шагом подхожу к ней, прошептав, что нам надо поговорить наедине. Она меня слушается, сделав пару шагов назад в сторону ванной на первом этаже. Прикрыв дверь и пару раз повернув замок, я резко прижимаю её к стене, слегка надавив предплечием ей на горло, сама удивляясь собственной прыти. Непонимание и странное опасение в её глазах настораживают. Перед глазами пульсирует мысль: "она ничего не знает". А если знает? Если Ева в курсе того, как выбраться из этой чертовой петли? А если она знает, кто виновен в том, что случилось с Данте? Хотя, все знают — он сам убил себя. Пора успокоиться и перестать убеждать себя в обратном. Он сам себя убил. Сам принял такое решение. Ему не нравилась та жизнь, которую он жил, и сам решился её оборвать. К такому нужно относиться с пониманием, а не пытаться найти виновника. Мне должно быть стыдно за то, что я пытаюсь найти оправдание его импульсивности — он сам решил сделать это, значит, у него была причина. Ставить её под сомнение глупо и неуважительно с моей стороны. Резко отпускаю её, услышав негромкий гортанный скрип. Кажется, я не рассчитала собственных сил, и я точно переборщила. Очень надеюсь, что она правда не в петле, и не запомнит этого всего... Впрочем, если завтра она будет шарахаться от меня, то всё станет более чем ясно. — П-психованная, — выплевывает она, резко отпихивая меня с дороги и спешно покидая комнату. Что ж, Харрис, тебя в который раз обозвали психованной. Довольна? Вот, к чему приводит паранойя — к самоуничтожению. Осторожно поправляю запутавшиеся волосы, пытаясь найти хоть какие-то плюсы в том ужасе, который вижу в зеркале. Последствия алкоголизма и агрессии на одной картине — моем отражении. Пытаюсь слегка исправить ситуацию, но вряд ли тут вообще что-то поможет. Сломанное, разве что, выкинешь. Починишь — получится уже совсем не то. — Не подскажешь, почему Мисс Скай выбежала из уборной так быстро, что я аж подумал, что ты пыталась её изнасиловать? Снова этот зловредный Нильсен шатается тут и мешает мне заниматься своими делами. Да еще и шутки свои отпускает! Как там говорил Сэм? "Голубые шутки"! Да! Глупо и совершенно не смешно. — Очень смешно, — выплюнула я, даже не повернувшись в его сторону. Явно разочарованный моей скудной реакцией, он надувает губы и подходит еще ближе, наклоняясь к самому моему уху, чтобы только я услышала, и шепчет:— Из всех, кто вообще есть в этом доме, только тебе я могу показать кое-что. Тебе понравится. Я едва успеваю перебирать ногами, а этот еще и умудряется как-то разговаривать на ходу. Точно принес жертву Сатане! — Дело в том, что я закончил факультет криминалистики в тайне от родителей, — он нервно оглянулся, явно не желая распространяться об этой информации на особо широкую аудиторию. — Я управляю большим бизнесом, но в дипломе я — специалист по крови. Прикрываю рот рукой. Зачем? Господи, зачем вообще придумали такую направленность? Какой идиот будет копаться в крови других людей и подробно изучать, какие ножи какие следы крови оставляют? Это же страшно, это неприятно, так опасно... Бог знает, чем ты там от этой крови заразишься! Мои душевные терзания совершенно не колышат шведа, так что он продолжает идти и, как ни в чем не бывало, продолжать бесконечно говорить. — Сэм часто звал меня на места преступлений, чтобы я мог иногда осматривать места преступления и сами трупы. Зрелище не из приятных, но знаешь, — он резко остановился, чтобы развернуться прямо в дверном про?ме и посмотреть мне в глаза. — Даже пара капель засохшей крови могут рассказать целую историю. А ведь на самом деле классная профессия. Можешь за десяток секунд точно воспроизвести, как прошла какая-то кровавая бойня. Кто где стоял, чем убивал и насколько был зол, искусен в своем деянии и как быстро об этом пожалел. — И все-таки, куда мы идем? — не стерпела я, резко перебив его. Хотя, я и не сильно его слушала. Он прошипел что-то нечленораздельное, указывая на лежащий в центре комнаты труп. Все разошлись по комнатам, явно дожидаясь, когда же милашка Ева отправится в лес, чтобы вытащить нас всех из этого гребанного чистилища, но почему-то именно тело Данте вынуждено в прямом смысле гнить в одиночестве. — Если это — новая методика борьбы со скорбью, то я и сама разберусь, спасибо, — отпускаю я, резко отворачиваясь. — Да нет же, — будто пропустил мою колкость мимо ушей и фанатично близко наклонился к бледной коже мертвеца. — Что ты... — Тише, — он моментально надел перчатки и взял одну из ладоней блондина, поднеся ближе к лицу указательный палец. Вот уж не знаю, какие у криминалистов нормативы, но не пугаться трупов они умеют отлично. Совершенно безразличный взгляд, будто Данте — не его мертвый друг, а просто реалистичная кукла, от которой разит кровью и по которой можно составить целую историю. Хотя, всю историю впитал в себя этот старый ковер, на котором когда-то стоял стул. Внимательнее осмотрев кончик пальца и, будто доказав что-то самому себе в который раз, он вынес палец на свет, показывая мне. Я отшатнулась. — Не бойся правды. Просто посмотри. Да ну, к черту! Я видела эти стеклянные глаза и вампирскую кожу уже такое количество раз, что один лишний точно до истерики не доведет. Алекс прав, пора отбросить все эти прелюдии. Впиваюсь в палец внимательным вглядом. Венки сильно опухли и выступают на костяшках, натянутая кожа едва темнее снега, а ногти... О, боже. — Что это? — удивленно хлопаю глазами, поднеся стриженный ноготь прямо к глазам, даже не боясь их себе выколоть. — Кровь, Харрис. У него кровь под ногтями. — И что это, черт возьми, значит?! — Это значит, Агата, — убирает руку куда подальше и смотрит прямо в глаза, усилия эффект. — Что Данте сопротивлялся. ***Невероятно. Все эти дни я только и делала, что пыталась поверить в то, что Данте сам это сделал. Пыталась найти причины для такого решения. А что в итоге? Это всё ложь. Глупость. Выдумка. Самоубеждение. Это не самоубийство, это самое настоящее убийство, и в кои то веки мне это наглядно доказали. Господи, да кому в этом доме только в голову взбрело убить беднягу Данте? Это слишком кардинально меняет все произошедшее. То есть кто-то в этом доме действительно убийца? Как доверять им всем после такого? Это может быть вообще кто угодно... Даже Александр. М-да, сплошные потрясения. Может, стоит вообще отвлечься от всего этого? Времени у меня... Ах, да. Времени у меня бесконечно много. Извините за каламбур. Я перевела взгляд на дверной проем. Сразу же вспомнила силуэт Рейч, которая неустойчивым шагом вылезла оттуда в коронный вечер. Кожа у нее была, к слову, едва ли светлее трупа Данте. — Ты знаешь, что находится в подвале? — резко вырывается из моего рта, и я тут же бью себя по губам. Никому не доверять, помнишь?! Лицо Нильсена вытянулось, и он пару секунд будто пытался понять смысл слов, произнес?нных мной. Я бы назвала это ?загрузка?, и в его случае это явно очень длительный процесс. Ладно. Он точно меня услышал, так что отлынивать нет смысла. Я сделала глубокий вдох через нос и, оставив шведа недоумевать над трупом, пошла в сторону подвала. Тот бросил мне что-то вслед, но я уже не слушала. Теперь все мои мысли погрузились со мной в этот подвал. Я уже почти коснулась кедами ледяного пола, когда кто-то сверху меня окликнул. Я задрала голову, явно зная, что увижу эту наглую морду Нильсена. В который раз?! — Стой, Харрис! Там же вообще нет света! — Мне фиолетово, — выплюнула я, снова устремив взгляд к ручкам неупругой металлической лестницы. — Да погоди ты... Я свет включу. Боже, как же он мне надоел! Нельзя просто оставить меня в покое и дать спокойно залезть в страшный, холодный и темный подвал, в котором я могу застрянуть до конца временной петли и сойти с ума? Придурок! Вообще, я облегченно вздохнула, когда треск лампочки за моей спиной заставил мою тень на стене шевельнуться. Теперь было уже не так страшно ступать на грязный пол. Я отряхнула легкий комбинезон и оглянулась. Вообще, я поняла, почему Рэйчел была такой бледной — просто отвратительный запах, ползучие тараканы, кругом паутина и просто лютейший холод. Даже странно, учитывая, какое пекло на улице. Я, наверное, тоже побледнела, но явно не от страха обстановки, а от того, какой же тут был ужасный запах. Даже хуже, чем в гостиной, где пару часов лежал труп. Похожий подвал есть в особняке моей тетушки, и иногда, когда я особенно сильно косячила, она заставляла меня убираться в этом подвале. Не знаю, зачем — мы хранили там пустые банки и шины, и никто вообще им не пользовался. Хотя, понятно, зачем — специальное местечко для наказаний. В свое время я отбыла там немалый срок, так что особого страха во мне это не побудило, зато Нильсен, который зачем-то спустился со мной, моментально отвернулся и начал лепетать что-то про освежитель воздуха. Вот слабак, а! Вообще, ничего особенного. Я ожидала еще трупы, наркотики, ну, спящего Цербера на худой конец! Но это... Просто очень старый, заброшенный подвал, в котором почему-то до безумия низкая температура. Но я не физик, да и на уроках физики я в основном нюхала маркеры, так что не сказала бы, что это какая-то чертовщина. Может, после зимы еще не все прогрелось. — Ну, кажется, тут все понятно, — говорю я, привлекая внимание Александра, который почему-то уставился на одну точку в стене. — Почему это? — его слегка запуганный тон резко сменился заинтересованным и уверенным, поэтому я сразу же повернулась к нему, как бы крича ?в чем дело?!?.Он провёл пальцем вдоль стены, задев какую-то выпуклость. Я сначала подумала, что это очередной таракан, но нет — это была часть стены. Очень странной формы, напонимающей тюбик от дезодоранта, но покрытой сверху дешевой штукатуркой. Стена отъехала в сторону, открыв нам прекрасный вид на невероятное зрелище. — Это профессиональное холодное оружие. Целая коллекция.