Глава 14. Дижон(2). POV. Фьора. (2/2)
Правильно, а то ещё мозги себе последние отшибу. И так у меня в голове преимущественно одни тараканы. Пусть хоть мозг будет для приличия не отбитым.- Что же ты обижаешься? – удивилась я очень даже искренне, не сдержав непрошеного смешка. – Раз я поедаю твой мозг ложечкой, как ты сам сказал, значит, есть, что поедать…- Я так поняла, что мне лучше предоставить вам уединение? – верно подметила Шретьенотта.- Да, было бы кстати, спасибо, - отозвался Филипп, усадив меня на кровать, застеленную голубым одеялом и не задёрнутую балдахином такого же цвета. – А то несколько недель уже не выспавшиеся.- Если будет нужно, я к вашим услугам, - сделав неловкий реверанс, Шретьенотта вышла, прикрыв за собой дверь.- Это почему же не выспавшиеся? – спросила я, растянувшись поперёк кровати и раскинув руки.- Потому что кое-кто мне пять недель не давал высыпаться по-человечески. – Филипп прилёг рядом со мной на кровати, притянув к себе и перебирая пальцами мои волосы.- И ты наивно полагаешь, что я дам тебе высыпаться вдоволь, когда приедем в Селонже?- Подушкой будешь бить, как на корабле делала, мешая мне спать? – без раздражения спросил молодой человек, очерчивая указательным пальцем контуры моего лица.- Можно вопрос тебе задать один очень важный? – вдруг обронила я.- Если ты опять о Жане и Мари де Бревай, то…Но я прервала Филиппа, развеяв его подозрения насчёт того, что хочу узнать правду о казнённых на площади Моримон молодых людях, которые мне снились:- Вовсе не это, а нечто другое…- Нечто другое? – отразилось в карих глазах супруга неподдельное удивление. – Но что же?- Почему ты ни разу на корабле не проявил ко мне интереса, как к своей законной жене, как к женщине? – задала я вопрос, который волновал меня не меньше, чем история неких Жана и Мари де Бревай, а также Рено дю Амеля и Пьера де Бревая.
*******Flashback – В пути.Всё то время, что длилось наше путешествие из Флоренции до Дижона, мой супруг не позволял себе со мной большего, чем поцелуи или объятия.
Нет, он вовсе не был ко мне холоден. Проявлял ко мне заботу и беспокойство. Всегда старался сделать так, чтобы я ни в чём не испытывала нужды, чтобы всегда была в безопасности и не терпела каких-либо неудобств.
Если ему и случалось выйти из себя, повысив на меня голос, то единственные слова, которые я слышала в свой адрес, были: маленькая ведьма, вредина и ехидна. И то они произносились таким тоном… Честное слово, для меня это сродни комплименту!Но до рукоприкладства мой муж никогда не опускался. Так, огреет меня от переизбытка эмоций и от большой любви по голове подушкой, испортив мне причёску, над которой я пол утра колдовала. За это и от меня получал по первое число. Да, тоже подушкой.Не скупился, раз позволяли возможности, мне на подарки: пара платьев и вуалей с шалями, туфли и сапоги, купленные в Генуе.
В Марселе, к примеру, куда мы приплыли из Генуи, Филипп мне купил две пары серёг, один медальон в виде сапфирового дельфина на тоненькой золотистой цепочке и пару золотых колец, инкрустированных изумрудами и рубинами, и серебряный браслетик с топазовыми маленькими розочками.
На моё недовольство, что он так много, по моему скромному мнению, тратится на меня, он неизменно отвечал, что всё равно никто не может это запретить ему – даже я сама.Я не понимаю, почему испытываю некоторую неловкость, когда Филипп дарит мне подарки. Вроде бы у него есть полное право это делать, как есть право у меня от него подарки принимать, потому что мы законные муж и жена. Ничего предосудительного в этом нет, мы ведь семья. Сами знаки внимания мне очень приятны, не скрою. Вот только у меня возникало неприятно-отравляющее ощущение, что я будто ему на шею села и ноги свесила.Иногда мне случалось слышать жалобы некоторых флорентийских замужних дам, принадлежащих к знати, что их мужья самым строгим образом следят за тем, сколько флоринов они потратили на колечко и прочие украшения с новыми нарядами.
В моём случае, видно, ситуация противоположная.
Только я бы всё равно мужа любила, пусть он бы и не покупал мне множество дорогих вещей. Хороший он человек и простой в общении, отзывчивый, воплощение чести и порядочности, не скупой и добрый, не диктатор. О нём нельзя сказать, что он признаёт только своё мнение, считая неправильным другое…
Единственное, что я у мужа сама выпросила в подарок, когда мы приехали в Дижон, это холодное оружие для самообороны: длинный боевой клинок из хорошей толедской стали, стилет, кинжал, короткий клинок. Даже меч мне купил, рукоятка которого была оснащена сложной гардой.Господи, как же был потрясён пожилой оружейник, когда на его глазах юная хрупкая девушка, одетая подобно юноше, выбирала себе боевое оружие в его лавке, а её спутники, - один из которых её муж, - ничего не возражали и даже помогали ей определиться в выборе и изредка подсказывали, какое оружие лучше взять!Да, после всего увиденного им, жизнь пожилого оружейника и его трёх сыновей-подмастерьев никогда не будет прежней…Открыто говоря о своём интересе к оружию, я преследовала конкретные цели.1. Добиться того, чтобы Филипп купил мне оружие, какое должно быть у воина.2. Заставить его со мной заниматься, помогая мне совершенствовать технику боя.3. Уехать на войну с мужем, чтобы не разлучаться.4. Готово, мой коварный план под названием ?Как “испортить” благоверному весь военный поход? удался!Весь тот путь, что мы преодолевали не на корабле, а верхом, я крепилась, хоть и не была привычна к преодолению в седле таких дальних расстояний. Но я старалась держать себя в руках и не роптать, пусть даже из последних сил, несмотря на ноющую боль во всём теле и усталость. Особенно спина и ноги болели после долгого пребывания в седле…Порой мне так и хотелось кому-нибудь пожаловаться. Хоть волком вой…Но я себя пересиливала. Не очень-то и хотелось выглядеть в глазах своего мужа неженкой дворцовой или ?флорентийкой теплолюбивой?, как он однажды меня назвал (чем неосторожно задел и потом сам же извинился), которая только и умеет, что постоянно хныкать.Хотелось уверить Филиппа, что я вполне сильная, что я вовсе не такая слабая, какой с виду кажусь. Питала смутную надежду на то, что даже в пору войны мы будем всегда вместе.
У меня был план остричь волосы и переодеться пажом, чтобы только быть со своим мужем в горе и в радости, в здравии и в болезни…
Любить, беречь, уважать, хранить верность…
Как клялась у алтаря…
Хочу всегда быть с ним, каждое мгновение его жизни, и неважно, что там, куда он должен скоро уехать, будет опасно! Опасность? Я смеюсь над любыми опасностями, тем более, если рядом со мной тот, кого я люблю, за кого я не глядя брошусь в огонь и в воду…
Господи, я ничего не побоюсь, только б быть рядом с мужем, быть во всём ему поддержкой и опорой, даже если придётся самой на войне терпеть многие лишения.
Пусть там не будет тех удобств, к которым я привыкла, а вокруг разруха и голод, нищета, болезни, смерть… Лязг мечей и свистящие стрелы над головой, залпы пушек…
О, только бы я была рядом со своим супругом, тогда ничего из этого мне не страшно!Но, увы, Филипп мне довольно категорично сказал, что женщине на войне не место – опасностей много и он за меня переживает, не хочет меня риску подвергать.Но, если вдуматься внимательнее – вчитаться между строк, то получится следующее: ?Фьора, война не твоего ума дело, так что и думать забудь об этом?.
А я и не просила, чтобы меня щадили! Поблажек только потому, что я девушка, мне даром не надо! Это унизительно…Унизительно, когда тебя во многом ограничивают под видом того, что хотят уберечь. Премного благодарна, уж обойдусь как-нибудь без излишнего снисхождения!Поэтому, когда Филиппу случалось обернуться, чтобы посмотреть, не отстаю ли я, он всегда видел мой дерзко вздёрнутый подбородок и самодовольную улыбку на губах. Только то, что от усталости болит каждая мышца моего тела, а улыбка на губах вымученная, ему знать не обязательно.При нём мне нельзя показывать, как я измучена длительным путешествием и устала, иначе на всю жизнь так и останусь для него слабой и ранимой Фьорой, которая одна вне дома и трёх дней не проживёт, не в состоянии сделать шагу самостоятельно.
Очень часто нам случалось спорить, когда речь заходила о том, чтобы сделать очередной привал.
Филипп объяснял это тем, что мне тяжело с непривычки преодолевать в седле большие расстояния, в чём его поддерживал Матье. Я же до хрипоты была готова отстаивать свою точку зрения.
Я ни капли не устала – и всё тут!Обманывала даже саму себя, говоря:- Устала? Вы издеваетесь? Думаете, что я настолько слабая и неприспособленная? Вы оба ошибаетесь, никаких привалов устраивать не надо, и так слишком много останавливаемся.- Фьора, я прекрасно вижу, что ты вот-вот свалишься от усталости. Ничего больше слышать не хочу, устраиваем привал и не спорь со мной, - обычный вердикт непреклонного графа де Селонже…
Себя я могу обмануть, но не Филиппа. Почему он меня насквозь видит?
В глазах совершенно прозрачных моих, в которых отражается малейшее движение моей души, что ли, читает смертельную усталость?
Хотя я испытывала даже благодарность к мужу за то, что он часто делал привалы и ставил палатку, когда нам по пути не попадалось ни одной гостиницы, - какие гостиницы в лесу или степи? – и готовил на всю нашу маленькую компанию пищу на огне. Да, в кости Матье де Праму проиграла я, а долг мой отдаёт своими кулинарными умениями Филипп.
Вкусная еда и сон хоть как-то помогали расслабиться и снять накопившееся напряжение. Чаще всего я сидела на корточках возле потрескивающего сучьями костра и внимательно слушала Филиппа, когда он рассказывал мне о том, как разжечь самостоятельно костёр и приготовить на нём то, что вполне можно будет есть без опасений за своё здоровье.И снова в путь…Снова самодовольно улыбаться и гордо вскидывать подбородок, чтобы дать понять мужу всем своим видом: ?Кто неженка? Я, что ли? Мессир, вы ошиблись. У меня всё хорошо, я бодра и весела, и ни капельки не устала. С чего вы взяли, мой супруг, что я измучена долгой дорогой??Даже если я чувствовала себя, как упавший в воду мешок песка, который пинали потом все, кому не лень, то уж точно я бы никогда не стала сетовать на смертельную усталость в присутствии моего мужа. Уж лучше мне убиться об стену головой, чем выказывать свою слабость, когда мой супруг рядом, а не в радиусе сотни лье от меня.Flashback – окончание.
*******- Почему ты ни разу на корабле не проявил ко мне интереса, как к своей законной жене, как к женщине? – задала я вопрос, который волновал меня не меньше, чем история неких Жана и Мари де Бревай, а также Рено дю Амеля и Пьера де Бревая.- Я немного не понял твой вопрос…- Мне это показалось странным, ведь ты мог всё у меня потребовать, если бы только того захотел! – воскликнула я пылко, крепче прижавшись к мужу. – Неужели ты думаешь, что я бы оттолкнула тебя, соблаговоли ты посмотреть на меня в часы уединения как на женщину? К чему была эта твоя сдержанность даже в проявлениях нежности ко мне? – То, что я иногда чувствую себя оскорблённой, благоразумно решила не упоминать.- Фьора, мы с тобой, кажется, до свадьбы говорили о том, что тебе даётся имя и титул графини де Селонже, чтобы у тебя не было неприятностей с законом во Флоренции, хотя Марино Бетти заслуживал смерть похуже, чем от меча своего друга, оружие которого оказалось в твоих руках. Поэтому и было решено, что ты будешь жить со мной в Бургундии, чтобы до тебя не добралась твоя тётка Иеронима…- Если вдруг узнает и надумает мстить за Марино, - закончила я то, что хотел мне сказать мой муж.- Да, если твоя ?любезная и добрая? тётушка решит мстить за любовника и чтобы твоего папу оставила в покое.- Да, это я помню…- Как ты сама называешь своё положение, политическое убежище от тётки тебе предоставляется совершенно безвозмездно… Когда ситуация наладится, мы расскажем твоему отцу об истинной сути вещей. При желании ты можешь вернуться во Флоренцию, расторгнув брак, а можешь и остаться в Селонже…- Я и хочу остаться, хочу жить в Бургундии с тобой! Господи… Зачем ты говоришь о расторжении брака? – не понимала я, к чему мой муж об этом сказал. – Я счастлива уже тем, что у меня есть, понимаешь? И никогда не соглашусь даже под угрозой смерти подать на аннуляцию, потому что люблю!..- Ты не обязана отдавать своё тело, если сама того не хочешь… Вот к чему я это говорю. Запомни раз и навсегда.- Но если я сама того хочу? Если буду этому рада?.. – продолжала я засыпать вопросами супруга.- В любом случае, давить на тебя не стану. Пока оставим эту тему. Лучше ложись спать, силы восстанови, - был ответ Филиппа, перевернувшегося на живот и уткнувшегося лицом в мягкую перину.
Поднырнув под его руку, я прижалась к мужу ещё крепче, почти свернувшись клубком у него под боком, чувствуя, как его рука обняла за талию и притягивает поближе к нему. Скоро я тоже провалилась в сон…