6. Время платить по счетам. (1/1)

You made a deal, and now it seems you have to offer upBut will it ever be enough?It's not enough.Ты заключил сделку, и теперь, похоже, тебе пора выполнить свою частьНо будет ли когда-нибудь достаточно?Этого недостаточно.(Florence And The Machine - Rabbit Heart)***В Маленьком Тауроне, таком причудливо-оживленном по вечерам, на удивление тихо и безлюдно при свете дня. Немногочисленные прохожие, больше занятые борьбой с порывистым ветром,едва ли обращают внимание на Ника, кутающегося в кожаную куртку, которая почти не греет, но хотя бы не дает промерзать до костей. Перед тем, как выйти на улицу, Нику пришлось скрепя сердце взять один из шарфов капитана - мягкий темно-синий кашемир облекает горло, защищая от холода, и кажется чуть ли не талисманом; если учесть, что парень собирается сделать, ему понадобится не только смелость, но и изрядное везение…Ник прячет нижнюю часть лица под шарфом, чувствуя, как он то вздымается, то плавно опадает от его дыхания, трется о потерявшие всякую чувствительность губы. Тонкая, мягкая, плотная ткань - о шероховатую обветренную кожицу. Как будто Ник, обнаженный, беспомощный, брошенный на растерзание всем ветрам, неожиданно оказывается в сильных и уверенных объятиях кого-то, кто сумеет его защитить. Комфортное чувство покоя разливается по телу, но что-то подсказывает Нику: это только на время, пока от быстрой ходьбы удалось согреться, совсем скоро, если он не доберется до цели, на него навалится апатия, напоминая о том, что он еще не пришел в себя, что лучше вернуться в постель капитана. Бросить жуткую игру - вернее, забиться в угол и переждать, пока все не закончится само собой…Нет. Сколько бы он ни обманывал себя - как бы ни скребла изнутри колючими коготками его грудную клетку мысль о побеге - он ведь не может позволить, чтобы…- Это вы ищете Сэма? - Мальчишка лет двенадцати, темноволосый, смуглокожий, как и все тауронцы, - может быть, младший брат Адамы - торопливо семенит рядом с ним, возникнув будто из ниоткуда. - Он сказал, чтобы я вас проводил. Идемте!Ник удерживает себя от язвительного «если он так ждет меня, почему не встретил сам? Боится, что я арестую его за шантаж?» и, сжимая замерзшие ладони в кулаки, прячет их в карманы куртки, следуя за подростком. Он не узнает дороги: днем улочки, аллеи и дома выглядят совсем по-другому, и Нику становится неуютно от мысли, что он снова вынужден идти у Сэма на поводу, не зная дороги обратно. Хотя пока ему стоит волноваться о том, что случится, а не о возвращении… Задумавшись, Ник почти натыкается на резко остановившегося на повороте мальчишку; тот поворачивает голову и смотрит серьезным, умным взглядом, как будто знает больше, чем говорит.- Вам нужно вот туда. Прямо, первая дверь по левую руку.Ник входит в здание и оборачивается - но паренька и след простыл, и поблизости нет ни единой живой души. Собравшись с духом, детектив идет туда, куда сказано, и пистолет за поясом, приятно тяжелый, надежный, так и просится в руки, но Ник не позволяет себе проявлять страха, и приближается к выкрашенный в темно-красный цвет двери с медной ручкой. Сердце пропускает пару ударов, когда он толкает дверь плечом и переступает через порог, еще не зная, что его ждет там, внутри комнаты - с равной вероятностью это может быть и смерть, и пустое пространство.Смерть, откинув голову и обнажив татуированную шею, устроилась в кресле. В смуглых сильных пальцах мелькает серебристой рыбкой монетка - то появляется на костяшках и перекатывается блестящей рябью, то вновь пропадает в сомкнувшейся ладони, скрытая от глаз. Ник встречает взгляд Смерти так спокойно, словно каждый день беседует с ней тет-а-тет:- Отвечая на вопрос, который ты задашь: я пришел один. Мне нужна информация, - его пальцы теребят узел галстука, растягивая шелковую удавку. - И я готов тебе заплатить.Сэм Адама, гибкий хищник, бесшумно поднимается с кресла одним слитным красивым движением, подходит ближе - босые стопы мягко пригибают густой ворс ковра - и наблюдает за тем, как Ник, зябко поводя плечами, снимает с себя куртку и рубашку, как обнажается до белья, выпрямляется перед ним, подрагивая от собственной шальной смелости.- Тебе трудно было решиться.- Это вопрос? - Ник обнажает в чуть более нахальной, чем следовало бы, улыбке белые зубы, и, всем телом чувствуя идущий от Сэма жар, безбоязненно делает шаг навстречу. Подавляет внутреннюю судорогу, когда чужие ладони уверенно, собственнически ложатся на его бедра, когда подушечки больших пальцев Адамы очерчивают выступы тазовых косточек, когда горячие прикосновения отогревают покрытую мурашками кожу.- Это утверждение. Ты до сих пор сомневаешься в том, что делаешь. Но ты здесь ради сделки, так что не будем тянуть время. - Сэм с нажимом проводит пальцами по талии Ника к его пояснице, накрывает ладонями крестец и тянет парня ближе к себе, удивленно поднимая бровь, когда тот мягко отстраняется. - Что не так? Ты ведь в безвыходном положении, так что не стоит слишком долго испытывать мое терпение.- Нет, - Ник качает головой, принимаясь аккуратно расстегивать его рубашку, обнажая покрытую причудливыми наколками грудь тауронца, едва ощутимо притрагиваясь пальцами к темно-коричневым, враз твердеющим от прохладных касаний соскам и спускаясь одной ладонью ниже, по упругому напряженному животу. - Я не пытаюсь с тобой играть. Просто… для меня это непривычно, если ты понимаешь, о чем я. Мне нужно время. Совсем немного.Сэм ухмыляется, довольно, как человек, получивший выгоду большую, чем ожидал, и благосклонно кивает, разрешая не торопить события. Ник, слабо представляя себе, что и как ему нужно сделать, чтобы не разочаровать информатора, тянется к нему, тихо охая, когда чужие руки властно сжимают ягодицы, похлопывают, поглаживают через. Вместо страха в груди что-то тянуще-сладкое, похожее на стыд: целуя губы точь-в-точь такие, как утром, знать, что это другой человек и уже понимать, как все закончится… Ник не без изумления замечает, что его ведет за собой не только долг, но и азарт, желание позаигрывать с судьбой и проверить ее на прочность; но, когда горячий язык Сэма оказывается у него во рту, проникает глубоко, щекочет верхнее небо и и сплетается с его языком, Ник уже не так уверен в том, что контролирует ситуацию. Поцелуй, затянувшийся на несколько минут, не оставляет в легких воздуха. А чувство совсем иное, нежели с женщиной - легкая шершавость чужого подбородка, низкое урчание партнера, сильные ладони, жесткое, поджарое, будто вырезанное из дерева или вылитое из металла тело, к которому он прижат… все не так, как он представлял себе еще вчера. И даже то, что запечатлелось в памяти утром, померкло в бессознательном трепете перед чужой животной силой.Когда Ник оказывается на кровати - слишком быстро, я еще не готов, пожалуйста, подожди еще, читается в его взгляде, потому что истерзанные поцелуями и укусами припухшие губы заняты, сомкнуты на уверенно проникающих в рот пальцах тауронца, - он вжимается в матрас, как будто старается спрятаться и избежать неизведанного. Низ живота, сведенный горячей и ноющей болью, испытывает облегчение, когда горячая ладонь Сэма накрывает его, пробравшись под белье и высвободив вставший против воли хозяина член с влажно поблескивающей от смазки головкой.- Сперва потерпишь, - произносит Адама, убирая руку от его лица и проводя пястьем по внутренней стороне бедра Ника, прежде чем с нажимом коснуться ложбинки между ягодиц мокрыми от его слюны пальцами. - Ты ведь знаешь, что потом будет хорошо.- Нет, - с глухим стоном отвечает тот и закусывает губу, лишь бы не стонать, лишь бы не выдавать себя, молчать до последнего, глядя в ненавистное - желанное? - лицо. - Нет, вообще-то я не знаю.- Ты заслужил свою отсрочку, но жалеть тебя я не стану, - подушечки пальцев неумолимо, хотя и медленно, обводят вход, проникают, пока совсем неглубоко, растягивая. - Тауронцам несвойственно жалеть любовников.…когда процесс подготовки, заставляющий Ника отводить взгляд и нервно сжимать во взмокшем кулаке простыни, заканчивается, Сэм, высвободившись из одежды и стянув с партнера белье, устраивается сверху - его дикая голодная ухмылка заставляет думать о первобытных инстинктах охотника, загнавшего добычу, - и ложится на него, и всем весом вдавливает в постель. Кусает над ключицей - и тут же зализывает крапчатый ровный след, наливающийся пурпурным цветом. Впивается пальцами в кожу бедер - и с тихим рыком трется о пах Ника, о его промежность, чувствуя неуверенно поглаживающие по плечу пальцы. Толкается головкой во вход, напряженно выставляет лопатки, выгибает широкую спину, готовясь к первому решительному рывку…- Не кричи слишком громко, - напутственно выдыхает он наконец, и спустя несколько секунд Ник захлебывается долгим прерывистым стоном, больше похожим на вой.Это так ослепительно больно, что не получается думать ни о чем. Ник только жмурится, так сильно, что на изнанке подрагивающих от напряжения век видит только алые всполохи, каждый раз, когда, нахмурившись, плотнее закрывает глаза. Сэм, чуждый, инородный, проникает в него, растягивает, наполняет собой охваченное жаром нутро, и смотреть на лицо тауронца в тот момент, когда он, одержав победу, забирает свой приз, не хочется. Ник расслабляется спустя несколько невыносимо долгих минут, когда покачивания чужих бедер становятся немного медленнее и спокойнее - вероятно, партнер, пожалев неопытного любовника, сбавил ход и позволил ему сперва хорошенько разогреться; возбуждение с заметным оттенком стыда разливается по всему телу до самых кончиков пальцев, лишая Ника воли и вынуждая чуть подаваться навстречу, перемещаться так, чтобы испытывать меньше неприятных ощущений от размашистых неспешных толчков внутри... Он уже поддается - сам подмахивает, как будто мало того, что цена была высока, - и это злит, и каждый поцелуй тоже все злее, они не ласкают друг друга, а впиваются зубами, стараются укусить больнее, до крови, и солоноватые капельки смешанной крови остаются у них на губах. Сэм доволен, заметить это нетрудно - он не насилует Ника, а своеобразно, требовательно, почти жестоко учит его получать удовольствие; в Маленьком Тауроне, должно быть, так принято познавать любовные игры - с дикой болезненной страстью, с пряным запахом пота скользящих друг по другу тел...В какой-то момент Ник решается открыть глаза и разом обомлевает - Сэм, горячий и тяжелый, смотрит на него с невыразимой, звериной похотью, и его зрачки, расширенные, перекрывающие радужку, пульсируют как черные дыры. У него по контуру рта кровь - Ника? или собственная? - и татуировки на шее кажутся яркими, будто выжженные клейма. Он красив - он так красив - и только одна мысль своей полынной горечью отравляет Нику незамутненное, такое незнакомое ему блаженство.Он представляет себя под капитаном. Воспринимает Адаму как Ренарда, разозленного и безжалостного, да, это пальцы Шона так жадно сжимают его бедра, это в уверенных руках Шона он бьется и стонет, прогибаясь в пояснице до неестественного излома хребта, это губы Шона так терзают его плечи, его грудь, оставляя пылающие метки. Даже когда долг будет оплачен и сделка совершится, все тело Ника будет живым напоминанием об этом договоре.- Ренард, - в полузабытье шепчет Гримм, поглаживает дрожащими пальцами высокие скулы партнера, разглядывая лицо, знакомое до последней черточки, касаясь окровавленного рта, потом смазывая сияющее влажное алое по груди, там, где под греческими - это ведь греческий? - буквами раскинулось лучистое полусонце. Поверх солнечного сплетения - метка, пониже его, над рельефными мышцами пресса - новая метка. Ренард - нет, все еще Сэм, или оба в одном - смотрит на него дымчатым, мутным взглядом, весь подбираясь на произнесенном имени. Но не спрашивает, нет, не задает никаких вопросов, и от очередного глубокого мощного рывка, от которого Ник чувствует головку чужого члена едва ли не у себя под ребрами, заставляет сорваться на жалобные, просящие поскуливания. Будто покрывает самку, преодолевая ее слабое сопротивление и возвращая из бессознательного состояния в предельно наполненную ощущениями реальность.Ник стонет так, что голос становится обессиленно-хриплым.О господи, капитан, почему вы никогда так не делали раньше?Ник сжимает чужие бедра своими коленями - плотно, боясь отпускать, не давая разгоряченному мужчине хоть ненамного отстраниться.Я ждал этого так долго.Ник слышит глухое низкое рычание и шорох скребущих по дереву когтей - там, возле дверей, - но Сэм не замечает, в любовной горячке слишком отдаваясь процессу.Время пришло.Все происходит в мгновение ока, так быстро, что человеческий глаз не способен уловить скорость движений. Ник предвидит дальнейшее.И надеется лишь на то, что успеет это остановить.