4. Ты должен вернуться. (1/1)

And this is how it feels when I ignore the words you spoke to meAnd this is where I lose myself when I keep running away from youAnd this is who I get when, when I don't know myself anymoreAnd this is what I choose when it's all left up to meТак вот каково это, когда я оставляю без внимания сказанные тобой словаИ вот где я теряю себя, когда продолжаю от тебя убегатьИ вот кем я становлюсь, когда больше сам не знаю себяИ вот что я выбираю, когда принимать решение должен я один(Red - Breathe Into Me)***- Значит, нет, - повторяет Сэм.Вкрадчиво, тихо, с улыбкой настолько понимающей, что Ник уверен: еще одно слово, и беседа действительно зайдет в тупик. Волна возмущения до удушья жарко плещется в груди, заставляя сердце заходиться ненормальным торопливым боем.Кем бы ни было это существо в обличье Ренарда, оно просчиталось: Ник не из тех, кто сдается без сопротивления.Но, к огромному удивлению Бёркхарда, тауронец спокойно опускается в кресло напротив, кладет ногу на ногу и курит, как ни в чем ни бывало. Пропускает густой сизый дым через легкие и медленно выдыхает; тонкие ноздри чуть заметно подрагивают, когда после очередной затяжки отдающие синевой дымные струйки окутывают их. Сэм не торопится говорить что-то и наслаждается своей властью над гостем (или же пленником? Ник до сих пор не определился, какую роль должен исполнять): отказ прозвучал, резкий до дрожи, полный негодования, но детектив почему-то не смеет сбежать. Может быть, еще надеется выторговать для себя информацию по сходной цене?..Наивный мальчик, он ведь никогда раньше не имел дела с тауронцем.- То, о чем вы меня просите, по меньшей мере непристойно. Неприемлемо. Если бы это было единственным способом разговорить вас…- Это и есть единственный способ. Меня удивляет то, как ты воспринимаешь мое предложение. Ты просто пока не понимаешь, в насколько безвыходной ситуации оказался, - безаппеляционно заявляет Сэм, черты его лица сквозь туманную завесу кажутся размытыми, будто во сне. Ощущение полной нереальности происходящего пугает Ника; полутьма, круг изжелта-рыжего света на столе, крепкий табачный запах воспринимаются приглушенно, словно сознание не хочет обрабатывать и запоминать их. Тлеющий во мгле кончик чужой сигареты - то, на чем удается сфокусировать внимание, - выжигает яркие всполохи на внутренней стороне век, и, когда Ник закрывает глаза, то искрящиеся точки танцуют перед ним и кружатся в шаманской пляске под ресницами.- Тауронцы никогда не просят, они берут свое. Таковы правила игры. Ты назвал свое желание и я озвучил цену, твое право решать, что ты сделаешь дальше.На периферии нарастает какой-то шум - будто на жестяной лист пригоршнями сыплют песок - и лишь через пару долгих мгновений до Ника доходит, что это начался дождь. Небо, выносившее грозу, наконец раскололось, и белые всполохи мечутся за полупрозрачными занавесками.- Я не собираюсь…- Когда передумаешь, найдешь меня, - шорохи, шелесты, бархатная нотка в голосе и медленно входящие в неподатливый разум слова. - Когда захочешь получить подсказку, я буду ждать. Но если будешь думать слишком долго, можешь упустить свой единственный шанс. Поэтому лучше поторопись.Ник не понимает, почему подняться выходит с трудом; налитые свинцом ноги неумолимо подкашиваются в коленях, чашка, не донесенная до стола, падает на блюдце, опрокидывается, и горячая черная жидкость растекается по столешнице и прерывистой струйкой льется с края на ковер. На темном дереве неровное блестящее пятно похоже на свежепролитую кровь.- Я ухожу, - Ник хочет сказать это громко, но в рот как будто засунули кляп, так что одеревеневший язык едва шевелится. Покачиваясь и сосредоточенно удерживаясь на ногах, детектив перемещается к дверному проему, тянет руку как слепой, но нашаривает только пустоту, хватает ее пальцами, отчаянно и зло. Тело, непокорное, тяжелое, подводит его, передвигать ноги так трудно, точно Ник идет через зыбучие пески, с каждым шагом утягивающие его в себя, все глубже. Стопы онемели, и соприкосновение с полом не чувствуется, поэтому равновесие и отказывает - Ник словно пьяный бредет к выходу, медленно, пока странный паралич подчиняет себе каждую мышцу, начинаясь от пальцев и отвоевывая все большую территорию, сводя мышцу за мыщцей.Выстрелом в спину, между лопаток, неожиданно гулко раздаются слова Сэма:- Пока ты гость в моем доме, ты в безопасности. Как только ты окажешься за порогом, ты лишишься моей защиты.Ливень бушует за окном, бросается на стекла как взбесившийся зверь, сорвавшийся с цепи, и шум множится и отражается эхом у Ника в голове, мешаясь с обрывочными мыслями.Пистолет. Нужно вернуть пистолет и добраться до телефона.Позвонить.Кому? Никто не должен знать, где он. Может быть, только…Не добравшись до консоли, где поблескивает вычищенный до блеска ствол, Ник падает на ковер в темной прихожей и подтягивает колени к груди, дыша судорожно и прерывисто. Онемение, поднявшееся вверх от ступней, по-змеиному тихо проползшее по коленям выше, к бедрам, добирается до живота, скручивая внутренности тугим узлом. Легкие болезненно сокращаются, короткими толчками прогоняя через себя воздух - про запас, потому что скоро откажут, думает Ник вяло и равнодушно. Он больше не слышит звук барабанящих по стеклу капель. Не слышит приближающихся шагов.Остается только ритмичное постукивание в висках - все медленнее.Тук-тук.Тук-тук.***Он дрейфует сквозь пространство и время. Бескрайняя вселенная обволакивает его, неторопливо и ласково перекатывает в своей звездной невесомости, убаюкивающе покачивает на шлейфах галактик - россыпи золотых, пурпурных и красных искр, дымчатые завитки, похожие на павлиньи перья, пестрые мазки, спирали, мерцающие скопления голубоватой пыльцы, невероятные радужные воронки с пульсирующими краями.Он может плыть куда захочет, но вместо того просто расслабляет измученное, уставшее тело. Окунаясь в сияющие воды Млечного пути - одного из множества Млечных путей, полноводными сказочными реками струящихся сквозь космический простор - погружается в серебристый туман с головой и вливается в его прохладный поток.Здесь так спокойно, что он не хочет покидать это место. Ничего более красивого он не видел никогда; зачем возвращаться туда, откуда появился? Лучше остаться здесь и плавно скользить через прозрачную бесконечность, наслаждаясь бесконечным покоем и тишиной.Небо полыхает: трепет северного сияния, унизанного мириадами крохотных светящихся зернышек, сливается с пульсирующими сгустками возникающих из небытия звезд, каждая из которых способна стать новым Солнцем для собственной галактики.Он останется здесь навсегда - крохотная песчинка звездной пыли, которую несут с собой древние бесстрастные волны космического океана.Ренард сидит у изголовья постели, не отводя взгляда от лица спящего Ника. Когда тот проснется, ему придется многое объяснять, но пока что можно обойтись без слов. Накрыть прохладной ладонью его горячий лоб, забирая часть пламенеющего под кожей жара, и бросить взгляд на часы, равнодушно отсчитывающие час за часом.Шон пробовал все, чтобы разбудить своего Гримма - даже поцелуи. Сперва осторожные, изучающие - просто соприкосновения, легкий шелест кожи, трущейся о кожу, дыхание, слабым мотыльком бьющееся на чужих губах. Затем - уверенные и властные, в надежде, что Ник подчинится его воле и очнется от заколдованного сна. Потом Ренард целовал все его лицо, от горячих, тонких как пергамент век, до скул, от выпуклых висков, бережно убирая щекочущие кожу пряди волос, до ямочки под нижней губой и выступа подбородка. Это было уже не требование, но просьба.Сомкнутые губы Ника остаются безответными и прохладными, сколько бы Принц не притрагивался к ним поцелуями, и краснеют только от укусов, ненадолго оживляя мертвенно-бледное лицо своей неуместной яркостью. В какой-то момент, когда чувство безысходности взметнулось внутри, больше похожее на злость, Ренард, отстранившись, заметил в уголке чужого рта тяжелую каплю крови. Осторожно снял ее кончиком языка, чувствуя привкус соли и металла, и, извиняясь за грубость, напоследок мимолетно коснулся губ Гримма своими, чувствуя призрачное, угасающее тепло. Ник не открыл глаза: ни нежность, ни боль не способны были за руку привести его душу оттуда, где она оказалась по вине Ренарда.

Впервые за всю свою жизнь Шон не может ничего сделать. Ему остается только ждать.Он вытягивается поверх одеяла рядом с Ником и заключает его в свои объятия, прижимает к груди, как больного ребенка, гладит по волосам, размеренно слушая его сердце.- Ты нужен мне, Ник, - Ренард тихо льет слова с губ в светлую раковину его уха, согревает изгиб хряща долгим поцелуем. - Ты должен вернуться.***Сэм Адама проскальзывает в чужой дом бесплотной тенью. Защитная сигнализация молчит, заблаговременно отключенная, сторожевые доберманы, поджарые, красивые псы, дремлют в своих будках, ничего не почуяв. Убийце пристало входить тихо, чтобы никого не тревожить - зачем доставлять беспокойство спящим людям?Он прикрывает за собой дверь - нажимает на тяжелую медную ручку пястьем, тянет на себя и плавно отпуская, давая язычку бесшумно войти в паз. Осматривает гостиную по-свойски, свысока, но так и не щелкает выключателем: привыкнув работать по ночам, Сэм по-кошачьи хорошо видит в почти кромешной темноте и сейчас может свободно ориентироваться в пространстве.Неспешно проводит пальцами по своему телу, от шеи до низа живота - расстегивает кожаное пальто, высвобождая пуговицы из петель. Усмехается своим мыслям, едва слышно мурлычет себе под нос, сбрасывая верхнюю одежду и пристраивая на крючок на стене прихожей.Ничто не должно мешать, и поэтому Сэм предпочитает не торопиться, готовясь к делу. Он не любит лишний шум и скованность в движениях. Склонившись, он снимает дорогие туфли, ухоженные и вычищенные до матового блеска, и ставит их в один ряд с хозяйскими, но чуть поодаль, как бы подчеркивая, что всего лишь гость в этом роскошном доме.Приходит черед галстука - темно-красного, по-тауронски броского. Сэм расслабляет давящий узел и чуть растягивает петлю. Сбрасывает пиджак и рубашку, чтобы случайно не испачкать их в крови, растирает обеими ладонями кожу, за день уставшую от одежды, и его смуглые плечи распрямляются, а грудь гордо и ровно вздымается на каждом вдохе.Обнаженный до пояса, Сэм идет к лестнице и тянущий холод мрамора отдается покалыванием в ступнях. Бодрящее чувство, отчасти успокаивающее кипение горячей тауронской крови; ладонь привычно ложится на рукоять длинного кинжала, пальцы уверенным движением высвобождают спящий в ножнах клинок. Тень от полей фетровой шляпы узко ложится на лицо Сэма, пряча странные отсветы в его глазах. Впервые за долгое время предстоящее дело вызывает у него азарт: когда Гримм узнает об этом, то придет к нему. Не сможет не прийти.Сэм мечтательно улыбается, пробуя остроту лезвия пальцем и вспоминая солоноватый и чистый вкус крови Ника на губах.Ничего, у них будет еще достаточно времени, чтобы получше узнать друг друга.В тот самый миг, когда отточенный клинок плавным движением погружается в податливую плоть, проходясь между ребер и взрезая чье-то сердце, за много километров оттуда Ник Бёркхард со вскриком распахивает глаза.