Глава 1 (1/2)
Он не любил, когда его игрушки не слушались прямых указаний.
Подсечка, удар под колени, заставляющий ввалиться в помещение, опрокинуться на пол. Шипение, злоба в глазах цвета стали, непримиримая борьба и желание вернуть удар разбиваются возмущением — игрушке не дали подняться. Ступня, опустившаяся на поясницу, прибила к полу, с изгибом, новым шипением.
— Эй!.. Он нависает. Поза зверя, далёкого от человека. Поза хищника, столь же красиво припадающего к земле. — Я же предупреждал… — бархатистый голос ласкает ушную раковину вместе с дыханием.
Это могло быть приятным, если бы не резкая боль от сжатых пальцев, за волосы вздёргивающих голову вверх. Если бы не упор ноги на икрах, не дающий оторваться от пола, вынуждающий сильнее изгибать хребет, словно в надежде ускользнуть. — Иди к чёрту… — Советовал не пить. Помнишь?
— Не твоё дело! — Уже моё…
— Ха-х? — Ты — мой.
Наверное, с ним бы не согласились.
Новый рывок за волосы оставил на пальцах светло-русую паутину, превращая возражение в оханье. Мужчина брезгливо стряхнул её на пол, в следующее мгновение за руки вздёргивая игрушку на ноги. Шевелюра густая, почти до лопаток, потеря нескольких волосков не играет абсолютно никакой роли. Интересно, на его коже есть волосы или он следит за собой с щепетильностью, достойной американки? — Без глупостей, — это звучит почти мягко, когда игрушка дёргается и пытается вырваться. Чтобы удержать, приходится сжимать запястья до синяков, прижимать к себе настолько крепко, что острые лопатки упираются в рёбра.
— Иди к чёрту, псих, — так рычат, когда пойманы в тиски. Так морщится кошка, если дёрнуть её за хвост. Демонстрируя зубы, вхолостую клацая ими у вовремя отдёрнутых ладоней, согнутой спиной отталкиваясь от агрессора.
— Ещё один совет — молчи. — Не то что?.. Плечи чуть сведены, шея в напряжении, взгляд исподлобья. Оскал напоминает улыбку фарфорового клоуна — в ней нет ни грамма веселья, но уголки губ приподняты. Страх и гнев, что застилают глаза мутью, скрывают восторг, искажающий острые черты в гримасу.
Адреналин.
Азарт. — Узнаешь. — Пошёл ты. На смело сказанные слова — слишком быстрые действия. Не успеваешь отшатнуться, замахнуться, почуяв свободу, а щёку уже обжигает пощёчина. Мотает в сторону от силы удара, появляется металлический привкус во рту — слабые десны, нежный рот и обветренные губы.
Но ожидаемого удара о стену нет.
Ловят руки, крепкие, властные, интимный полушёпот разбавляет укус за хрящик уха, от которого хочется тоненько взвыть. Распугав всех серебряных мошек перед глазами, электрически танцующих на границе фокуса. Кажется, вылетела одна линза.
— Советы кончились. Приказ. Молчи.
Он не думал, что у игрушки резко включились мозги. Скорее, лёгкое оглушение заявило о себе. Если знать, куда и как бить, одного удара с тщательно выверенной силой достаточно, чтобы лишить ориентации в пространстве. Он умел. Это был повод для гордости, но он уже давно перестал собой гордиться, воспринимая всё как есть.
Возле стены всё было готово. Фиксаторы обняли руки, нежа синяки замшевой подкладкой, натянулись и тотчас опали цепи, приковывая сидящего, ограничивая его движения. Ошейник — слишком свободно, чтобы начать задыхаться, достаточно узко, чтобы можно было просунуть палец. Для его выступления, соло, ещё будет время, а пока — пусть впитает тепло, станет незаметным, как комочек ваты в ухе.