Аберрация (1/1)

Ветер беспрестанно нашёптывает свои тайны, сотрясая воздух тихими признаниями. Шёпот напоминает музыку, тихую, плавную, убаюкивающую. Мун соврёт, если признается, что не помнит, какая она на самом деле?— музыка тех времен, сохранившаяся на кассетах и виниловых пластинках, но ей по душе шелест сухих веток и смех девочки из снов, круговыми движениями оглаживающий спину в попытке отвести дрожь.На худых плечах повисает нечто напоминающее платье, белоснежное, подчёркивающее серость уставшего лица, открывающее торчащие колени и причудливым образом спутанные сети синеватых вен, с пышными рукавами и кружевными манжетами, сходящимися на запястьях двумя круглыми пуговицами.Проказник оставляет пылающий алым осиновый лист в распущенных волосах, а девушка, переполненная одним чувством жизни, трепещущим в молодом разуме, смеётся от неосязаемого кончиками коротких пальцев, но ощущаемого каждым закоулком большого детского сердца?— счастья. Поднимается на дрожащих ногах, не прерывая смеха и морща нос в улыбке, осматривая весь окружающих мир, играющий красками тонов синего и зелёного, и плетётся вслед за ветром, а может, к солнцу, слепящему и оглаживающему открытый лоб. Всё вокруг кажется огромным, неестественной величины, и ярким, пестрящим, живым, таким красивым. Слабый запах диких слив щекочет нос. Смешок скользит по ушам ласковым поглаживанием.Улыбка, кажущаяся знакомой, хитрый прищур и срывающийся с губ заливистый смех. Такой же порыв счастья?— сорванный, как одуванчик по весне, с губ крохи, довольной тем, что солнце щипает щёки почти заботливо, оставляя на память золотистые поцелуи-веснушки, а ветерок раздувает по плечикам пушистые волосы. Бёль уже не может понять, смеётся она от счастья, или потому что смеётся розоволосая девочка.Детская ладошка перехватывает другую короткими пальцами в доверительно-невинном жесте, увлекая за собой вглубь поляны, к солнцу, по ветру, к счастью.Женщина развешивает белые тряпки с рваными нитками на краях, скрепляя крупными деревянными прищепками, девочка с пушистым белокурыми прядями, отливающими розовым, выхватывает из кармана несколько прищепок и, заливисто смеясь, отбегает к Бёль, цепляя одну к лямке платьица, вторую?— к кармашку своих зеленоватые штанов, хватает её за обе руки и кружит в хороводе.От затуманенного счастьем взгляда не укрывается разрастающаяся по тряпкам чернота, уходящая в глубь ярко-синего неба ураганом, утопающее в смерти происходящее и крик девочки. Истошный, отчаянный, озлобленный.Бёль боится таких снов сильнее чем темноты, зеркал и насекомых. Они в ней вызывают тревогу, отдающуюся зудом и першением в горле. Если бы у кошмаров был вкус, осязаемая текстура, температура, запах… они бы были смешением сигаретной отдушки с крысиным смрадом, по текстуре вязкие как кровь и обволакивающие — подобно маслу. Хорошие сны же… запах детства. Свежего белья, пряника и свежескошенной травы. Но кошмары были привычны, сопровождая постоянственно, как тени, хорошо знакомы и без труда выявляемы. От них не становится ни лучше, ни хуже. А от счастливых, ярких сновидений… Дэймон говорил, что их стоит опасаться, всё из ряда вон выходящее, всё, что заставляет чувствовать, испытывать хоть толику эмоций, кружащих вереницей бабочек над головой, всё?— вред.Весна в этом году вызывает одну лишь мерзотную неприязнь на грани ощутимости обоняния. Мартовская непогода сдавливает кости черепа, порождая долгоиграющие приступы мигрени, бледно-оранжевый закат отражается в застывших лужах, разрезающих чернеющую землю крохотными пёстрыми островками. Иногда Бёль искренне сожалеет, что однажды променяла возможность посещать уроки рисования на бейсбол. Из-под кисти могли выходить чудесные акварельные пейзажи с ватными облаками лазурных и персиковых оттенков. Любовь к самому грязному месяцу подступала постепенно, тихими шажками, подкупая мягкой бледностью закатов, не режущей глаз, переплетением красок и изяществом неба без облаков. С удовольствием подмечает?— у марта запах грязного подтаявшего снега и запрелой тоски, вызывающий прилив ностальгической скуки на грани ощутимости.Идти домой категорически не хотелось. В памяти свежели воспоминания прошлой ночи, прокручиваясь раз за разом как на заевшей пластинке. Однако переодеться и смыть с себя запах ржавчины было необходимо.Из открытой деревянной форточки, выкрашенной в ярко-синий цвет и наполовину облезлой, слабо доносилась музыка.Тёмный линолеум встретил желтоватыми пятнами с налипшими комками пыли. Делать уборку Бёль терпеть не может, а кроме неё в этом доме никто тем не займётся. Ударила пару раз по включателю и обречённо вздохнула, вслушиваясь в глухой шум воды, исходящий из кухни, приправленный фальшивым пением. Лампочка лопнула ещё на прошлой неделе. Голову разрывает от боли мириадами ярких огоньков, но в удовольствии принять обезболивающее и забыть о внутреннем гнёте Бёль услужливо себе отказывает. Рвущую на клочки боль ощупывает, слизывает с острия ножа и отпивает маленькими глотками из квадратного стакана для виски, без льда. Забывается. Звуки ударяющихся о дно и стенки душевой кабины капель перемножают внутричерепной гнёт на засевшую внутри печаль, делая невыносимой, отравляющей и постепенно убивающей. От горьких Camel тошнота царапает горло. Она затягивается, сжимая сигарету в зубах и поднимая голову к потолку, кусает кончик, упиваясь ощущением дыма, обволакивающего лёгкие с характерным зудящим жжением, вызывая кашель.Ей чудовищно больно и в то же время убийственно хорошо.—?Я же просил не курить в нашем доме. —?Чжухон упирается плечом в дверной проём, потягивая кофе. Глаза сужаются, зрачки оценивающе пробегают по голому телу. Волна ленивого раздражения поднимается со дна и опасно балансирует, рискуя вылиться в кислотный плевок.—?А я просила не петь в моём доме. Будь добр, закрой дверь с обратной стороны.Он пытается возразить, но Бёль смиряет наглеца строгим взглядом, зажимая сигарету меж пальцев. После хлопка двери выуживает из помятой пачки ещё и ещё одну.—?Недоумок,?— она вальяжно заходит в комнату, протирая полотенцем мокрые волосы,?— если слушаешь свою идиотскую музыку, будь добр, включай потише и не забывай прикрывать окно. — упирается рукой в стол и проговаривает медленно, слово за словом, опаляя дыханием. — Мне проблемы не нужны.—?Тебе письмо принесли. —?мужчина хмыкает, кидая сероватый конверт на край стола, устраиваясь за другим концом и скучающе потягивая кофе,?— что там?—?Ты готовишь самый отвратительный кофе во вселенной,?— морщится после первого глотка. Наваждение рассеивается по пыльному воздуху. Она мгновенно поднимается с табуретки, подходя ближе к окну, пальцы судорожно тянут за приклеенный край и конверт оказывается разорван.—?Ну что там? —?Чжухон подходит, вглядываясь в написанный от руки текст.—?Приглашение на похороны любимого сына, отца и мужа…— сжимает в руке сервизную чашку, торопливо скользя взглядом по печатным строкам, — Дэймона.Она откладывает письмо на край стола, смотря на мужа с непониманием. Сокращает дистанцию, вжимаясь лбом в грудь, сминая ткань рубашки в ладонях. В поджатых губах, в саднящем горле застревает вопрос:И что теперь?..***В подкорку давно впиталось осознание своей дефектности.Истина безлика, с остроносой маской палача, но точна как удар, сопровождаемый свистом воздуха в сантиметрах от лиц смотрящих. Она?— дефект, ошибка в выверенной до последней команды алгоритма системе, сломанное звено цепочки, вероятно, заметить и ликвидировать такую погрешность?— вопрос лишь времени, но… этого не происходит. Год, два, пять лет, семь. Мозги не перемыли, в смирительную рубашку не укутали, но жить всё равно чуток страшно. Было.Страх исушился перед раскалённым солнечным диском гнёта неизбежного. Сточился обстоятельствами как морской камень волнами. Был вымыт из сухой кожи и хрупких от недостатка витаминов костей. По той же причине опадал клочьями безжизненных волос. Сменился смирением, подкрепляясь ненависть.Из забитого шкафа было чудом извлечено чёрное платье. Скромное, но изящное. Как раз то, что надо. Платья Мунбёль вообще-то не особо жалует, рационально отдавая предпочтение удобству и скрытым коленям, но эта вещица была неоднократно надета мамой. Она невольно улыбнулась щекотнувшему нервы теплу проскользнувших мыслей. Волосы спешно скручены на затылке в подобие ракушки, выглядывающая из-под ворота татуировка скрыта тонкой серебряной цепочкой.***Людей было на удивление немного. Чернеющая толпа смотрелась пятном на фоне светлого коридора, обложенного плиткой из искусственного камня, сплошь уставленного венками с белоснежными цветами. Толпа образовывала подобие очереди к расположенной в самом конце комнате для прощания. Мгновенно удалось выцепить знакомые лица. Полминуты на размышления, мысленный удар кулаком по лбу и, надо же, вспомнила?— в кабинете были любовно выставлены в ряд семейные портреты в деревянных рамках. Жена, сын, мама, вероятно… сёстры и прочая родня. С этим разобрались.Из мрачной массы выделялась девушка с собранными в хвост каштановыми волосами. ?А это уже интереснее…??— губу закусила, слюнки подобрала, можно сосредоточенно продолжать изучение. Чёрной на ней была лишь юбка, блуза?— голубая, лодочки?— телесные, помада?— едва не красная. ?Красивая? — резюмирует Бёль, оглядев девушку с головы до пят.Бёль хмыкнула. Цокнула. И пошла вперёд, прорезая бархатом тонкого силуэта мрак толпы скорбящих.Первым порывом было подойти к жене покойного. Лично они знакомы точно не были, но, видимо, та была наслышана и знала в лицо, хотя бы по тем ужасным фотографиям в анфас из личного дела. Глаза у неё там выпученные, как у рыбы, а лицо замученное. Замешательство, спешное копошение в памяти, сменяемое добрым блеском карих глаз. В конце концов, приглашения отправляла именно она.—?Здравствуйте… прошу прощения? —?мягко обратилась она.—?Мунбёль И. —?неуверенно улыбаясь, ответила девушка.—?Сожалею, что познакомиться нам довелось при столь… неприятных обстоятельствах,?— она сжала губы, опустив взгляд, но тут же опомнилась, как от наваждения, и продолжила столь же приветливо,?— Дэймон много рассказывал о вас. Однако, не уверена, что вам довелось говорить обо мне. Моё имя Дона.?А она хорошо держится?.Дона оказалась приятной и умной женщиной. Правда, как и сам Дэймон — слабо походила на кореянку. Она восхитилась. Подбор пар осуществляется по результатам тестирования, но они, должно быть, так... органично смотрелись вместе? Мунбёль была уверена, они великолепно подходили друг другу, а всплывающие в памяти улыбки пары на в рамках, тепло интонации, с которой она говорила о нём — были тому подтверждением. Разговор развивался непринуждённо, перетекая от одной темы к сопутствующей, реплики щедро приправлялись вежливыми улыбками. Она спрашивала о сеансах и рассказывала о недавнем отдыхе с детьми, о чудесной малышке Софии и хлопотах касательно похорон. К великому разочарованию, Дону у Бёль отобрали словно сладость у ребёнка. Какая-то сморщенная женщина с щедро зарумяненными щеками спешно отвела её прочь, заняв разговором о какой-то чепухе. Бёль фыркнула.Если бы не сдавливающие горло слёзы, прощание с Дэймоном вышло бы вполне сухим. С самого входа в крохотную клетушку Бёль в глаза бросился стоящий рядом с урной портрет, перетянутый лентой по краю. Он улыбался. Она впервые увидела его улыбку. Из горла вырвался истерический всхлип.—?Вы каждый раз говорите мне, что не желаете жить, милая Мунбёль, но вы и не пробовали, похоронив себя в одном склепе с ней. Тактичное покашливание в кулачок из-за спины, вынуждающее выпрямиться, вслушиваясь.—?Добрый день.Из настежь распахнутых дверей тянет дурманящей озоновой свежестью. Проветриться и высушить слёзы под потоком ветра необходимо. Бёль оборачивается.Да ну. Нет.Улыбка почти красных губ офисной девушки приветственно сбивает с толку.—?Добрый.—?Погода чудесная, неправда ли? —?она мягко склоняет голову, растягивая губы в улыбке. Ближе не подходит.—?Не могу не согласиться. Тучи на три с половиной оттенка серого светлее, чем обычно. Для Сеула весьма недурственно. —?Бёль сокращает дистанцию, медленно вышагивая по асфальту, впитавшему первые капли дождя.Взгляды пересекаются и ни одна не смеет отвернуться. Изучить, рассмотреть, утолить эгоцентрическую жажду любопытства.—?А вы...— девушка прикрывает глаза, подставляя мокрое от слёз лицо редким дождевым каплям. —?Ким Ёнсон, его коллега.—?Мунбёль И, его пациентка.Ким резко обернулась и снова мазнула сканирующим взглядом от пол платья к концам сухих каштановых волос. Мунбёль от шпильки не удержалась.—?Наслышаны?—?Я как-то упрашивала Дэймона дать мне побеседовать с вами, а он, представляете?— наотрез отказался…— она задумчиво покачало головой, касаясь пальцами кончика подбородка, — ваш случай в самом деле интересен своей нетипичностью. —?Прошу прощения за бестактность, но вы ведь не успели найти нового врача?—?Приглашение доставили этим утром. Если честно, ещё даже не думала об этом. —?Я в некоторой степени ознакомлена с вашим случаем по рассказам, видела записи в мед. картах и занималась разработкой лечения подобных случаев во время практики в Штатах.Молния в небе вспыхивает. Ветер усиливается, выхватывая прядь из причёски.—?Может, я могла бы предложить вам свои услуги?Дождь усиливается.—?Давайте сделаем так,?— она приблизилась, заправляя выпущенную из пучка прядь за ухо и заглядывая в глаза,?— я оставлю контактные данные, а вы сами решите, нужны вам мои услуги или нет. Кроме того, в нашем центре множество других квалифицированных специалистов.С лёгким кивком Мунбёль задумчиво повертела в руках выданную визитку, вчитываясь в пропечатанное машинным шрифтом имя доктора и указанный на краешке номер телефона.—?Я обязательно позвоню, когда приму решение,?— она спрятала усмешку в кулачке, заходя следом за ней в здание,?— Док.Остаток похорон прошёл мимо девушки, изредка потрёпывая порывами пронизывающего до костей холодом ветра и бесцветной болтовнёй с родными и коллегами психиатра. Холод, царящий в помещении, помогал отвлечься от подступающей к горлу тошноты, разжигаемой бесконечным потоком пустой болтовни.—?Мне так его не хватает… Он был прекрасным слушателем.— …коллегой.— …наставником.—?Воспоминания?— ваш рок, милая Мунбёль, ваше проклятье и главное наказание,?— он насмешливо тронул губами висок, оглаживая длинными пальцами плечи в попытке расслабить сопротивление. У неё не получалось избавиться от ощущения увязания в липких путах, подобных паучьим сетям. Руки скользнули по синтетической ткани вниз, к предплечьям, накрывая цепкой хваткой запястья,?— от них ведь одна боль и никакого толка, разве я не прав?Она хватает ртом воздух, теряя равновесие. Отшатывается, зажимая рот рукой в отчаянном стремлении остановить тонущий в поднявшемся к горлу желудочном соке крик, оперевшись плечом о стену и едва не повалив роскошный венок. Последний сеанс пришёлся на конец февраля, а уже март во всю гниёт и пахнет сыростью. С расплывчатыми чертами воспоминания всё чаще утягивали в сырое землистое забытье, вынырнуть из которого без ощутимых последствий было… затруднительно.—?В порядке? —?Дона оказалась рядом, придерживая её плечи и помогая самостоятельно подняться.Мун выдавила улыбку.—?Конечно.***На порог дома она ступила потрёпанной похуже выжатого лимона. Снова три удара по включателю и темноту разрывает усталый вздох. В наступившем сумраке не спасал даже слабо проникающий через окно кухни свет. Ни зги не видно. Бёль скинула с ног туфли и скатилась по двери к полу, прикрыв глаза. Голос радиоведущего с кухни мирно о чем-то повествовал, сил не хватало чтобы разобрать и пары слов, ловко прилаженных булавками в причудливые предложения. Из запертой комнаты послышался приглушённый треск. Девушка встревоженно вслушалась. Шумы продолжались. Удар, треск, шипение, что-то упало и звонко прокатилось по полу. Бёль нахмурилась, осознавая необходимость подняться и проверить обстановку.Хватаясь за стены, на дрожащих ногах доходит до комнаты, слабо дёргая за ручку. В очередной раз за день голову бросает в жар, а конечности зудит от холода. На его лице не предвещающая ничего хорошего тупая улыбка. На полу — размозженный корпус фотоаппарата. Бёль падает на колени, больно прикладываясь виском к ручке. ***Чашка летит на пол, надежда растянуть остатки пачки на неделю оказывается разорвана дрожащими руками на мелкие кусочки и мокнет в осколках, пропитанная растворимым кофе.—?Что ты сделал? —?грудь вздымается от частого дыхания, от напряжения кажется, будто сидящий по фигуре чёрный бархат вот-вот лопнет.В него, хилыми ножками вперёд, летит табурет. Мимо. Ну ничего, ещё разок. В дюйме от головы пролетает вторая сервизная чашка. Рисование это, конечно, здорово, вдохновляюще и для души, но зато с меткостью у неё всё отлично. Гораздо лучше чем у той же Чон, что не может подушкой в цель с пяти шагов попасть.—?Чёрт возьми, Бёль, это ведь сервиз, подаренный на годовщину.—?Полная безвкусица. Худший из подарков твоей мамаши,?— пускает руку в волосы, падая на край стула, поднимает на него искажённое злостью лицо,?— как это произошло?Он отводит взгляд.Терпение достигает помеченной красным точки кипения. Девушка подрывается с места, рывком отталкивая Чжухона назад. К его счастью, позади оказался диван.—?Я десятки… сотни раз просила не называть меня так. Мунбёль. Никаких ласк и сокращений, — губы, сжимаясь, вытягиваются в линию и она, смаргивая слёзы, беззвучно произносит, — не для тебя.— Не для меня?! Ох, вот оно что, — Чжухон рывком подскакивает, нависая над ней, вжимая в стену, — мы женаты семь лет, дорогая. И на протяжении всех семи лет я каждый день должен сдерживать свои желания, чтобы не дай боже не задеть твою тончайшую душевную организацию, — он выплёвывает слова прямо в лицо, не отводя тяжёлого взгляда, — мне надоело.Грубо хватает за запястье, тащит к дивану. Швыряет на него, нависая сверху. Губы, пахнущие дешёвым пойлом, впиваются в изгиб шеи склизким поцелуем. Сдерживаемая с самого утра тошнота подкатывается с новой силой, выворачивая наизнанку.У неё нет сил сопротивляться. Снова безвольная кукла в этих отвратительных руках, под градом уничижительных, мокрых, пустых поцелуев.— Стягивай платье. — стальные нотки в голосе обожгли нервы. Бёль не шелохнулась. На правую щеку пришлась болезненная пощёчина. — РАЗДЕВАЙСЯ, ДУРА! — он поднимается и рывком дёргает ткань ворота платья, — ДАВАЙ ЖЕ! Слова грохочут в пространстве, пролетая мимо. Молнии в обезумевшем взгляде выжигают на коже искры. — Не имея смысла продолжать движение... — воздух с шипением выходит на выдохе, она теряется в стремительно угасающей обстановке, продолжая ещё тише, — я уверена в своём желании, Доктор. Выдерживая вторую пощёчину и порцию катящихся по щекам слёз, беззвучно шепчет:—?Сначала ты, мерзкое чудовище, своими собственными руками придушил Дэбака, — обожжёный взгляд мажет по его красному от гнева лицу, — моего Дэбака, подаренного родителями на семнадцатилетие. — ЗАТКНИСЬ! — он вцепился рукой в волосы, чтобы та не могла увернуться. Новый удар пришёлся по скуле. — Затем, когда мне показалось, что мой новый смысл вот-вот появится на свет... — она глотает слёзы, сжимая зубы и сходясь до беззвучного крика, когда пальцы впиваются в шею. — Ну давай, придуши меня, — слабо хрипит она, чувствуя, как кислород рывками покидает лёгкие, — забери последнее, что осталось. Хватка ослабевает. Он замирает, мажет взглядом по проступающим на коже кровоподтёкам и откатывается в сторону, упираясь лбом в спинку дивана. —?Видеть твою паршивую физиономии не желаю. —?шёпотом произносит Бёль перед тем как захлопнуть дверь. Морозный воздух обжигает мокрое от слёз лицо, ветер играется с тонким платьем, высушивая слёзы, унося остатки туши вслед за давно утерянным самым дорогим.***Пейзаж перед глазами проносился с бешеной скоростью, головная боль усилилась и объём сжавшейся от усталости оперативной памяти умещал одни лишь призрачные мечты о тепле колючего одеяла с узором в клетку. Но планы были другими. На полке в кухне ещё осталась старая пачка кофе, с неё следует начать разгон дурных мыслей. Бёль хмыкнула. Вкус растворимого кофе привычен и не так уж отвратителен. Дело скорее в том, кто его готовит. Да ещё и подаёт в самой ненавистное чашке с жёлтыми цветами.Первый глоток обжёг губы и заполнил пустой желудок, вызвав эхо глухой боли. Окна распахнуты настежь, решение с утра провести хотя бы минимальную уборку принято негласно.Форточки здесь не такие крохотные, как в квартире. Шире по меньшей мере на несколько дюймов, не скрипят при движении, заставляя уши трубочкой скручиваться от отвращения. Да и перспектива предстоящей уборки здесь ожидаемо не кажется самым ненавистным занятием на свете.Она снова прокрутила меж пальцев визитку, сидя на подоконнике в растянутой футболке. Подмывало подбросить монетку или воспользоваться всплывшей в памяти детской считалочкой, но по носу тут же прищёлкнуло воспоминание о том, как Дэймон шутливо ругал эту привычку перекладывать ответственность за решения на счастливый случай.—?Доктор Ким, добрый вечер! —?она нещадно мнёт картонку с важными цифрами в руках, но даже несмотря на дрожь в голосе девушка на другом конце провода чувствует тлеющую на её губах улыбку,?— это Мунбёль.